Шерлоку Холмсу, я узнал, только когда мы уселись в вагон
первого класса и поезд тронулся.
-- Итак, -- сказал Холмс, -- у нас впереди больше часа
свободного времени. Мистер Пикрофт, расскажите, пожалуйста,
моему другу о своем приключении, как вы его рассказывали мне, а
если можно, то и подробнее. Мне тоже будет полезно проследить
еще раз ход событий. Дело, Уотсон, может оказаться пустяковым,
но в нем есть некоторые довольно интересные обстоятельства,
которые вы, как и я, так любите. Итак, мистер Пикрофт,
начинайте. Я не буду прерывать вас больше.
Наш спутник взглянул на меня, и глаза его загорелись.
-- Самое неприятное в этой истории то, -- начал он, -- что
я в ней выгляжу полнейшим дураком. Правда, может, все еще
обойдется. Да, признаться, я и не мог поступить иначе. Но если
я и этого места лишусь, не получив ничего взамен, то и выйдет,
что нет на свете другого такого дурака, как я. Хотя я и не
мастер рассказывать, но послушайте, что произошло.
Служил я в маклерской фирме "Коксон и Вудхаус" в
Дрейпер-Гарденсе, но весной этого года лопнул венесуэлский
займ, -- вы, конечно, об этом слышали, -- и фирма
обанкротилась. Всех служащих, двадцать семь человек,
разумеется, уволили. Работал я у них пять лет, и, когда
разразилась гроза, старик Коксон дал мне блестящую
характеристику. Я начал искать новое место, сунулся туда, сюда,
но таких горемык, как я, везде было полно.
Положение было отчаянное. У Коксона я получал в неделю три
фунта стерлингов и за пять лет накопил семьдесят фунтов, но эти
деньги, как и все на свете, подошли к концу. И вот я дошел до
того, что не осталось денег даже на марки и конверты, чтобы
писать по объявлениям. Я истрепал всю обувь, обивая пороги
различных фирм, но найти работы не мог.
Когда я уже совсем потерял надежду, то услышал о вакантной
должности в большом банкирском доме "Мейсон и Уильямсы" на
Ломбард-стрит. Смею предположить, что вы мало знакомы с деловой
частью Лондона, но можете мне поверить, что это один из самых
богатых и солидных банков. Обращаться с предложением своих
услуг следовало только почтой. Я послал им заявление вместе с
характеристикой безо всякой надежды на успех. И вдруг обратной
почтой получаю ответ, что в ближайший понедельник могу
приступить к исполнению своих новых обязанностей. Как это
случилось, никто не мог объяснить. Говорят, что в таких случаях
управляющий просто сует руку в кучу заявлений и вытаскивает
наугад первое попавшееся, вот и все. Но, так или иначе, мне
повезло, и я никогда так не радовался, как на сей раз.
Жалованье у них в неделю было даже больше на один фунт, а
обязанности мало чем отличались от тех, что я исполнял у
Коксона.
Теперь я подхожу к самой удивительной части моей истории.
Надо вам сказать, что я снимаю квартиру за Хемпстедом:
Потерс-стрит, 17. В тот самый вечер, когда пришло это приятное
письмо, я сидел дома и курил трубку. Вдруг входит квартирная
хозяйка и подает визитную карточку, на которой напечатано:
"Артур Пиннер, финансовый агент". Я никогда прежде о таком не
слыхал и не представлял, зачем я ему понадобился, однако
попросил хозяйку пригласить его наверх. Вошел среднего роста
темноглазый брюнет, с черной бородой и лоснящимся носом.
Походка у него была быстрая, речь отрывистая, как у человека,
привыкшего дорожить временем.
-- Мистер Пикрофт, если не ошибаюсь? -- спросил он.
-- Да, сэр, -- ответил я, предлагая стул.
-- Раньше служили у Коксона?
-- Да, сэр.
-- А сейчас поступили в банкирский дом Мейсонов?
-- Совершенно верно.
-- Так-с, -- произнес он. -- Видите ли, я слыхал, что вы
обладаете незаурядными деловыми способностями. Вас очень хвалил
мне Паркер, бывший управляющий у Коксона.
