приводит его механизм в движение. Значит, от преступления до
скамьи подсудимых -- всего один шаг, А теперь взгляните на эти
уединенные дома -- каждый из них отстоит от соседнего на добрую
милю, они населены в большинстве своем невежественным
бедняками, которые мало что смыслят в законодательстве.
Представьте, какие дьявольски жестокие помыслы и
безнравственность тайком процветают здесь из года в год. Если
бы эта дама, что обратилась к нам за помощью, поселилась в
Винчестере, я не боялся бы за нее. Расстояние в пять миль от
города -- вот где опасность! И все-таки ясно, что опасность
угрожает не ей лично.
-- Понятно. Если она может приехать в Винчестер встретить
нас, значит, она в состоянии вообще уехать.
-- Совершенно справедливо. Ее свобода передвижения не
ограничена.
-- В чем же тогда дело? Вы нашли какое-нибудь объяснение?
-- Я придумал семь разных версий, и каждая из них
опирается на известные нам факты. Но какая из них правильная,
покажут новые сведения, которые, не сомневаюсь, нас ждут. А вот
и купол собора, скоро мы узнаем, что же хочет сообщить нам мисс
Хантер.
"Черный лебедь" оказался уважаемой в городе гостиницей на
Хайд-стрит, совсем близко от станции, там мы и нашли молодую
женщину. Она сидела в гостиной, на столе нас ждал завтрак.
-- Я рада, что вы приехали, -- серьезно сказала она. --
Большое спасибо. Я в самом деле не знаю, что делать. Мне
страшно нужен ваш совет.
-- Расскажите же, что случилось.
-- Сейчас расскажу, я должна спешить, потому что обещала
мистеру Рукаслу вернуться к трем. Он разрешил мне съездить в
город нынче утром, хотя ему, конечно, неведомо зачем.
-- Изложите все по порядку. -- Холмс вытянул свои длинные
ноги в сторону камина и приготовился слушать.
Прежде всего должна сказать, что, в общем, мистер и миссис
Рукасл встретили меня довольно приветливо. Ради справедливости
об этом следует упомянуть. Но понять их я не могу, и это не
дает мне покоя.
-- Что именно?
-- Их поведение. Однако все по порядку. Когда я приехала,
мистер Рукасл встретил меня на станции и повез в своем экипаже
в "Медные буки". Поместье, как он и говорил, чудесно
расположено, но вовсе не отличается красотой: большой
квадратный дом, побеленный известкой, весь в пятнах и подтеках
от дождя и сырости. С трех сторон его окружает лес, а с фасада
-- луг, который опускается к дороге на Саутгемптон, что
проходит примерно ярдах в ста от парадного крыльца. Участок
перед домом принадлежит мистеру Рукаслу, а леса вокруг --
собственность лорда Саутертона. Прямо перед домом растет
несколько медных буков, отсюда и название усадьбы.
Мой хозяин, сама любезность, встретил меня на станции и в
тот же вечер познакомил со своей женой и сыном. Наша с вами
догадка, мистер Холмс, оказалась неверной: миссис Рукасл не
сумасшедшая. Молчаливая бледная женщина, она намного моложе
своего мужа, на вид ей не больше тридцати, в то время как ему
дашь все сорок пять. Из разговоров я поняла, что они женаты лет
семь, что он остался вдовцом и что от первой жены у него одна
дочь -- та самая, которая в Филадельфии. Мистер Рукасл по
секрету сообщил мне, что уехала она из-за того, что испытывала
какую-то непонятную антипатию к мачехе. Поскольку дочери никак
не менее двадцати лет, то я вполне представляю, как неловко она
чувствовала себя рядом с молодой женой отца.
