заслуги?
-- А-а... тухляк. Местный.
-- Вы с местными не в ладах? Враждуете? '
-- По-разному. Когда как.
-- А Киряй Киряич, это кто?
-- Классный... в группе.
-- Охорзин Кирилл Кириллович?
-- Ну.
-- А почему Воха должен поить Киряй Киряича водкой? За
что?
-- Такса у него. Два дня прогула -- с тебя пузырь. Еще два
-- еще пузырь. А Гнилой две недели уже в отгулах.
-- Значит, за пузырь он вас в журнале не отмечает? Так
надо понимать?
-- Ну. Если хочешь, можно зараньше договориться. Хочешь --
потом, без разницы.
-- Краснухой не берет.
-- У нас иногда полгруппы в бегах, Киряич тогда воще не
просыхает. Целыми днями на бровях.
-- А другие преподаватели? Тоже так?
-- По-разному.
-- Как это по-разному? Иван Андреевич, например,
замдиректора, он тоже... водкой?
-- Воруют.
-- У вас воруют?
-- Че у нас-то? В столовой. Еще в общаге, с жильцов навар.
Хватает.
Из дальнейшего разговора Алексей понял, что комендант
общежития, женщина, с ведома администрации сдает пустующие
якобы из-за ремонта комнаты в левом крыле под жилье. Иногда
просто на ночь. Жили у них цыгане, например. А в прошлом году с
весны и все лето торчали шабашники с Кавказа... Алексей сразу
вспомнил о "лицах кавказской национальности", которые
изнасиловали в кустах семидесятилетнюю старужу. Уже на
следующий день "лица" были установлены. Значит, Хлыбов должен
быть в курсе происходящего здесь. К тому же, училище находится
почти рядом с его местом жительства.
Алексей расспросил "олигофренов", на какие деньги Суходеев
станет поить Киряй киряича водкой, да еще в течение недели.
Разумеется, это его заботы, а все же? Оказалось, деньги у
Суходеева иногда водились. Отмазаться от киряича для него не
проблема. Откуда деньги? Ну... порнуха. Кассеты еще
записывал... Потом даже слух прошел, будто Гнидой мотоцикл
заимел.
Мало-помалу Алексей выяснил, что в прошлом году Суходеев
два месяца отработал грузчиком на продуктовой машине. В гор-
или райторге, они не знают, и нынче собирался туда же. Насчет
мотоцикла полной уверенности у них нет. Суходеев ездил на
разных, наверное, одалживал у друзей. В общежитии ночевал, да,
довольно часто. Иногда не одну ночь. Тут посторонних много
кантуется.
Алексей опросил еще трех "олигофренов", но информацию в
том или ином виде получил все ту же, без особых дополнений, что
в общем-то говорило о ее достоверности.
Не без внутреннего облегчения он, наконец, покинул
территорию учебно-производственной зоны и свернул по тропе
через пушистый веселый ельник к берегу пруда. Ему требовалось
минут двадцать одиночества и тишины, чтобы осмыслить полученные
данные.
Под ноги выбежала узкая асфальтовая дорожка, та самая, на
которой вчера они встретили завфинотделом Возжаева с супругой,
и Алексей, не спеша, двинулся по ней, но в обратную сторону,
наслаждаясь веселым птичьим щебетом и настоянными на хвое
весенними ароматами.
...Сбыт юясопродуктов по спекулятивной цене -- это не игры
на детской площадке. Тут возможны два варианта. Либо со стороны
Сухсдеева это мелкое воровство, от случая к случаю, то, что
может позволить себе несун-грузчик, либо задействована
устойчивая криминальная цепочка "хищение товара -- сбыт", за
которую придется подергать. И еще важный момент -- мотоцикл. В
розыскном деле транспортное средство почему-то не фигурирует.
Если все так, к поискам необходимо подключать госавтоинспекцию.
Асфальтовая дорожка шла теперь вдоль металлического забора
с указателем в виде длинной стрелы с надписью
"санаторийпрофилакторий Н-ского металлургического комбината",
забор был точно такой, как тот, что окружал территорию
учебно-производственной зоны. Правда, здешний поблескивал
свежей битумной краской, и территория за ним выглядела
ухоженной. Вскоре Алексей оказался перед центральным входом с
подстриженными кустами акации. Сквозь молодую березовую рощицу
в глубине светлело здание профилактория, справа блестела,
зеркальной гладью живописная лагуна.