Я, разумеется, был весьма польщен, услышав столь лестный о
себе отзыв. Я всегда хорошо справлялся со своими обязанностями
у Коксона, но мне и в голову не приходило, что в Сити идут обо
мне такие разговоры.
-- У вас хорошая память? -- спросил затем Пиннер.
-- Неплохая, -- ответил я скромно.
-- Вы следили за курсом бумаг последнее время?
-- Безусловно! Я каждой утро просматриваю "Биржевые
ведомости".
-- Удивительное прилежание? -- воскликнул он. -- Вот где
источник всякого успеха! Если не возражаете, я вас немного
поэкзаменую. Скажите, каков курс Эйширских акций?
-- От ста пяти до ста пяти с четвертью.
-- А Объединенных новозеландских?
-- Сто четыре.
-- Хорошо, а Брокенхиллских английских?
-- От ста семи до ста семи с половиной.
-- Великолепно! -- вскричал он. -- Просто замечательно.
Таким я вас и представлял себе. Мальчик мой, вы созданы для
большего, чем быть простым клерком у Мейсонов!
Его восторг, как вы понимаете, меня, конечно, несколько
смутил.
-- Так-то оно так, мистер Пиннер, -- сказал я, -- но не
все обо мне такого высокого мнения. Я не один день побегал,
пока нашел эту вакансию. И я очень рад ей.
-- Ах, Господи, что это вы говорите! Разве ваше место там?
Вот послушайте, что я вам скажу. Правда, я не могу предложить
вам уже сейчас место, которое вы заслуживаете, но в сравнении с
Мейсонами это небо и земля. Когда вы начинаете работать у
Мейсонов?
-- В понедельник.
-- Хм-м, готов биться об заклад, что вы туда не пойдете.
-- Что, не пойду к Мейсонам?!
-- Вот именно, мой дорогой. К этому времени вы уже будете
работать коммерческим директором Франко-Мидланской компании
скобяных изделий, имеющей сто тридцать четыре отделения в
различных городах и селах Франции, не считая Брюсселя и
Сан-Ремо.
У меня даже дыхание перехватило.
-- Но я никогда не слышал об этой компании, -- пробормотал
я.
-- Очень может быть. Мы не кричим о себе на каждом углу,
капитал фирмы целиком составляют частные вклады, а дела идут
так хорошо, что реклама просто ни к чему. Генеральный директор
фирмы -- мой брат Гарри Пиннер, он же и основал ее. Зная, что я
еду в Лондон, он попросил меня подыскать ему расторопного
помощника -- молодого человека, способного и делового, с
хорошими рекомендациями. Паркер рассказал мне о вас, и вот я
здесь. Для начала мы можем предложить вам всего каких-то
пятьсот фунтов в год, но в дальнейшем...
-- Пятьсот фунтов!? -- вскричал я, пораженный.
-- Это для начала. Кроме того, вы будете получать один
процент комиссионных с каждого нового контракта, и, можете
поверить мне, ваше жалованье удвоится.
-- Но я ничего не смыслю в скобяных изделиях.
-- Зато вы смыслите в бухгалтерии.
Голова моя закружилась, и я едва усидел на месте. Но вдруг
в душу мою закралось сомнение.
-- Я буду откровенен с вами, сэр, -- сказал я. -- Мейсоны
положили мне двести фунтов в год, но фирма "Мейсон и Уильямсы"
-- дело верное. А о вас я ровно ничего...
-- Вы просто прелесть! -- вскричал мой гость в восторге.
-- Именно такой человек нам и нужен. Вас не проведешь. И это
очень хорошо. Вот вам сто фунтов, и если считаете, что дело
сделано, смело кладите их в свой карман в качестве аванса.
-- Это очень большая сумма, -- сказал я. -- Когда я должен
приступить к работе?
-- Поезжайте завтра утром в Бирмингем, -- ответил он. -- И
в час приходите во временную контору фирмы на Корпорейшн-стрит,
дом 126. Я дам вам письмо моему брату. Нужно его согласие. Но,
между нами говоря, я считаю ваше назначение решенным.
-- Не знаю, как и благодарить вас, мистер Пиннер, --
сказал я.
-- Пустое, мой мальчик. Вы должны благодарить только
самого себя. А теперь еще один-два пункта, -- так, чистая
формальность, но это необходимо уладить. Есть у вас бумага?