Миссис Рукасл показалась мне внутренне столь же бесцветным
существом, сколь и внешне. Она не произвела на меня никакого
впечатления. Пустое место. И сразу заметна ее страстная
преданность мужу и сыну. Светло-серые глаза постоянно блуждают
от одного к другому, подмечая их малейшее желание и по
возможности предупреждая его. Мистер Рукасл тоже в присущей ему
грубовато-добродушной манере неплохо к ней относится, и в целом
они производят впечатление благополучной пары. Но у женщины
есть какая-то тайна. Она часто погружается в глубокую
задумчивость, и лицо ее становится печальным. Не раз я
заставала ее в слезах. Порой мне кажется, что причиной этому --
ребенок, ибо мне еще ни разу не доводилось видеть такое
испорченное и злобное маленькое существо. Для своего возраста
он мал, зато у него несоразмерно большая голова. Он то
подвержен припадкам дикой ярости, то пребывает в состоянии
мрачной угрюмости. Причинять боль любому слабому созданию --
вот единственное его развлечение, и он выказывает недюжинный
талант в ловле мышей, птиц и насекомых. Но о нем незачем
распространяться, мистер Холмс, он не имеет отношения к нашей
истории.
-- Мне нужны все подробности, -- сказал Холмс, --
представляются они вам относящимися к делу или нет.
-- Постараюсь ничего не пропустить. Что мне сразу не
понравилось в этом доме, так это внешность и поведение слуг. Их
всего двое, муж и жена. Толлер, так зовут слугу, -- грубый,
неотесанный человек с серой гривой и седыми бакенбардами, от
него постоянно несет спиртным. Я дважды видела его совершенно
пьяным, но мистер Рукасл, по-моему, не обращает на это
внимания. Жена Толлера -- высокая сильная женщина с сердитым
лицом, она так же молчалива, как миссис Рукасл, но гораздо
менее любезна. Удивительно неприятная пара! К счастью, большую
часть времени я провожу в детской и в моей собственной комнате,
они расположены рядом.
В первые дни после моего приезда в "Медные буки" все шло
спокойно. На третий день сразу после завтрака миссис Рукасл
что-то шепнула своему мужу.
-- Мы очень обязаны вам, мисс Хантер, -- поворачиваясь ко
мне, сказал он, -- за снисходительность к нашим капризам, вы
ведь даже остригли волосы. Право же, это ничуть не испортило
вашу внешность. А теперь посмотрим, как вам идет цвет электрик.
У себя на кровати вы найдете платье, и мы будем очень
благодарны, если вы согласитесь его надеть.
Платье, которое лежало у меня в комнате, весьма
своеобразного оттенка синего цвета, сшито было из хорошей
шерсти, но, сразу заметно, уже ношенное. Сидело оно
безукоризненно, как будто его шили специально для меня. Когда я
вошла, мистер и миссис Рукасл выразили восхищение, но мне их
восторг показался несколько наигранным. Мы находились в
гостиной, которая тянется по всему фасаду дома, с тремя
огромными окнами, доходящими до самого пола. Возле среднего
окна спинкой к нему стоял стул. Меня усадили на этот стул, а
мистер Рукасл принялся ходить взад и вперед по комнате и
рассказывать смешные истории. Вы представить себе не можете,
как комично он рассказывал, и я хохотала до изнеможения. Миссис
Рукасл чувство юмора, очевидно, чуждо, она сидела, сложив на
коленях руки, с грустным и озабоченным выражением на лице, так
ни разу и не улыбнувшись. Примерно через час мистер Рукасл
вдруг объявил, что пора приступать к повседневным обязанностям
и что я могу переодеться и пойти в детскую к маленькому
Эдуарду.
Два дня спустя при совершенно таких же обстоятельствах вся
эта сцена повторилась. Снова я должна была переодеться, сесть у
окна и хохотать над теми забавными историями, неисчислимым
запасом которых обладал мой хозяин. И рассказчиком он был
неподражаемым. Затем он дал мне какой-то роман в желтой обложке
и, подвинув мой стул так, чтобы моя тень не падала на страницу,
попросил почитать ему вслух. Я читала минут десять, начав
где-то в середине главы, а потом он вдруг перебил меня, не дав
закончить фразы, и велел пойти переодеться.
