привязанной к карнизу. Вот как он это сделал.
-- Но это невозможно, -- возразила мисс Хантер. -- Когда
Рукаслы уезжали, никакой лестницы не было.
-- Он вернулся и проделал все, что надо. Говорю вам, это
умный и опасный человек. Я не удивлюсь, если услышу на лестнице
его шаги. Уотсон, вам лучше приготовить свой пистолет.
Едва он произнес эти слова, как на пороге появился очень
полный, крупный мужчина с толстой палкой в руках. Мисс Хантер
вскрикнула и прижалась к стене, но Шерлок Холмс решительно
встал между ними.
-- Негодяй! -- сказал он. -- Куда вы дели свою дочь?
Толстяк обежал глазами комнату и затем бросил взгляд на
люк.
-- Это я у вас должен спросить! -- закричал он. -- Воры!
Шпионы и воры! Я поймал вас! Вы в моей власти! Я вам покажу! --
Он повернулся и бросился вниз по лестнице.
-- Он пошел за собакой! -- воскликнула мисс Хантер.
-- У меня есть пистолет, -- сказал я.
-- Надо закрыть парадную дверь, -- распорядился Холмс, и
мы втроем побежали вниз.
Едва мы спустились, как раздался собачий лай, а затем
ужасных вопль, сопровождаемый жутким рычанием. Из соседней
двери, спотыкаясь, выскочил пожилой мужчина с красным лицом и
дрожащими руками.
-- Боже мой! -- вскричал он. -- Кто-то спустил собаку. Ее
не кормили целых два дня. Быстрее, не то будет поздно!
Мы с Холмсом выбежали из дома и вслед за Толлером
завернули за угол. Огромный зверь с черной мордой терзал за
горло Рукасла, а тот корчился на земле и кричал. Подбежав к
собаке, я выстрелив; она упала, но белые ее клыки так и
остались в жирных складках шеи. С большим трудом мы оторвали
собаку от Рукасла и понесли его, еще живого, но жестоко
искалеченного, в дом. Мы положили его на диван в гостиной,
послали протрезвевшего Толлера за его женой, а я попытался по
мере сил и возможностей облегчить положение раненого. Мы все
стояли вокруг него, когда дверь отворилась и в комнату вошла
высокая худая женщина.
-- Миссис Толлер! -- воскликнула мисс Хантер.
-- Да, мисс, это я. Мистер Рукасл отпер погреб, когда
вернулся, а потом уж пошел наверх к вам. Как жаль, мисс, что вы
не рассказали мне о своих намерениях. Я бы убедила вас, что вы
стараетесь напрасно.
-- Так! -- воскликнул Холмс, пристально глядя на нее. --
Значит, мисс Толлер известно об этом деле больше, чем кому-либо
другому.
-- Да, сэр, и я готова рассказать, что знаю.
-- Тогда, пожалуйста, садитесь, и мы послушаем, некоторые
детали, признаюсь, я еще не совсем уяснил.
-- Постараюсь прояснить их, -- сказала она. -- Я бы
сделала это и раньше, если бы сумела выбраться из погреба. Коли
вмешается полиция, прошу вас помнить, что я была на вашей
стороне и помогла мисс Алисе.
У мисс Алисы не было счастья с тех пор, как ее отец
женился вторично. На нее не обращали внимания, с ней не
считались. Но совсем плохо стало, когда у своей подруги она
познакомилась с молодым мистером Фаулером. Насколько мне
известно, у мисс Алисы по завещанию были собственные деньги, но
уж такой робкой и терпеливой она была, что и словом не
заикнулась про них, а просто передала все в руки мистера
Рукасла. Он знал, что в отношении денег ему беспокоиться не о
чем. Однако перспектива замужества, когда супруг может
потребовать все, что принадлежит ему по закону, заставила его
призадуматься и решить, что пора действовать. Он хотел, чтобы
она подписала бумагу о том, что он имеет право распоряжаться
деньгами, независимо от того, выйдет она замуж или нет. Она
отказалась это сделать, но он не отставал до тех пор, пока у
нее не сделалось воспаление мозга, и шесть недель она
находилась между жизнью и смертью. Потом она поправилась, но
стала как тень, а ее прекрасные волосы пришлось остричь.
