яблони. С веток их свешивались сверкающие сосульки, меж
которыми летали синицы и воробьи.
Я думал, что увижу человека преклонных лет, но Мастер был
вполне молод, с добрым и внимательным, но очень белым, даже
белоснежным, каким-то зимним лицом.
Он встретил нас на крыльце, расцеловался с писателем и
спросил его:
-- Как звать ваших великих друзей?
Писатель познакомил нас и объяснил коротко бамбуковую затею.
-- О делах потом, -- сказал Мастер. -- Прошу вас и ваших
великих друзей в дом, к столу. Прошу, прошу, прошу.
Несколько смущенные, мы с Орловым уложили бамбук под яблоню,
смели веником снег с ботинок и вошли в дом.
За столом собралась уже вся семья Мастера -- дедушки и
тетушки, сестры с мужьями, племянники. Мастер представил нас
как "великих друзей писателя-путешественника".
Мы краснели, кланялись, не зная, как подтвердить свое
величие.
-- Да, да! Это мои великие друзья! -- поддакивал
писатель-путешественник.-- Один из них, правда, немного похож
на Гусакова, но это сходство чисто внешнее. На самом деле он
великий человек. Ему в поезде чуть голову не отрезали!
-- Не может быть! -- восклицали родственники.
А стол, за который усадили нас, был завален угощеньем: горы
салата, застывшие озера холодца. Белоснежное лицо Мастера
порхало над столом, мелькали добрые руки тетушек, которые
подкладывали писателю-путешественнику и его великим друзьям
свеколки с чесноком, селедочки в шубе, картошечки в мундире.
Мастер произнес речь в честь своего великого друга писателя.
Писательпутешественник произнес речь в честь своего великого
друга Мастера. Дядюшка Карп Поликарпыч произнес речь в честь
великих друзей великого друга Мастера.
-- Кстати, -- пояснял писатель-путешественник. -- Мои друзья
задумали великое дело. Они решили построить самую легкую лодку
в мире. И тут не обойтись без Мастера, который велик, как гора.
Скажем -- Казбек.
Тут все принялись обсуждать, какая гора больше, Казбек или
Эльбрус, с гор спустились к морю, а на море и оказалась самая
легкая лодка в мире. Тут родственники призадумались, какой
должна быть самая легкая лодка, кинулись к окнам глядеть на
бамбук.
-- Бамбук-то легкий! -- вскрикивал кое-кто из них.-- А
можжевельник полегче будет. -- А орех?
-- Постойте, постойте,-- успокаивал Мастер.-- Сейчас не время
бамбука и других материалов -- время борща.
И он принялся разливать борщ таким половником, на котором
впору было отправиться в плавание.
-- Лодка не получится,-- говорил Мастер чуть позже,-- если мы
не отведаем гуся.
Мы принялись за гуся, у которого оказалось столько ног,
сколько людей сидело за столом,-- двенадцать.
-- А все-таки бамбук не такой уж и легкий,-- сказал вдруг
дядюшка Карп Поликарпыч.
-- Я раньше никогда не работал бамбук,-- заметил Мастер,
недовольно двинув бровями.-- И ты бы, Карп Поликарпыч, лучше бы
думал о гусе.
-- А я думаю не только о гусе, но и о бамбуке,-- ответил Карп
Поликарпыч.
Подняв брови повыше, Мастер внимательно оглядел Карп
Поликарпыча. В глазах его выражалось сильное сомнение в том,
что в голове у дядюшки могут уместиться две такие важные мысли.
Дядюшка глаз своих не отвел, а гусиную ногу стал грызть
более напряженно, как бы намекая: вот видишь -- ем гуся, а
думаю о бамбуке.
Отложив недоеденную гусиную ногу, Мастер встал и вышел из-за
стола в кабинет.
В комнате создалась неловкость. Многие родственники глядели
на Карп Поликарпыча с большим осуждением. Кто-то из тетушек
сильно толкнул его в бок. Карп Поликарпыч, не теряя
достоинства, упорно ел ногу, делая глазами вид, что по-прежнему
думает о бамбуке.
Меж тем Мастер вернулся из кабинета, держа в руках
скальпель, пинцет и увеличительное стекло. Не садясь вновь за
стол, он прошел к выходу, и кто-то из племянников накинул ему
на плечи полушубок.
