сам можешь догадаться, кто живет.
-- Кто же? -- спросил недоверчиво капитан.
-- Покойники.
-- Черт знает что! -- сказал капитан.-- Бесы, покойники. И
мальчик-то большой. Наверно, уж в школу ходит.
Мы разбили палатку, развели костер, и капитан-фотограф взял
удочку, привязал самый большой крючок, насадил червя.
-- Сейчас мелочь спать пошла,-- говорил он,-- крупная к
берегам выходит. Сейчас накинется на московского-то червячка.
Перед отъездом из Москвы мы накопали червей, на которых
капитан особо надеялся. Ему казалось -- как только местные
рыбины увидят московского червяка, тут уж сразу с криком
"московский!" навалятся на наши удочки.
Я взял фонарик и пошел по берегу поглядеть, не видно ли и
вправду раков.
Медленно шагая по хрустящей старой тресте, я освещал
песчаное дно и видел камушки, утонувшие прутья, скорлупу
перловиц.
Берег изогнулся, дно наклонилось вглубь, и я увидел рака. Он
надвигался к берегу из глубины озера и шел не задом, как мы
думали, а прямо шагал вперед, выставив две черные по бокам
клешни.
Вступив в электрическое пятно, лежащее на дне, рак
остановился. И пока он раздумывал, откуда здесь электричество,
я шагнул навстречу, опустил руку в воду и выставил свои пальцы
против его клешней.
Присев на хвост, он поднял плечи, а клешни наклонил косо,
чтоб удобней было хватать и рубить. Грозен и готов к бою был
его вид -- пальцы мои ничуть его не смутили.
Тут я понял, что рак этот огромен. Две косо расставленные
клешни были шире моих растопыренных пальцев. Его блестящие
глаза-глазки выставились над треугольным лицом. Они двигались
на стебельках. Длинные тугие усы шевелились между клешнями, со
дна доставая поверхности озера.
Я решил обхитрить рака, обойти его сзади, чтоб взять за
панцирь позади зловещих клешней. Повел руку в обвод, но рак --
черный рыцарь -- обернулся на хвосте, заметив мой нервный
маневр.
Мечтая о рачьей перчатке, я водил рукой вправо-влево и,
наконец решившись, сверху накрыл соперника, резко прижал к
песку. Рыцарь рубил клешнями воду, щекотал и кромсал ладонь --
я выхватил его из воды и кинул на берег.
-- Эй, капитан! -- крикнул я.-- Неси ведро! Рыцаря поймал!
Капитан с ведром подбежал ко мне, восторженно затолкал добычу
в жестяную посудину.
Рак стучал клешнями о стенки, вытягивал к фонарю свои глаза.
-- Смотри-ка,-- тревожно шепнул капитан,-- крест у него, на
хвосте.
На средней из черных панцирных чешуй, которыми оканчивался
рачий хвост, действительно был заметен маленький светлый
крестик. Отчего-то этот крестик испортил настроение. То ли мы
сильно устали за день, то ли соединился крестик с бесами и
покойниками. Но, пожалуй, за один день слишком много набралось
разной ерунды: Лысые и усатые, бесы и покойники, Папашка
трехголовый, крест на рачьем хвосте.
-- Не знаю, что делать,-- сказал капитан,-- раньше я крестов
на рачьих хвостах не замечал. Можно ли его сварить и съесть?
-- Одного варить глупо,-- заметил я,-- надо еще наловить.
С фонариком и ведром, в котором трещал и корябался рыцарь, мы
вернулись на берег. Я осветил дно -- и рука моя дрогнула.
Раки наступали из глубины. Один за другим выходили они из
мутной тьмы, поднявши к небу свои черные военные усы.
Бледный и нездешний, обмотавший руку полотенцем, чтоб
хватать легионеров, капитан-фотограф стоял по колено в воде,
готовясь к предстоящей битве.
Двухклешневые, длинноглазые, угрожающе подбоченившись, с
крестом, который хоть и не был различим, но угадывался, раки
быстро окружали нас.
Иные взгромождались на камни, чтоб получше нас разглядеть,
другие подползали, прижимаясь к песку, третьи покачивались на
стеблях канадской элодеи, которую справедливо зовут водяною
чумой.
Выбрав крестоносца покрупней, капитан сунул руку в озеро --
и сражение началось.