Вы, конечно, понимаете, мистер Холмс, как меня удивил этот
спектакль. Я заметила, что они настойчиво усаживали меня, чтобы
я оказалась спиной к окну, поэтому я решила во что бы то ни
стало узнать, что происходит на улице. Сначала это не
представлялось возможным, но потом мне пришла в голову
счастливая мысль: у меня был осколок ручного зеркальца, и я
спрятала его в носовой платок. В следующий раз, в самый разгар
веселья, я приложила носовой платок к глазам и, чуть-чуть
приспособившись, сумела рассмотреть все, что находилось позади.
Признаться, я была разочарована. Там не было ничего.
По крайней мере так было на первый взгляд. Но,
присмотревшись, я заметила на Саутгемптонской дороге невысокого
бородатого человека в сером костюме. Он смотрел в нашу сторону.
Дорога эта очень оживленная, на ней всегда полно народу. Но
этот человек стоял, опершись на ограду, и пристально
вглядывался в дом. Я опустила платок и увидела, что миссис
Рукасл испытующе смотрит на меня. Она ничего не сказала, но, я
уверена, поняла, что у меня зеркало и я видела, кто стоит перед
домом. Она тотчас же поднялась.
-- Джефри, -- сказал она, -- на дороге стоит какой-то
мужчина и самым непозволительным образом разглядывает мисс
Хантер.
-- Может быть, ваш знакомый, мисс Хантер? -- спросил он.
-- Нет. Я никого здесь не знаю.
-- Подумайте, какая наглость! Пожалуйста, повернитесь и
помашите ему, чтобы он ушел.
-- А не лучше ли просто не обращать внимания?
-- Нет, нет, не то он все время будет здесь слоняться.
Пожалуйста, повернитесь и помашите ему.
Я сделала, как меня просили, и в ту же секунду миссис
Рукасл опустила занавеску. Это произошло неделю назад, с тех
пор я не сидела у окна, не надевала синего платья и человека на
дороге тоже не видела.
-- Прошу вас, продолжайте, -- сказал Холмс. -- Все это
очень интересно.
-- Боюсь, мой рассказ довольно бессвязен. Не знаю, много
ли общего между всеми этими событиями. Так вот, в первый же
день моего приезда в "Медные буки" мистер Рукасл подвел меня к
маленькому флигелю позади дома. Когда мы приблизились, я
услышала звяканье цепи: внутри находилось какое-то большое
животное.
-- Загляните-ка сюда, -- сказал мистер Рукасл, указывая на
щель между досками. -- Ну, разве это не красавец?
Я заглянула и увидела два горящих во тьме глаза и смутное
очертание какого-то животного. Я вздрогнула.
-- Не бойтесь, -- засмеялся мой хозяин. -- Это мой дог
Карло. Я называю его моим, но в действительности только старик
Толлер осмеливается подойти к нему, чтобы опустить с цепи на
ночь, и да поможет Бог тому, в кого он вонзит свои клыки. Ни
под каким видом не переступайте порога дома ночью, ибо тогда
вам суждено распроститься с жизнью.
Предупредил он меня не зря. На третью ночь я случайно
выглянула из окна спальни примерно часа в два. Стояла
прекрасная лунная ночь, и лужайка перед домом вся сверкала
серебром. Я стояла, захваченная мирной красотой пейзажа, как
вдруг заметила, что в тени буков кто-то движется. Таинственное
существо вышло на лужайку, и я увидела огромного, величиной с
теленка, дога рыжевато-коричневой масти, с отвислым подгрудком,
черной мордой и могучими мослами. Он медленно пересек лужайку и
исчез в темноте на противоположной стороне. При виде этого
страшного немого стража сердце у меня замерло так, как никогда
не случалось при появлении грабителя.
А вот еще одно происшествие, о котором мне тоже хочется
вам рассказать. Вы знаете, что я остригла волосы еще до отъезда
из Лондона и отрезанную косу спрятала на дно чемодана. Однажды
вечером, уложив мальчика спать, я принялась раскладывать свои
вещи. В комнате стоит старый комод, два верхних ящика его
открыты, и там ничего не было, но нижний заперт. Я положила
свое белье в верхние ящики, места не хватило, и я, естественно,
была недовольна тем, что нижний ящик заперт. Я решила, что его
заперли по недоразумению, поэтому, достав ключи, я попыталась
