-- Все ясно, -- заявил Лестрейд.
-- Да, все, -- невольно вырвалось у меня.
-- Ясно как день, -- проговорил и Холмс.
Услыхав неожиданные нотки в его голосе, я поднял голову.
Лицо Холмса меня поразило. Оно дрожало от еле сдерживаемого
смеха, глаза сверкали. Я вдруг увидел, что он едва
сдерживается, чтобы не расхохотаться.
-- Подумать только, -- наконец сказал он. -- Кто бы мог
подумать? Как, однако, обманчива внешность! Такой славный
молодой человек! Урок нам, чтобы впредь не слишком полагались
на собственные впечатления, правда, Лестрейд?
-- Вот именно, мистер Холмс. Излишняя самоуверенность
только вредит, -- отвечал ему Лестрейд.
Наглость этого человека перешла границы, но возразить ему
было нечего.
-- Как заботливо провидение! Надо было, чтобы снимая шляпу
с крючка, этот юноша прижал к стене большой палец правой руки!
Какое естественное движение, только представьте себе! -- По
виду Холмс был вполне спокоен, но все его тело напряглось, как
пружина, от сдерживаемого волнения. -- Кстати, Лестрейд, кому
принадлежит честь этого замечательного открытия?
-- Экономке. Она указала на пятно дежурившему ночью
констеблю.
-- Где был констебль?
-- На своем посту в спальне, где совершилось убийство.
Следил, чтобы никто ничего не тронул.
-- Почему полиция не заметила отпечатка вчера?
-- У нас не было особых причин осматривать прихожую так
тщательно. Да в таком месте сразу и не заметишь, сами видите.
-- Да, да, разумеется. У вас, конечно, нет сомнений, что
отпечаток был здесь и вчера?
Лестрейд поглядел на Холмса, как на сумасшедшего.
Признаться, веселый вид моего друга и его нелепый вопрос
озадачили и меня.
-- Вы что же, считаете, что Макфарлейн вышел среди ночи из
тюрьмы специально для того, чтобы оставить еще одну улику
против себя? -- спросил Лестрейд. -- На всем земном шаре не
найдется криминалиста, который стал бы отрицать, что это
отпечаток большого пальца правой руки Макфарлейна и никого
другого.
-- В этом нет никаких сомнений.
-- Так чего же вам еще? Я смотрю на вещи здраво, мистер
Холмс, мне важны факты. Есть у меня факты -- я делаю выводы.
Если я вам еще понадоблюсь, найдете меня в гостиной, я иду
писать отчет.
К Холмсу уже вернулась его обычная невозмутимость, хотя
мне казалось, что в глазах у него все еще вспыхивают веселые
искорки.
-- Неопровержимая улика, не правда ли, Уотсон? --
обратился он ко мне. -- А между тем ей-то и будет обязан
Макфарлейн своим спасением.
-- Какое счастье! -- радостно воскликнул я. -- А я уж
боялся, что все кончено.
-- Кончено? Такой вывод был бы несколько преждевременен,
милый Уотсон. Видите ли, у этой улики, которой наш друг
Лестрейд придает такое большое значение, имеется один
действительно серьезный изъян.
-- В самом деле. Холмс! Какой же?
-- Вчера, когда я осматривал прихожую, отпечатка здесь не
было. А теперь, Уотсон, давайте погуляем немножко по солнышку.
В полном недоумении, но уже начиная надеяться, спустился я
за своим другом в сад. Холмс обошел вокруг дома, внимательно
изучая его. Потом мы вернулись и осмотрели все комнаты от
подвала до чердака. Половина комнат стояла без мебели, но он
внимательно исследовал и их. В коридоре второго этажа, куда
выходили двери трех пустующих спален, на него опять напало
веселье.
-- Случай поистине необыкновенный, Уотсон, -- сказал он.
-- Пожалуй, пора просветить нашего приятеля Лестрейда. Он
немного позабавился на наш счет. Теперь настала наша очередь,
если я правильно решил загадку. Кажется, я придумал, как нужно
сделать... Да, именно так!
Когда мы вошли в гостиную, инспектор Скотленд-Ярда все еще
сидел там и писал.
-- Вы пишете отчет? -- спросил его Холмс.
-- Совершенно верно.
-- Боюсь, что это преждевременно. Расследование еще не
кончено.