Впрочем, обладатель редкого оружия -- вафельного полотенца
-- капитан-фотограф сразу же оказался победителем. Он просто
хватал рыцарей и бросал в ведро. Скоро в ведре, гремя
доспехами, лязгало и скрипело с полсотни легионеров. Из ведра
они не умели добраться до капитана и схватывались между собой,
вспоминая старые ссоры.
Многие воины не выдержали капитанского успеха и, поджавши
хвост, улетали обратно в глубину. Они не пятились, они улетали,
как торпеды. На поверхности воды виден был их усатый след.
Ведро повесили над костром, и, окутанный рачьим паром,
капитан помешивал в нем еловою палкой, приготавливая чудовищное
варево. Некогда черные, а теперь огненные усы и клешни
высовывались из ведра, и над ними парила зловещая тень
капитана.
-- Я раков не раз варил,-- объяснял мне капитан,-- с Петюшкой
Собаковским мы как-то съели по сто раков. В рака надо больше
соли, больше перцу, больше лаврового листа.
Я слушал старого ракоеда и думал: что же будет дальше и
возможно ли это в жизни -- поедать вареных рыцарей?
Глава VI. КАЗБЕК РАКОВ
[Image]
Ночь приблизилась, подошла вплотную, и ничего вокруг нас не
осталось, только костер, только мы с капитаном, только ведро,
из которого валил пряный пар, да песчаная кайма берега и
серебристый нос "Одуванчика", подвинувшегося к костру поближе.
Капитан снял с костра ведро и вывалил раков на траву. Груда
раков, курган раков, гора Казбек раков возвысилась над землей
рядом с мигающим жарким костром. Бурые панцири, алые клешни,
багровые усы тянулись к небу, нацеливались, угрожали и просто
так торчали в разные стороны.
Не раков и не рыцарей в багряных теперь доспехах напомнили
они, а жителей планеты Сатурн, космических пришельцев, которых
мы с капитаном по глупости наловили, сварили и приготовились
есть. И я содрогнулся, представив, как прилетят на Землю эдакие
пришельцы в форме раков, а какиенибудь типы, вроде нас с
капитаном, сунут их в свой наивный бульон.
Капитан тем временем схватил космического гостя, обжигаясь,
взломал панцирь, с хрустом оторвал шейку и высосал брызнувший
сок. Поканнибальски подмигивая мне, он сопел и грыз.
Откровенное блаженство было нарисовано на лице пожирателя
пришельцев из космоса.
-- Помню, с Петюшкой Собаковским...-- журчал
каннибал-фотограф.-- Ну и раки были тогда... А ты что сидишь?
Бери вон того здорового.
-- Что-то не могу,-- сказал я.-- Мне кажется, это пришельцы.
-- Что такое? -- обиженно остановился капитан.
-- По-моему, это пришельцы из космоса, с планеты Сатурн. Вот
и крест у них на хвосте. Видал ты когданибудь рака с крестом?
-- Не видал,-- сказал капитан, позабывший уже про крест.
-- Конечно, это пришельцы,-- сказал я,-- в форме рака.
Капитан оглянулся на озеро, над которым клубился уже
тревожный глухой туман. Ничего на первый взгляд особенного не
было в этом тумане -- обычный ночной земной туман, сырость и
глухота. И все же в нем жило, таилось нечто космическое. Почти
не шевелясь, выползал туман к берегу, обтекал костер, касаясь
наших щек и коленей. В ночи и в тумане мы остались совсем одни
перед горою пурпурных пришельцев из космоса.
-- Зачем же мы их наварили-то? -- спросил капитан.
-- По глупости. Приняли за раков. По простоте душевной.
-- А может, это все-таки раки? -- сказал капитан.-- Если это
пришельцы, зачем у них рачий вкус? Ну пускай форма рачья, а
вкус должен быть другой, неземной, космический. По-моему, это
раки.
-- А почему у них на хвосте крестик? -- Откуда я знаю?
Крестик так крестик, ничего страшного. Может, этот крестик
принесет нам счастье!
И капитан надломил нового рака и высосал сок. И счастье
заблистало в его глазах, запуталось в бороде.
-- Черт возьми! -- сказал капитан.-- Можно в конце концов
рубануть и пришельцев, если они съедобны.
