назначения. Особенно в распорядке мест полковых воевод дьякам Разрядного
приказа трудно было составить подбор лиц, который предусматривал бы все
разнообразные генеалогические и разрядные отношения, примирял все воз-
можные фамильные притязания. Редкая полковая роспись обходилась без спо-
ров, челобитий о счете мест, без жалоб на "поруху в отечестве". Путаница
увеличивалась еще тем, что знатные молодые дворяне местничались с полко-
выми воеводами, к которым их прикомандировывали в штаб или для особых
поручений. Этими затруднениями вызывались законодательные ограничения
местничества. Так, приговором государя и боярской думы в 1550 г. с учас-
тием даже митрополита некоторые должности полковых воевод были изъяты из
местнического счета, объявлены "без мест". Было, например, постановлено,
что большому воеводе правой руки, который тремя местами был выше второго
воеводы большого полка, до этого воеводы дела и счета нет, а первые вое-
воды передового и сторожевого полков не меньше воевод правой руки. Также
и служба знатных дворян под командой менее знатного воеводы не ставилась
им в счет при дальнейших назначениях, когда они сами
ЛЕКЦИЯ XXVII
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
становились воеводами. Иногда все назначения полковых воевод или при
каком-либо придворном торжестве объявлялись без мест"'.
ИДЕЯ МЕСТНИЧЕСТВА. Из того же местнического счета открывается и идея
местничества, строго консервативная и аристократическая"*. Позднейшие
поколения родословных людей должны были размещаться на службе и за сто-
лом государя, как размещались первые поколения". Отношения между фамили-
ями, раз установившиеся, не должны были изменяться. Как некогда стали на
службе отцы и деды, так должны стоять дети и все дальнейшие потомки.
Итак, местничество устанавливало не фамильную наследственность служебных
должностей, как это было в феодальном порядке, а наследственность слу-
жебных отношений между фамилиями. Этим объясняется значение прави-
тельственных должностей в местничестве. Должность сама по себе здесь ни-
чего не значила: она была тем же по отношению к отечеству, чем служит
арифметическое число по отношению к алгебраическому выражению, т.е.
конкретной случайностью. Князь" Одоевский готов был занять какую угодно
должность, лишь бы Бутурлин с ним вместе стоял на должности еще ниже, и
бывали случаи, когда одно и то же лицо в походах последовательно занима-
ло полковые воеводские должности все в порядке понижения-это не было по-
нижением лица по службе, а зависело от его местнического отношения к то-
варищам, воеводам других полков ". Все дело было не в должности, а во
взаимном отношении лиц по должностям. Следовательно, должности в местни-
честве имели значение, совершенно обратное тому, какое они имеют теперь.
Теперь правительственное значение лица определяется его должностью, т.
е. степенью власти и ответственности, с ней сопряженной; в местничестве
генеалогическим положением лица указывалась должность, какую оно получа-
ло. Теперь по известной поговорке место красит человека; тогда думали,
что человек должен красить свое место.