В окно мы видели, как Мастер трогает пинцетом бамбук,
скоблит его скальпелем и разглядывает в увеличительное стекло.
Вернувшись в дом, он молча уселся за стол и принялся доедать
гусиное блюдо. Все напряженно молчали, ожидая, что скажет
Мастер. Откашлявшись, Мастер сказал:
-- Время компота.
И только когда прикатили бочку компота, когда всякому были
выданы и груша сморщенная, и черносливина, и яблочко, и
виноград, и мирабель, Мастер ободряюще поглядел на меня:
-- Приезжайте через месяц. Не знаю, будет ли это самая легкая
лодка в мире, но самую легкую в Кашире я сделаю.
Глава IX. САМАЯ ЛЕГКАЯ ЛОДКА В КАШИРЕ
Ровно через месяц я снова поехал в Каширу. Теперь я ехал
один. Самую легкую лодку я должен был легко -- одной левой --
принести домой.
Уже был март. Сосульки на яблонях в саду у Мастера доросли
до земли, белоснежное доброе лицо его к весне поголубело.
-- О делах потом, потом,-- встретил меня Мастер.-- Вначале --
к столу. Все уже в сборе. Ну, как поживают наши великие друзья?
Родственники, собравшиеся за столом, встретили меня как
родного, а с дядюшкой Карп Поликарпычем мы даже расцеловались.
-- Ну как лодка? -- нетерпеливо расспрашивал я.-- Где она?
Оказалось, лодку никто не видал. Мастер до поры до времени
скрывал ее где-то, возможно, в сарае.
Снова начались салаты и кулебяки, речи в честь отсутствующих
великих друзей, занятых великими делами, потом наступило время
борща, время гуся, время компота. За столом говорили о чем
угодно, только не о лодке. Как только кто-нибудь заикался
насчет лодки, Мастер смыкал брови и недовольно кашлял.
К концу обеда нетерпение присутствующих достигло предела.
Компот все уже пили кое-как, и я глотал груши целиком. Только
Мастер не торопился, просил добавки, внимательно изучал
черносливину, прежде чем отправить ее в рот. Наконец он встал,
скромно потянулся и сказал: -- Теперь бы соснуть часочек.
Но тут все возмущенно зафыркали, не решаясь, впрочем,
голосом выказать неудовольствие.
-- А что,-- говорил Мастер, похлопывая меня по плечу.--
Устраивайтесь на диване. После обеда полезно передохнуть.
-- Да ты что! -- сказал Карп Поликарпыч.-- Построил лодку или
нет?
-- Какую лодку? -- как бы удивился Мастер.
-- Самую легкую в мире.
-- Ах ты про это! Вон оно что. Да ты что ж. Карп Поликарпыч,
разве не видел ее?
-- Не только я. Никто ее не видел. Пойдем в сарай.
-- Зачем в сарай? В сарай идти незачем. Уберите стол,
поставьте стулья вдоль стен, а посреди комнаты надо постелить
ковер. Тот, новый, который на шкафу в прихожей.
Родственники начали суетиться, а мы с Мастером, обняв друг
друга за плечи, прошли в кабинет. Мастер усадил меня в кресло,
предложил выкурить трубку "Капитанского" табаку.
-- Все готово! -- крикнул из-за двери Карп Поликарпыч.
-- Уж больно вы торопитесь,-- недовольно поморщился Мастер.--
Расстелили ли ковер?
-- Расстелили, все готово.
Мы вернулись в гостиную. Посреди комнаты был расстелен ковер
"Богатырь", а родственники чинно сидели вдоль стен. Для меня
чуть вперед было выставлено кресло.
-- Ковер попрошу зря не топтать,-- сказал Мастер и вышел из
комнаты.
Долго он пропадал в глубинах дома и наконец вернулся. В руках
у него, к нашему изумлению, ничего не было.
Зато сам Мастер был в новом темно-синем костюме, белейшей
рубашке и при галстуке.
Он вышел на середину комнаты, слегка поклонился и сказал:
-- Друзья! Лабораторный анализ показал, что бамбуку, который
я должен был работать, не менее ста лет. Он долго ждал
прикосновения человеческой руки, так подождите и вы несколько
секунд, и я покажу вам лодку. И мастер снова вышел из комнаты.
Глава Х. БЕЙТЕ И ТОПЧИТЕ!
Скоро он вернулся, держа в руках с десяток тонких реек,
которые хотелось назвать палочками. Мастер показал эти палочки
зрителям и принялся раскладывать их на ковре.