И мне показалось, что вареный рак в руках капитана каким-то
чудесным образом превратился в долгожданный плод -- гранат, что
ли, северный?
Именно с таким счастливым видом, как будто это гранат вроде
северный, но только не гранат, а что-то еще и космическое,
неземное, озерное, капитан поедал рака.
-- Нет, нет,-- бормотал капитан, чмокая и хрустя.-- Это мы с
тобой пришельцы. А раки не пришельцы. Они скорей пограничники,
охраняющие подступ к Багровому озеру. А раз мы пришельцы, а они
раки, так какого черта? Чего тянуть?
Вслед за ним и я достал из кучи небольшого
рачка-пограничника, аккуратно отломил клешню.
-- фу! -- сморщился капитан.-- Неправильно. Кто так ест рака!
Погоди сосать клешню. Надо, пожалуй, научить тебя правильно
есть раков.
Глава VII. НАСТАВЛЕНИЯ КАПИТАНА-ФОТОГРАФА
-- Я не знаю, как едят пришельцев из космоса,-- наставлял
капитан,-- а рака надо правильно взять в руки. За панцирь
левой, за шейку правой рукой. С правильной постановки рук
начинается поедание этого редчайшего и сладчайшего плода
водоемов. В старые времена, конечно, существовал особый
столовый раковый прибор, похожий на эдакий настольный
велосипедик. В нем были разные крючочки, вилочки, колесики, при
помощи которых поедался рак. Теперь такие приборы редкость,
руки и зубы -- наш "велосипедик". Итак, взявши рака, как
полагается, надо разломить его пополам и выпить сок, струящийся
как из левой, так и из правой части...
Наставляя меня, капитан-фотограф демонстрировал все это на
примере, и я неловко повторяй за ним взламыванье, высасыванье и
поедание.
-- В раке съедобно все,-- говорил капитан.-- Даже его
панцирь, который состоит из особого вещества под названием
"хитин". Настоящие ракоеды, к примеру Петюшка Собаковский,
охотно вкушают его. Поверь, что и хитин имеет свой вкус, если
это, конечно, настоящий хитин. В конце концов, не каждый день
удается отведать истинного хитина. Добавлю, что хитин полезен
хоккеистам.
-- Почему? -- спросил я.
-- Чего почему?
-- Почему хитин полезен хоккеистам?
-- Ты что -- дурак? Не понимаешь, что ли? Ведь хитин -- это
панцирь, а хоккеистов все толкают и клюшками бьют. Надо же им
как-то укрепляться. Кроме хитина, им полезно есть яичную
скорлупу и толченые черепашьи панцири. Сообразил?
-- Сообразил. Расскажи, как едят клешню.
-- С клешнями надо обращаться осторожно. Легким нажимом
взломав клешню, надо вынуть ее содержимое так, чтобы получилось
как бы две клешни. Одна -- из панциря, другая -- обнаженная,
розовая...
Капитан причмокнул, надкусил клешню и ловким ракоедским
движением вытащил ту, другую, внутреннюю клешню, обнаженную и
розовую. Сунув ее в рот, капитан продолжил:
-- Мясо рачьих клешней -- мужская пища. Тот, кто ест клешни,
обладает крепким рукопожатием... И наконец финал -- раковая
шейка! Королева стола! Заметь, что раковая шейка на самом деле
рачий хвост. Но так она вкусна, так бесподобна, что назвать ее
хвостом никто не решается. Это единственный случай, когда
чей-то хвост называют так возвышенно. Один поэт так воспевал
раковую шейку:
О, шейка рака! Как собака,
Тебе я предан всей душой...
Другой поэт, из круга Веневитинова, писал еще восторженней:
В мой рот вошло речное диво!
Дрожит от жадности кадык.
И шейку тронувший стыдливо,
Бледнет бедный мой язык...
Именно так нужно есть раковую шейку, стыдливо, застенчиво.
Мало на земле людей, которые достойны ее.
Воодушевленный, капитан-фотограф хлюпал стыдливо соком,
застенчиво прикрывал глаза, вслед за ним и я принялся
взламывать раков, высасывать, брызгаться и хрустеть.
Туман же над озером сгущался. На багровых рачьих панцирях
блестела холодная роса.
Глава VIII. МУТНОЕ СЕРДЦЕ ТУМАНА
Я не мог уснуть. В палатке было душно. Туман, вползающий