КОГДА ОНО СЛОЖИЛОСЬ. Князья"* Одоевские стали выше Бутурлиных и мно-
гих других старинных фамилий московского боярства в силу одного из ука-
занных мною правил московского родословного распорядка, потому что в
конце XV в. эти князья пришли в Москву прямо со своего удела. Московское
местничество было практическим приложением этих пра-
вил к служебным отношениям московских служилых людей. Поэтому можно
приблизительно определить время, когда оно сложилось. Элементы местни-
чества встретим еще в удельные века при московском, как и при других
княжеских дворах, заметим присутствие мысли о служебном старшинстве,
найдем указания на застольное и должностное размещение бояр по этому
старшинству, на их требование, чтобы их рассаживали за княжеским столом,
как сидели их отцы, на признание случаев обязательными прецедентами. Но
при удельной бродяче-сти вольных служилых людей служебный их распорядок
лишен был устойчивости. Положение их при княжеских дворах определялось
временными личными договорами с князем. Лишь только бояре усядутся, ула-
дятся местами и службой, новый знатный пришелец урядится с князем "в ряд
и крепость возьмет", "заедет", сядет выше многих старых служак и спутает
установившийся распорядок мест. В 1408 г. приехал в Москву на службу
внук Гедимина литовского князь Патрикей". Сын его Юрий, ставший в Моск-
ве родоначальником князей Голицыных и Куракиных, "заехал", посажен был
выше многих московских бояр, потому что великий князь московский, выда-
вая за него свою сестру, "место ему упросил" у своих бояр. У Юрия был
старший брат князь Федор Хованский. На Юрьевой свадьбе его "посел", сел
выше, старый московский боярин Федор Сабур, прапрадед которого вступил
на московскую службу при Калите. Князь Хованский при этом сказал Сабуру:
"Сядь-ка повыше моего брата меньшого князя Юрья". "У твоего брата бог в
кике (счастье в кичке, в жене), а у тебя бога в кике нет", - возразил Са-
бур и сел выше Хованского^. Возможность завоевывать высокие места жени-
ной кичкой, эта кичливость, прекратилась в Москве, когда при массовом
наплыве сюда служилого княжья, сменившем прежние одиночные заезды, приш-
лось заменить личное соглашение князя с новым приезжим слугой "уложени-
ем", общим способом оценки служебного достоинства служилых людей. Только
в Москве элементы местничества успели сложиться в целую систему, и его
сложение надобно относить к эпохе, когда шел этот наплыв, т.е. к
княжению Ивана III и его сына Василия. К этому времени стали готовы две основы местничества: личный уговор заменился уложением; исполнился комплект фамилий, между которыми действовали местнические отношения"*. С той поры собравшиеся в Москве боярские фамилии стали в стройные ряды. Поэтому линии предков, на
ЛЕКЦИЯ XXVII
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
служебные отношения которых потомки в местнических спорах XVI и XVII вв. ссылались в оправдание своих родословных и разрядных притязаний, обыкновенно не восходили раньше княжения Ивана III. Большая часть знатнейших московских фамилий, служивших главными звеньями местнической цепи, до Ивана III еще и не значилась в московском родословце.
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЕГО ЗНАЧЕНИЕ. Теперь мы можем уяснить себе политическое
значение местничества для московского боярства. Оно ставило служебные
отношения бояр в зависимость от службы их предков, т.е. делало полити-
ческое значение лица или фамилии не зависимым ни от личного усмотрения
государя, ни от личных заслуг или удач служилых людей. Как стояли пред-
ки, так вечно должны стоять и потомки, и ни государева милость, ни госу-
дарственные заслуги, ни даже личные таланты не должны изменять этой ро-
ковой наследственной расстановки. Служебное"* соперничество становилось
невозможным: должностное положение каждого было предопределено, не заво-
евывалось, не заслуживалось, а наследовалось. Служебная карьера лица не
была его личным делом, его частным интересом. За его служебным движением
следил весь род, потому что каждый его служебный выигрыш, каждая местни-
ческая находка повышала всех его родичей, как всякая служебная потерька
понижала их. Каждый род выступал в служебных столкновениях как единое
целое; родовая связь устанавливала между родичами и служебную солидар-
ность, взаимную ответственность, круговую поруку родовой чести, под гне-
том которой личные отношения подчинялись фамильным, нравственные побуж-
дения приносились в жертву интересам рода'"\ В 1598 г. князь Репнин-Обо-
ленский по росписи занимал в походе место ниже князя Ив. Сицкого, чего
ему не следовало делать по служебному положению своего рода, и не бил
челом царю об обиде на Сицкого, потому что они с Сицким были "свояки и
великие други". Тогда обиделись все его родичи, и князь Ноготков-Обо-
ленский "во всех Оболенских князей место" бил челом царю, что князь Реп-
нин то сделал, дружась с князем Иваном, чтоб тем его воровским нечело-
битьем поруху и укор учинить всему их роду Оболенских князей от всех чу-
жих родов. Царь разобрал дело и решил, что князь Репнин был на службе с
князем Ив. Сицким по дружбе и потому один "виноват" князю Ивану, т.е.