Он повернул назад.
И вдруг на одной из боковых аллей раздались громкие, явно
не трезвые голоса. Последующая за тем сценка показалась ему
примечательной, и он остановился. Двое изрядно подгулявших
мужичков, держась друг за дружку, заступили дорогу трем
женщинам. Особенно хорош в своем роде был маленький, тщедушный
мужичонка с зычным не по росту голосом. Он с трудом отлепился
от приятеля и, растопырив руки, двинулся на женщин.
-- Стой, бабы! Я говорю, стой! Мы вас счас е.... будем.
Поял? Кому говорю!
В ответ раздались заполошные взвизги, смех, и одна из
бабенок, побойчее, задиристой сорокой выскочила вперед.
-- Айда-ко, ....! Нас вон трое против вашего. Айда,
попробуй!
-- Во! Я тя счас, кучерявая, захомутаю...-- мужичонка
стянул с головы кепку и шмякнул с размаху под ноги.-- Ии-ех! --
наступил, растер.-- Колька-а! Окружай бабье дырявое, не ушла
чтобы ни одна, поял?
Он враскорячку двинулся на кучерявую, загребая воздух
руками, но та и не думала никуда бежать, а стояла, уперев руки
в бока, и дразнила:
-- Давай. Пробуй давай, пробуй... стручок немытой.
И когда тот уже готов был облапить, она толкнула его двумя
руками с силой в грудь. Но мужичонка, хотя и вдрызг пьяный,
успел-таки схватить бойкую бабу за рукав, и оба с визгом и
матом повалились в кусты. Собутыльник в это время, исполняя
приказ, тоже враскорячку и тоже с матом ловил по кустам двух
других бабенок, которые однако, далеко от него не убегали.
Визг, хохот, пьяная возня свидетельствовали, конечно, не о
преступлении, а о веселье.
Тщедушный мужичонка оказался-таки хватом. Кучерявая
кое-как, на коленках, задом, отбиваясь от домогательств,
выбиралась из кустов на аллею. Плащик и юбка на ней были
завернуты на голову, а трусы спущены и держались на коленях.
Майский прохладный ветерок, должно быть, приятно освежал
белорозовые ягодицы.
Уже удаляясь, Алексей слышал зычный голос "насильника".
-- Дак че, бабы? Пошли к нам в номер. Коль, а Коль? У нас
там осталось, кажись, а?
-- Они не пьют. Ишь, прыткие.
-- Айда-ко не пьют! -- загалдели возмущенные женские
голоса.-- И пьем, и это самое... Токо не в кустах.
-- Го-го-го!
После всего увиденного и услышанного следователь Валяев,
уходя, чувствовал себя совершенным иностранцем.
7
После училища Алексей зашел на несколько минут в
прокуратуру забрать из сейфа папку с делом Суходеева. Затем
отправился в райотдел милиции.
Оперуполномоченный Ибрагимов, усатый, смуглый татарин,
расположенный к полноте, долго изучал удостоверение работника
прокуратуры, выданное Валяеву. Потом, словно бы нехотя,
возвратил документ и уставил на Алексея блестящие, навыкате
глаза.
-- Рафик Хымматович...
-- Хамматович,-- поправил Ибрагимов, и это были его первые
слова с того момента, как Валяев вошел в кабинет и
представился.
-- Рафик Хамматович, в розыскном деле, которое вы
начинали, имеются две сигналетические фотографии гражданина
Суходеева. Вот они, анфас-профиль. Здесь же, в графе
"привлекался ли в прошлом к уголовной ответственности", вы
пишете: привлекался в качестве свидетеля. В связи с этим у меня
к вам вопрос: Суходеев привлекался в качестве свидетеля или все
же обвиняемого?
После продолжительной паузы последовал односложный ответ:
-- Все же свидетеля.
-- В таком случае, откуда эти снимай?
Снова последовала пауза.
-- Из данных учета.
-- Я это понимаю. Но до сих пор свидетелей в фас, в
профиль у нас, кажется, не снимали. Обвиняемых, да. Ну, еще
трупы для последующего опознания, но свидетеля?..
