побуждения, руководившие ссорившимися сторонами, питавшие взаимную неп-
риязнь, не высказываются достаточно внятно ни той, ни другой стороной.
Иван III глухо жаловался на неуступчивость, строптивость своих бояр.
Отправляя в Польшу послов вскоре после дела о наследнике, Иван, между
прочим, давал им такое наставление: "Смотрите, чтобы во всем между вами
гладко было, пили бы бережно, не допьяна, и во всем бы себя берегли, а
не поступали бы так, как князь Семен Ряполовский высокоумничал с князем
Василием, сыном Ивана Юрьевича (Патрикеева)"^. Несколько явственнее выс-
тупают чувства и стремления оппозиционной боярской знати в княжение Ва-
силия. До нас дошел от того времени памятник, вскрывающий политическое
настроение боярской стороны, - это отрывок следственного дела об упомяну-
том сейчас думном человеке Иване Никитиче Берсе-не-Беклемишеве (1525
г.)*. Берсень, далеко не принадлежавший к первостепенной знати, был че-
ловек упрямый, неуступчивый. В то время проживал в Москве вызванный с
Афона для перевода с греческого Толковой Псалтири ученый монах Максим
Грек, человек бывалый, образованный, знакомый с католическим Западом и
его наукой,
учившийся в Париже, Флоренции и Венеции. Он привлек к себе любозна-
тельных людей из московской знати, которые приходили к нему побеседовать
и поспорить "о книгах и цареградских обычаях", так что Максимова келья в
подмосковном Симоновом монастыре стала похожа на ученый клуб'". Любопыт-
но, что наиболее обычными гостями Максима были все люди из оппозиционной
знати: между ними встречаем и князя Андр. Холмского", двоюродного пле-
мянника упомянутого опального боярина, и В. М. Тучкова, сына боярина
Тучкова, наиболее грубившего Ивану III, по свидетельству Грозного. Но
самым близким гостем и собеседником Максима был Иван Никитич Берсень, с
которым он часто и подолгу сиживал с глазу на глаз. Берсень находился в
это время в немилости и удалении от двора, оправдывая свое колючее проз-
вище (берсень-крыжовник). Иван Никитич раз в думе что-то резко возразил
государю при обсуждении вопроса о Смоленске. Великий князь рассердился и
выгнал его из совета, сказав: "Пошел, смерд, вон, ты мне не надобен" ".
В беседах с Максимом Берсень и изливал свои огорченные чувства, в кото-
рых можно видеть отражение политических дум тогдашнего боярства. Передам
их беседы, как они записаны были на допросах. Это очень редкий случай,
когда мы можем подслушать интимный политический разговор в Москве XVI в.
БЕСЕДЫ БЕРСЕНЯ С МАКСИМОМ ГРЕКОМ. Опальный советник, конечно, очень
раздражен. Он ничем не доволен в Московском государстве: ни людьми, ни
порядками. "Про здешние люди семи молвил, что ныне в людях правды нет".
Всего более недоволен он своим государем и не" хочет скрывать своего
недовольства перед иноземцем.
"Вот, - говорил Берсень старцу Максиму, - у вас в Царьграде цари теперь
басурманские, гонители; настали для вас злые времена, и как-то вы с ними
перебиваетесь?"
"Правда, - отвечал Максим, - цари у нас нечестивые, однако в церковные
дела у нас они не вступаются".
"Ну, - возразил Берсень, - хоть у вас цари и нечестивые, да ежели так
поступают, стало быть, у вас еще есть бог".
И как бы в оправдание проглоченной мысли, что в Москве уже нет бога,
опальный советник пожаловался Максиму на московского митрополита, кото-
рый в угоду государю не ходатайствует по долгу сана за опальных, и
ЛЕКЦИЯ XXVIII
в. о. КЛЮЧЕВСКИЙ
вдруг, 'давая волю своему возбужденному пессимизму, Берсень обрушился
и на своего собеседника:
"Да вот и тебя, господин Максим, взяли мы со св. Горы, а какую пользу
от тебя получили?"
"Я-сиротина, - отвечал Максим обидчиво, - какой же от меня и пользе
быть?"