себя одного понизил перед Сицким и
его родичами, а роду его-всем князьям Оболенским-в том порухи в оте-
честве нет никому"*. Таким образом, местничество имело оборонительный
характер. Им служилая знать защищалась как от произвола сверху, со сто-
роны государя, так и от случайностей и происков снизу, со стороны от-
дельных честолюбивых лиц, стремившихся подняться выше своего отечества
__ наследственного положения. Вот почему бояре так дорожили местничест-
вом: за места, говорили они в XVII в., наши отцы помирали. Боярина можно
было избить, прогнать со службы, лишить имущества, но нельзя было заста-
вить занять должность в управлении или сесть за государевым столом ниже
своего отечества. Значит^, местничество, ограничивая сферу своего
действия родословными людьми, выделяло из военно-служилой массы класс,
из которого верховная власть волей-неволей должна была преимущественно
выбирать лиц для занятия правительственных должностей, и таким образом
оно создавало этому классу политическое право или, точнее, привилегию на
участие в управлении, т.е. в деятельности верховной власти^. Этим мест-
ничество сообщало боярству характер правящего класса или сословной арис-
тократии. Сама власть поддерживала такой взгляд на местничество, значит,
признавала боярство такой аристократией. Вот один из многих случаев, где
выразился взгляд на местничество как на опору или гарантию политического
положения боярства. В 1616 г. князь Волконский, человек неродовитый, но
много служивший, бил челом государю, что ему по своей службе меньше боя-
рина Головина быть невместно. Головин ответил челобитчику встречной жа-
лобой, что князь Волконский его и родичей его обесчестил и опозорил, и
просил государя "дать ему оборонь". По указу госуд-аря бояре в думе ра-
зобрали дело и приговорили послать князя в тюрьму, сказав ему, что он
человек неродословный, а по государеву указу неродословным людям с ро-
дословными суда и счета в отечестве не бывает; что же касается до службы
Волконского, то "за службу жалует государь поместьем и деньгами, а не
отечеством" ^. Итак, государь может сделать своего слугу богат
ым, но не может сделать его родовитым, потому что родовитость идет от
предков, а покойных предков уже нельзя сделать ни более, ни менее родо-
витыми, чем они были при жизни. Так, когда московское боярство из пест-
рых, сбродных элементов стало складываться в цельный правительственный
класс, его склад вышел своеобразно аристократическим.
в. о. КЛЮЧЕВСКИЙ
НЕДОСТАТКИ ЕГО. Своеобразный"* отпечаток клали на аристократическое
значение боярства два недостатка, какими страдало местничество. Вводя в
государственную службу ценз породы, оно ограничивало верховную власть в
самой щекотливой ее прерогативе, в праве подбора подходящих проводников
и исполнителей своей воли: она искала способных и послушных слуг, а
местничество подставляло ей породистых и зачастую бестолковых неслухов.
Оценивать служебную годность происхождением или службою предков значило
подчинять государственную службу обычаю, который коренился в нравах и
понятиях частного быта, а в сфере публичного права становился по сущест-
ву своему противогосударственным. Таким обычаем и было местничество, и
государственная власть могла терпеть его, пока или сама не понимала нас-
тоящих задач своих, или не находила в неродословных классах пригодных
людей для службы. Петр Великий смотрел на местничество строго госу-
дарственным взглядом, назвав его "зело жестоким и вреди-тельным обычаем,
который как закон почитали" ". Так местничество поддерживало ежеминут-
ную молчаливую досаду московского государя на свое боярство. Но, подго-
товляя вражду, оно не увеличивало, а скорее ослабляло силы класса, для
которого служило главной, если не единственной политической опорой.