Правда, молодого человека это ничуть не смутило -- он
по-прежнему оставался ей предан, как и полагается порядочному
человеку.
-- Ваш рассказ значительно прояснил дело, -- заметил
Холмс. -- Остальное я, пожалуй, в состоянии домыслить сам.
Значит, мистер Рукасл применил систему насильственной изоляции?
-- Да, сэр.
-- И привез миссис Хантер из Лондона, чтобы избавиться от
настойчивости мистера Фаулера?
-- Именно так, сэр.
-- Но мистер Фаулер, будучи человеком упрямым, как и
подобает настоящему моряку, осадил дом, а встретившись с вами,
сумел звоном монет и другими способами убедить вас, что у вас с
ним общие интересы.
-- Мистер Фаулер умеет уговаривать, человек он щедрый, --
безмятежно отозвалась миссис Толлер..
-- Ему удалось сделать так, что ваш почтенный супруг не
испытывал недостатка в спиртном и чтобы на тот случай, когда
ваш хозяин уедет из дома, лестница была наготове.
-- Именно так, сэр, все и произошло.
-- Премного вам обязан, миссис Толлер, за то, что вы
разъяснили нам кое-какие непонятные вещи, -- сказал Холмс. -- А
вот и здешний доктор и с ним миссис Рукасл! Мне думается,
Уотсон, нам пора взять мисс Хантер с собой в Винчестер, так как
наш locus standi1 представляется сейчас довольно
сомнительным.Так была раскрыта тайна страшного дома с медными
буками у парадного крыльца. Мистер Рукасл остался жив, но
превратился в полного инвалида, и существование его теперь
целиком зависит от забот преданной жены. Они по-прежнему живут
вместе со старыми слугами, которым, наверное, так много
известно из прошлой жизни мистера Рукасла, что у него нет сил с
ними расстаться. Мистер Фаулер и мисс Рукасл обвенчались в
Саутгемптоне на следующий же день после побега, и сейчас он
правительственный чиновник на острове святого Маврикия. Что же
касается мисс Вайолет Хантер, то мой друг Холмс, к крайнему
моему неудовольствию, больше не проявлял к ней никакого
интереса, поскольку она перестала быть центром занимающей его
проблемы, и сейчас она трудится на посту директора частной
школы в Уолсоле, делая это, не сомневаюсь, весьма успешно.
Примечания
1 Положение (лат.)Артур Конан Дойл
---------------------------------------------------------------------------
Перевод Н. Емельянниковой
Артур Конан-Дойль. Приключения клерка
Вскоре после женитьбы я купил в Паддингтоне практику у
доктора Фаркера. Старый доктор некогда имел множество
пациентов, но потом вследствие болезни -- он страдал чем-то
вроде пляски святого Витта, -- а также преклонных лет их число
заметно поуменьшилось. Ведь люди, и это понятно, предпочитают
лечиться у того, кто сам здоров, и мало доверяют медицинским
познаниям человека, который не может исцелить даже самого себя.
И чем хуже становилось здоровье моего предшественника, тем в
больший упадок приходила его практика, и к тому моменту, когда
я купил ее, она приносила вместо прежних тысячи двухсот
немногим больше трехсот фунтов в год. Но я положился на свою
молодость и энергию и не сомневался, что через год-другой от
пациентов не будет отбою.
Первые три месяца, как я поселился в Паддингтоне, я был
очень занят и совсем не виделся со своим другом Шерлоком
Холмсом. Зайти к нему на Бейкер-стрит у меня не было времени, а
сам он если и выходил куда, то только по делу. Поэтому я очень
обрадовался, когда однажды июньским утром, читая после завтрака
"Британский медицинский вестник", услыхал в передней звонок и
вслед за тем резкий голос моего старого друга.
-- А, мой дорогой Уотсон, -- сказал он, войдя в комнату,
-- рад вас видеть! Надеюсь, миссис Уотсон уже оправилась после
тех потрясений, что пришлось нам пережить в деле со "Знаком
четырех".
-- Благодарю вас, она чувствует себя превосходно, --
ответил я, горячо пожимая ему руку.
-- Надеюсь также, -- продолжал Шерлок Холмс, усаживаясь в
качалку, -- занятия медициной еще не совсем отбили у вас
интерес к нашим маленьким загадкам?