Будьте добры, напишите на ней: "Согласен поступить на должность
коммерческого директора во Франко-Мидландскую компанию скобяных
изделий с годовым жалованьем 500 фунтов".
Я написал то, что мистер Пиннер продиктовал мне, и он
положил бумагу в карман.
-- И еще один вопрос, -- сказал он. -- Как вы думаете
поступить с Мейсонами?
На радостях я совсем было о них забыл.
-- Напишу им о своем отказе от места, -- ответил я.
-- По-моему, этого делать не надо. Я был у Мейсона и
поссорился из-за вас с его управляющим. Я зашел к нему навести
о вас справки, а он стал кричать, что я сманиваю его людей и
тому подобное. Ну я и не выдержал. "Если вы хотите держать
хороших работников, платите им как следует", -- сказал я в
сердцах. А он мне ответил, что вы предпочитаете служить у них
на маленьком жалованье, чем у нас на большом.
"Ставлю пять фунтов, -- сказал я, -- что, когда я предложу
ему место коммерческого директора у нас, он даже не напишет вам
о своем отказе". "Идет! -- воскликнул он. -- Мы его, можно
сказать, из петли вытащили, и он от нас не откажется!" Это
точные его слова.
-- Каков нахал! -- возмутился я. -- Я его и в глаза не
видел, а он смеет говорить обо мне такие вещи... Да я теперь ни
за что не напишу им, хоть умоляйте меня!
-- Ну и прекрасно. Так, значит, по рукам, -- сказал он,
поднимаясь со стула. -- Я рад, что нашел брату хорошего
помощника. Вот вам сто фунтов, а вот и письмо. Запомните адрес:
Корпорейшн-стрит, 126; не забудьте:, завтра в час. Спокойной
ночи, и пусть счастье всегда сопутствует вам. как вы того
заслужили.
Вот, насколько я помню, какой у нас произошел разговор.
Можете себе представить, доктор Уотсон, как я обрадовался этому
предложению. Я не спал до полуночи, взволнованный блестящей
перспективой, и на следующий день выехал в Бирмингем самым
ранним поездом. По приезде я оставил вещи в гостинице на
Нью-стрит, а сам отправился пешком по данному адресу.
До назначенного срока оставалось около четверти часа, но я
подумал, что ничего не случится, если я приду раньше. Дом 126
оказался большим пассажем, в конце которого по обе стороны
располагались два больших магазина, за одним виднелась
лестница, наподобие винтовой, куда выходили двери различных
контор и отделений местных фирм.
Внизу, в начале лестницы, висел на стене большой указатель
с названием фирм, но как я ни искал, а "Франко-Мидландской" там
не оказалось. Сердце мое упало, и я несколько минут стоял возле
указателя, тупо разглядывая его и спрашивая себя, кто и зачем
вздумал разыграть меня таким нелепым образом, как вдруг ко мне
подошел незнакомец -- точная копия моего вчерашнего посетителя,
только этот был чисто выбрит, и волосы у него были чуть
посветлее.
-- Мистер Пикрофт? -- спросил он меня.
-- Да, -- ответил я.
-- Я ждал вас, но вы пришли немного раньше. Сегодня утром
мне передали письмо от моего брата. Он очень вас хвалит.
-- Я искал на указателе мою будущую фирму, когда вы
подошли.
-- У нас пока еще нет вывески, мы только на прошлой неделе
сняли это помещение. Ну что же, идемте наверх, там и
переговорим.
Мы поднялись по лестнице чуть не под самую крышу и
очутились в пустой и грязной комнатке, ободранной и
обшарпанной, из которой вела дверь в другую, такую же. Надеясь
увидеть большую контору с рядами сверкающих столов и кучей
клерков, я оторопело оглядел голое окно без штор или занавесок,
две сосновые табуретки и маленький стол, которые вместе со
счетами и корзиной для бумаг составляли всю обстановку.
-- Мистер Пикрофт, пусть вас не смущает наше скромное
помещение, -- подбодрил меня мой новый начальник, заметив мое
вытянувшееся лицо, -- Рим не сразу строился. Наша фирма
достаточно богата, но мы не швыряем деньги на ветер. Прошу вас,