Рафик Хамматович смотрел на него в упор, не мигая, и...
молчал. Алексей почувствовал, что не в силах сдерживать улыбку.
Пояснил:
-- Я человек здесь новый. В городе второй день. на работе
-- первый, только-только начинаю входить в курс, так что за
глупые вопросы не обессудьте.
-- Я вам ответил. Фотографии из данных учета, зто все.
-- Но как-то они туда попали?
Снова пауза. И расплывчатое начало:
-- Среди молодежи от семнадцати до двадцати пяти --
двадцати семи лет у нас каждый третий имеет судимость, поэтому
в данных учета...
-- Вот видите,-- перебил Алексей.-- У Суходеева, стало
быть, судимость имеется. А вы пишете, что проходил свидетелем,
и в то же время приобщаете к розыскному делу две фотографии из
старого уголовного. Поэтому, Рафик Хамматович, ставлю вопрос
уже конкретно: по какому делу гражданин суходеев проходил в
качестве обвиняемого?
Вновь последовала пауза, и лаконичный ответ, с явной
опаской в голосе:
-- Суходеев проходил свидетелем, а не обвиняемым.
Алексей вздохнул, получалась сказка про белого бычка.
-- Ну, хорошо, в таком случае, по какому делу Суходеев
проходил свидетелем? Раз уж вы сами на этом настаиваете.
"Восток -- дело тонкое," -- усмехнулся он, терпеливо
ожидая, пока Рафик Хамматович обдумает свой очередной ответ.
-- Почему об этом вы спрашиваете меня?
-- То есть? -- удивился Алексей, не ожидая такого
поворота.
-- Дело находится у вас в прокуратуре. Я думаю, будет
лучше, если вы сами истребуете его из архива.
-- С обстоятельствами дела вы лично знакомы?
-- В общих чертах. Насколько я помню, оно
квалифицировалось по статьям 117 и 102 Уголовного кодекса,
умышленное убийство с целью сокрытия изнасилования.
"Сначала изнасиловали, потом убили, чтобы скрыть. Нет,
дорогой Рафик Хамматович, ты, наверняка, не ошибаешься, но кто
же, ребята, вас так перепугал, что вы по полчаса обдумываете
каждое свое слово? Прямо-таки международная прессконференция
получилась, по скользким вопросам", подумал Алексей.
Он встал.
-- Все ясно, Рафик Хамматович. Большое спасибо за
исчерпывающие ответы. До свидания.-- В дверях он обернулся еще
раз и улыбаясь, пообещал в шутку: -- наш разговор, обещаю вам,
останется между нами. Так что не беспокойтесь.
И по тревоге, промелькнувшей в глазах оперуполномоченного,
понял, что шутка принята им всерьез.
Тревога и взвешенность в каждом слове вполне объяснимы,
если учесть, что после убийства Шуляка все начальство и здесь,
и в области до сих пор стоит на ушах. Нагнали в район кучу
народа с проверками, с перепроверками, устраивают свирепые
выволочки за малейшую небрежность в работе, словом, вовсю ищут
"козла отпущения", как это обычно бывает, вместо того, чтобы
искать преступника. А тут еще он, Валяев,-- свалился неизвестно
откуда, неизвестно с какими полномочиями, когда у них, местных
работников, уже все морды в крови, разбиты.
Что ж, понять можно. А поняв -- простить.
Спускаясь с этажа, он услышал внизу, перед дежуркой,
рыкающий голос прокурора Хлыбова. С разносными инновациями.
-- ... дерьмо собачье! Я тебя посажу сейчас в камеру к
уголовникам. А завтра ты выйдешь оттуда девочкой!
Хлыбов крепко держал за ухо в полуподвешенном состоянии
зареванного подростка лет четырнадцати. Тот тихо скулил,
цепляясь за карающую десницу руками.
-- Что? Не слышу?! Громче... Ах, не будешь больше.
Сержант? это первый случай у него, или приводы были?
-- Первый. Пока.
-- Так вот, юноша, на первый раз мы тебя прощаем. Первый и
последний, пшел отсюда, ублкдок!
Хлыбов крепко поддал коленом пониже спины малолетнему
правонарушителю, и тот, ударяясь о двери, через тамбур