"Нет, - возразил Берсень, - ты человек разумный и мог бы нам пользу при-
нести, и пригоже нам было тебя спрашивать, как государю землю свою уст-
роить, как людей награждать и как митрополиту вести себя".
"У вас есть книги и правила, - сказал Максим, - можете и сами устро-
иться".
Берсень хотел сказать, что государь в устроении своей земли не спра-
шивал и не слушал разумных советов и потому строил ее неудовлетвори-
тельно". Это "несоветие", "высокоумие", кажется, всего больше огорчало
Берсеня в образе действия великого князя Василия. Он еще снисходительно
относился к Васильеву отцу: Иван III, по его словам, был добр и до людей
ласков, а потому и бог помогал ему во всем; он любил "встречу", возраже-
ние против себя. "А нынешний государь, - жаловался Берсень, - не таков: лю-
дей мало жалует, упрям, встречи против себя не любит и раздражается на
тех, кто ему встречу говорит"'".
Итак, Берсень очень недоволен государем; но это недовольство совер-
шенно консервативного характера; с недавнего времени старые московские
порядки стали шататься, и шатать их стал сам государь-вот на что особен-
но жаловался Берсень. При этом он излагал целую философию политического
консерватизма.
"Сам ты знаешь, - говорил он Максиму, - да и мы слыхали от разумных лю-
дей, что которая земля перестанавливает свои обычаи, та земля недолго
стоит, а здесь у нас старые обычаи нынешний великий князь переменил: так
какого же добра и ждать от нас?"
Максим возразил, что бог наказывает народы за нарушение его запове-
дей, но что обычаи царские и земские переменяются государями по сообра-
жению обстоятельств и государственных интересов.
"Так-то так, - возразил Берсень, - а все-таки лучше старых обычаев дер-
жаться, людей жаловать и стариков почитать; а ныне государь наш, запер-
шись сам третей у постели, всякие дела делает".
Этой переменой обычаев Берсень объясняет внешние затруднения и внут-
ренние неурядицы, какие тогда переживала Русская земля. Первой виновни-
цей этого отступ-
ничества от старых обычаев, сеятельницей этой измены родной старине
Берсень считает мать великого князя.
"Как пришли сюда греки, - говорил он Максиму, - так земля наша и замеша-
лась, а до тех пор земля наша Русская в мире и тишине жила. Как пришла
сюда мать великого князя великая княгиня Софья с вашими греками, так и
пошли у нас нестроения великие, как и у вас в Царегороде при ваших ца-
рях".
Максим Грек счел долгом заступиться за землячку и возразил:
"Великая княгиня Софья с обеих сторон была роду великого-по отцу
царского роду царегородского, а по матери великого дуксуса феррарийского
Италийской страны".
"Господин! какова бы она ни была, да к нашему нестроению пришла - так
заключил Берсень свою бесе-
ДУ -
Итак, если Берсень точно выражал взгляды современного ему оппозицион-
ного боярства, оно было недовольно нарушением установленных обычаем пра-
вительственных порядков, недоверием государя к своим боярам и тем, что
рядом с боярской думой он завел особый интимный кабинет из немногих до-
веренных лиц, с которыми предварительно обсуждал и даже предрешал госу-
дарственные вопросы, подлежавшие восхождению в боярскую думу. Берсень не
требует никаких новых прав для боярства, а только отстаивает старые обы-
чаи, нарушаемые государем; он-оппозиционный консерватор, противник госу-
даря, потому что стоит против вводимых государем перемен.
БОЯРСКОЕ ПРАВЛЕНИЕ. По смерти Василия, в малолетство его сына, требо-
вавшее продолжительной опеки, власть надолго попала в руки бояр. Теперь
они могли распорядиться государством по-своему, осуществить свои полити-
ческие идеалы и согласно с ними перестроить государственный порядок. Но
они не пытались строить никакого нового государственного порядка. Разде-
лившись на партии князей Шуй-ских и Вольских, бояре повели ожесточенные
усобицы друг с другом из личных или фамильных счетов, а не за какой-либо
государственный порядок. В продолжение десяти лет со смерти правительни-
цы Елены (1538 г.) они вели эти усобицы, и это десятилетие црошло не
только бесплодно для политического положения боярства, но и уронило его
политический авторитет в глазах русского общества. Все увидели, какая
анархическая сила это
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ЛЕКЦИЯ XXVIII
боярстйо, если оно не сдерживается сильной рукой; но причина его раз-
лада с государем и на этот раз не выяснилась.