Совершенно потрясенный, смотрел я на палочки в руках
Мастера. Мои бревна, мои чудесные толстые, массивные, не
виданные никем в Москве бревна превратились в бамбуковую щепу.
И родственники глядели на Мастера недоверчиво. Они тоже, видно,
никак не ожидали, что Мастер так искрошит бамбуковые бревна.
Разложив бамбуковинки в некотором порядке, Мастер вышел и
принес еще с десяток точно таких же палочек. Среди них имелась
и штуковина, которая напоминала лесенку. Уложивши лесенку среди
палочек, Мастер успокаивающе помахал нам рукой и снова вышел.
Эти бесконечные его уходы и приходы совершенно измучили нас.
Родственники смущенно пожимали плечами и боялись смотреть
мне в глаза.
Палочки и лесенка были такие тонкие, что всем ясно было --
ничего, кроме детской игрушки, составить из них невозможно.
На этот раз Мастер принес брезентовый мешок и шесть
полумесяцев из светлого металла. Наклонившись, он быстро
соединил все бамбучины так, что получились длинные прутья,
концы которых он пристегнул друг к другу. Что-то вроде длинного
бамбукового огурца лежало теперь на ковре. Все это выглядело
жидко, но, когда я увидел эту бамбуковую корзину, сердце мое
стукнуло от волнения в первый раз.
"Неужели что-нибудь получится? -- думал я. -- А вдруг и
вправду сейчас появится лодка?"
Неужели разрушится здание, фундамент которого стоит на
тельняшке и зубе золотом, стены подперты
милиционером-художником, а из окошек выглядывает чуть было не
отрезанная голова Орлова!
-- Сочленяем! -- сказал Мастер и, привстав на колено, начал
"сочленять" бамбук и полумесяцы.
Полумесяцы всовывались в корзину-огурец, распирали ее
изнутри, изгибались так, что казалось, вся конструкция вот-вот
лопнет. Каждый бамбуковый прут натягивался как тетива, а по
форме напоминал лук. И когда последний полумесяц замкнулся, я
увидел длинную и узкую птичью клетку, лежащую на ковре. --
Каркас составлен,-- сказал Мастер.
"Да ведь это каркас,-- думал я,-- а вовсе не птичья клетка.
И разве клетка может быть похожа на скелет стремительного
морского существа? Нерпа? Нет, нерпа коротка, угловата, а здесь
легкость, полет".
В каркасе лодки видна была скорость, как в стреле, которая
еще не выпущена на волю.
-- Бью! -- воскликнул вдруг Мастер и слегка ударил каркас
ногой. Весь скелет чуть отъехал в сторону.
-- Бью сильней! -- сказал Мастер, ударил, и будущая лодка
отпрыгнула к стене.
-- Топчу! -- воскликнул Мастер и топнул, наступил ногой на
бамбуковые ребра. Они прогнулись под ударом, напряглись как
пружины и отбросили Мастера так, что он еле устоял на ногах. --
Бейте и топчите!
Смертельно побледнев. Мастер отошел к стене и встал, сложив
руки на груди.
Родственники зашептались, глаза их расширились. Дядюшка Карп
Поликарпыч поднялся, подошел к лодке, и в этот момент я
проснулся. Я вдруг понял, что не желаю, чтоб с этого момента
кто-нибудь прикасался к лодке, которая, только что родившись,
обнаженная, лежала на ковре.
-- Стойте! -- сказал я.-- Трогать лодку запрещаю! Мастер,
продолжайте представление!
[Image]
Теперь я понял, почему Мастер надел новый костюм и страстно
захотел, чтоб фокус его удался. Что ж, разве зря мы с Орловым
лазили в подвал?
Родственники и Мастер, услыхав мой грубый тон, вздрогнули.
Они как-то не ожидали от меня такой безобразной выходки.
Грубость застряла у них в горле. Прокашлявшись, они ее
постепенно проглотили, понимая, что я хозяин лодки или самый
близкий ее родственник. Дядюшка Карп Поликарпыч отошел на
место. Мастер поморщился. Я подпортил его спектакль. Как видно,
он рассчитывал, что лодку будут бить и топтать все
присутствующие. Потеряв нить, он сразу не мог вспомнить, что
делать дальше. Поглядев на мешок, принесенный Мастером, я