-- Напротив! -- воскликнул я. -- Не далее, как вчера
вечером, я разбирал свои старые заметки, а некоторые даже
перечитал.
-- Надеюсь, вы не считаете свою коллекцию завершенной?
-- Разумеется, нет! Я бы очень хотел еще пополнить ее.
-- Скажем, сегодня?
-- Пусть даже сегодня.
-- Даже если придется ехать в Бирмингем?
-- Куда хотите.
-- А практика?
-- Что практика? Попрошу соседа, он примет моих пациентов.
Я ведь подменяю его, когда он уезжает.
-- Ну и прекрасно, -- сказал Шерлок Холмс, откидываясь в
качалке и бросая на меня проницательный взгляд из-под
полуопущенных век. -- Эге, да вы, я вижу, были больны. Простуда
летом -- вещь довольно противная.
-- Вы правы. На той неделе я сильно простудился и целых
три дня сидел дома. Но мне казалось, от болезни теперь уже не
осталось и следа.
-- Это верно, вид у вас вполне здоровый.
-- Как же вы догадались, что я болел?
-- Мой дорогой Уотсон, вы же знаете мой метод.
-- Метод логических умозаключений?
-- Разумеется.
-- С чего же вы начали?
-- С ваших домашних туфель.
Я взглянул на новые кожаные туфли, которые были на моих
ногах.
-- Но что по этим туфлям... -- начал было я, но Холмс
ответил на вопрос прежде, чем я успел его закончить.
-- Туфли ваши новые, -- разъяснил он. -- Вы их носите не
больше двух недель, а подошвы, которые вы сейчас выставили
напоказ, уже подгорели. Вначале я подумал, что вы их промочили,
а затем, когда сушили, сожгли. Но потом я заметил у самых
каблуков бумажные ярлычки с клеймом магазина. От воды они
наверняка бы отсырели. Значит, вы сидели у камина, вытянув ноги
к самому огню, что вряд ли кто, будь он здоров, стал бы делать
даже в такое сырое и холодное лето, какое выдалось в этом году.
Как всегда, после объяснений Шерлока Холмса, все оказалось
очень просто. Холмс, прочтя эту мысль на моем лице, грустно
улыбнулся.
-- Боюсь, что мои объяснения приносят мне только вред, --
заметил он. -- Одни следствия без причины действуют на
воображении гораздо сильнее... Ну, вы готовы со мной в
Бирмингем?
-- Конечно. А что там за дело?
-- Все узнаете по дороге. Внизу нас ждет экипаж и клиент.
Едемте.
-- Одну минуту.
Я черкнул записку своему соседу, забежал наверх к жене,
чтобы предупредить ее об отъезде, и догнал Холмса на крыльце.
-- Ваш сосед тоже врач? -- спросил он, кивнув на медную
дощечку на соседней двери.
-- Да, он купил практику одновременно со мной.
-- И давно она существует?
-- Столько же, сколько моя. С тех пор, как построили эти
дома.
-- Вы купили лучшую.
-- Да. Но как вы об этом узнали?
-- По ступенькам, мой дорогой Уотсон. Ваши ступеньки
сильно стерты подошвами, так, что каждая на три дюйма ниже, чем
у соседа. А вот и наш клиент. Мистер Холл Пикрофт, позвольте
мне представить вам моего друга, доктора Уотсона, -- сказал
Холмс. -- Эй, кэбмен, -- добавил он, -- подстегните-ка лошадей,
мы опаздываем на поезд.
Я уселся напротив Пикрофта.
Это был высокий, хорошо сложенный молодой человек с
открытым, добродушным лицом и светлыми закрученными усиками. На
нем был блестящий цилиндр и аккуратный черный костюм, придавший
ему вид щеголеватого клерка из Сити, как оно и было на самом
деле. Он принадлежал к тому сорту людей, которых у нас называют
"кокни"1, но которые дают нам столько прекрасных
солдат-волонтеров, а также отличных спортсменов, как ни одно
сословие английского королевства. Его круглое румяное лицо было
от природы веселым, но сейчас уголки его губ опустились, и это
придало ему слегка комический вид. Какая беда привела его к