ПЕРЕПИСКА ЦАРЯ С КУРБСКИМ. В царствование Грозного, когда возобнови-
лось столкновение, обе ссорившиеся стороны имели случай высказать яснее
свои политические взгляды и объяснить причины взаимного нелюбья. В 1564
г. боярин князь А. М. Курбский, сверстник и любимец царя Ивана, герой
Казанской и Ливонской войн, командуя московскими полками в Ливонии, про-
играл там одну битву и, боясь царского гнева за эту ли неудачу или за
связь с павшими Сильвестром и Адашевым, убежал к польскому королю, поки-
нув в Дерпте, где был воеводой, свою жену с малолетним сыном. Он принял
деятельное участие в польской войне против своего царя и отечества^. Но
беглый боярин не хотел молча расстаться со своим покинутым государем: с
чужбины, из Литвы, он написал резкое, укоризненное, "досадительное" пос-
лание Ивану, укоряя его в жестоком обращении с боярами. Царь Иван, сам
"словесной мудрости ритор", как его звали современники, не хотел ос-
таться в долгу у беглеца и отвечал ему длинным оправдательным посланием,
"широковещательным и многошумящим", как назвал его князь Курбский, на
которое последний возражал. Переписка с длинными перерывами шла в
1564-1579 гг. Князь Курбский написал всего четыре письма, царь
Иван-два"; но его первое письмо составляет по объему больше половины
всей переписки (62 из 100 страниц по изданию Устрялова). Кроме того,
Курбский написал в Литве обвинительную Историю князя великого московско-
го, т.е. царя Ивана, где также выражал политические воззрения своей бо-
ярской братии. Так обе стороны как бы исповедались друг ДРУГУ" и можно
было бы ожидать, что они полно и откровенно высказали свои политические
воззрения, т.е. вскрыли причины взаимной неприязни. Но и в этой полеми-
ке, веденной обеими сторонами с большим жаром и талантом, не находим
прямого и ясного ответа на вопрос об этих причинах, и она не выводит чи-
тателя из недоумения. Письма князя Курбского наполнены преимущественно
личными или сословными упреками и политическими жалобами; в Истории он
высказывает и несколько общих политических и исторических суждений.
СУЖДЕНИЯ КУРБСКОГО. Свою ^ Историю царя Ивана он начинает заунывным
раздумьем: "Много раз докучали мне вопросом: как все это приключилось от
столь доброго прежде и прекрасного царя, для отечества пренебрегавшего
своим здоровьем, понесшего тяжкие труды и беды в борьбе с врагами креста
христова и от всех пользовавшегося доброй славой? И много раз со вздохом
и слезами молчал я на этот вопрос, - не хотелось отвечать; наконец вынуж-
ден был сказать хоть что-нибудь об этих происшествиях и так отвечал на
учащенные вопросы: если бы рассказывать сначала и по порядку, много
пришлось бы мне писать о том, как в предобрый русских князей род посеял
дьявол злые нравы, особенно злыми их женами-чародейками, как это было и
у израильских царей, более же всего теми, которые взяты были из инопле-
менников". Значит, во взгляде на ближайшее московское прошлое и князь
Курбский стоит на точке зрения Берсеня, видит корень зла в царевне
Софье, за которой следовала такая же иноземка Елена Глинская, мать царя.
Впрочем, и без того как-то предобрый некогда русских князей род выродил-
ся в московский, "этот ваш издавна кровопийственный род", как выразился
Курбский в письме к царю. "Обычай у московских князей издавна, - пишет он
в Истории, - желать братий своих крови и губить их убогих ради и окаянных
вотчин, несытства ради своего" ". Попадаются '"* у Курбского и полити-
ческие суждения, похожие на Принципы, на теорию. Он считает нормальным
только такой государственный порядок, который основан не на личном ус-
мотрении самовластия, а на участии "синклита", боярского совета, в уп-
равлении; чтобы вести государственные дела успешно и благочинно, госуда-
рю необходимо советоваться с боярами. Царю подобает быть главой, а муд-
рых советников своих любить, "яко свои уды", - так выражает Курбский пра-