Лестрейд слишком хорошо знал моего друга, чтобы пропустить
его слова мимо ушей. Он положил ручку и с любопытством поднял
глаза на Холмса.
-- Что вы хотите сказать, мистер Холмс?
-- А то, что есть важный свидетель, которого вы еще не
видели.
-- Вы можете представить его нам?
-- Думаю, что могу.
-- Давайте его сюда.
-- Сейчас. Сколько у вас констеблей?
-- В доме и во дворе трое.
-- Превосходно. А скажите, они все парни высокие, сильные,
и голос у них громкий?
-- Ну, разумеется, только при чем здесь их голос?
-- Я помогу вам в этом разобраться и не только в этом, --
пообещал Холмс. -- Будьте любезны, позовите ваших людей, мы
сейчас начнем.
Через пять минут трое полицейских стояли в прихожей.
-- В сарае есть солома, -- обратился к ним Холмс. --
Пожалуйста, принесите две охапки. Это поможет нам раздобыть
свидетеля, о котором я говорил. Так, благодарю вас. Надеюсь, у
вас есть спички, Уотсон. А теперь, мистер Лестрейд, я попрошу
всех следовать за мной.
Как я уже сказал, на втором этаже был широкий коридор,
куда выходили двери трех пустых спален. Мы прошли в конец
коридора, и Холмс расставил всех по местам. Полицейские
ухмылялись, Лестрейд во все глаза глядел на моего друга.
Изумление на его лице сменилось ожиданием, ожидание --
возмущением. Холмс стоял перед нами с видом фокусника, который
сейчас начнет показывать чудеса.
-- Будьте любезны, Лестрейд, пошлите одного из ваших
людей, пусть принесет два ведра воды. Разложите солому на полу,
вот здесь, подальше от стен. Ну вот, теперь все готово.
Лицо Лестрейда начало наливаться кровью.
-- Вы что же, издеваетесь над нами, мистер Шерлок Холмс?
-- не выдержал он. -- Если вам что-то известно, скажите
по-человечески, нечего устраивать цирк!
-- Уверяю вас, Лестрейд, для всего, что я делаю, имеются
веские основания. Вы, вероятно, помните, что немного посмеялись
надо мной сегодня утром, когда удача улыбалась вам, так что не
сердитесь за это небольшое театральное представление. Прошу
вас, Уотсон, откройте это окно и поднесите спичку к соломе. Вот
сюда.
Я так и сделал. Ветер ворвался в окно, сухая солома
вспыхнула и затрещала, коридор наполнился серым дымом.
-- Теперь, Лестрейд, будем ждать свидетеля. А вы, друзья,
кричите "Пожар!" Ну, раз, два, три...
-- Пожар! -- закричали мы что было сил.
-- Благодарю вас. Еще раз, пожалуйста.
-- Пожар!! Горим!
-- Еще раз, джентльмены, все вместе.
-- Пожар!!!
Крик наш был слышен, наверное, во всем Норвуде. И тут
произошло то, чего никто не ожидал. В дальнем конце коридора,
где, как мы все думали, была глухая стена, вдруг распахнулась
дверь, и из нее выскочил, как заяц из норы, маленький тщедушный
человечек.
-- Превосходно, -- сказал Холмс хладнокровно. -- Уотсон,
ведро воды на солому. Достаточно. Лестрейд, позвольте
представить вам вашего главного свидетеля, мистера Джонаса
Олдейкра.
Лестрейд в немом изумлении глядел на тщедушного человечка,
а тот щурился от яркого света и дыма, глядя то на нас, то на
тлеющую солому. У него было очень неприятное лицо -- хитрое,
злое, хищное, с бегающими серыми глазками и белесыми ресницами.
-- Это что значит? -- наконец рявкнул Лестрейд. -- Вы что
там все это время делали, а?
Олдейкр смущенно хихикнул и съежился под грозным взглядом
пылавшего яростью детектива.
-- Ничего плохого!
-- Ничего плохого?! Вы сделали все, чтобы невинного
человека вздернули на виселицу! Если бы не этот джентльмен, вам
бы это удалось!
Человечек захныкал:
-- Что вы, сэр, что вы, я просто хотел пошутить!
-- Ах, пошутить! Зато мы с вами шутить не будем. Отведите
его в гостиную и держите там до моего прихода. Мистер Холмс, --
продолжал он, когда полицейские ушли, -- я не мог говорить при
подчиненных, но сейчас скажу, и пусть доктор Уотсон тоже
слышит, -- вы совершили чудо! Хотя я и не понимаю, как вам это
удалось. Вы спасли жизнь невинного человека и предотвратили
ужасный скандал, который погубил бы мою карьеру.
Холмс с улыбкой похлопал Лестрейда по плечу.
-- Вместо погибшей карьеры -- такой блестящий успех! Вас
ждет не позор, а слава. Подправьте слегка отчет, и все увидят,
как трудно провести инспектора Лестрейда.
-- Вы не хотите, чтобы упоминалось ваше имя?
-- Ни в коем случае. Наградой для меня -- сама работа.
Может быть, и мне когда-нибудь воздадут должное, если я разрешу
моему усердному биографу взяться за перо. Как, Уотсон? Но
давайте посмотрим нору, где пряталась крыса.
Оштукатуренная фанерная перегородка с искусно скрытой в
ней дверью отгораживала от торцовой стены клетушку длиной в
шесть футов, куда дневной свет проникал сквозь щели между
балками под крышей. Внутри стоял стол, стул и кровать, был
запас воды, еда, несколько книг, какие-то бумаги.
-- Вот что значит всю жизнь строить дома, -- заметил
Холмс, выходя в коридор. -- Никто не знал об этом убежище,
кроме, конечно, его экономки. Кстати, Лестрейд, я бы
посоветовал вам, не теряя времени, присоединить и ее к своей
добыче.
-- Сейчас же сделаю это, мистер Холмс. Расскажите только,
как вы узнали о тайнике?
-- Я предположил, что "убитый" прячется где-то в доме.
Промерив шагами коридор второго этажа, я увидел, что он на
шесть футов короче нижнего. Ясно, что тайник мог быть только
там. Я был уверен, что он не выдержит, услыхав крики: "Пожар!
Горим!" Конечно, можно было просто войти туда и арестовать его,
но мне хотелось немного позабавиться. Пусть он сам выйдет на
свет божий. Кроме того, мне хотелось немного помистифицировать
вас за ваши утренние насмешки.
-- Вам это блестяще удалось, мистер Холмс. Но как вы
вообще догадались, что он в доме?
-- По отпечатку пальца, Лестрейд. Помните, вы сказали:
"Все ясно!"? Все было действительно ясно. Накануне отпечатка не
было, это я знал. Как вы могли заметить, детали имеют для меня
большое значение. Я накануне тщательно осмотрел всю переднюю и
знал совершенно точно, что стена была чистая. Значит, отпечаток
появился ночью.
-- Но как?
-- Очень просто. Когда Олдейкр с Макфарлейном разбирали
бумаги, Джонас Олдейкр мог подсунуть юноше конверт, а тот,
запечатывая его, нажал на мягкий сургуч большим пальцем. Он мог
сделать это непроизвольно и тут же забыть об этом. А может
быть, Олдейкр и не подсовывал, а все получилось само собой и он
сам не ожидал, что отпечаток сослужит ему такую службу. Но
потом, сидя у себя в норе и размышляя, он сообразил, что с
помощью отпечатка можно состряпать неопровержимую улику против
Макфарлейна. А уж снять восковой слепок с сургуча, уколоть
палец иглой, выдавить на воск несколько капель крови и
приложить к стене в прихожей -- собственной ли рукой, или рукой
экономки -- особого труда не составило. Держу пари, среди
бумаг, которые захватил с собой в убежище наш затворник, вы
найдете конверт с отпечатком большого пальца на сургуче.
-- Изумительно! -- воскликнул Лестрейд. -- Потрясающе! Вот
теперь все действительно ясно как день. Но для чего ему
понадобилась вся эта инсценировка, мистер Холмс?
Я забавлялся, глядя на детектива: сейчас перед нами был не
заносчивый победитель, а робкий почтительный ученик.
-- Это не так сложно. У джентльмена, дожидающегося нас
внизу, характер злобный, жестокий и мстительный. Вы знаете, что
он когда-то делал предложение матери Макфарлейна и получил
отказ? Не знаете, конечно! Я же говорил, что сначала нужно было
ехать в Блэкхит, а в Норвуд потом... Он не простил оскорбления,
