рону, но порой обнаруживает большую диалектическую гибкость. Тексты пи-
сания не всегда приводятся кстати, но очевидна обширная начитанность ав-
тора не только в писании и отеческих творениях, но и в переводных гре-
ческих хронографах, тогдашних русских учебниках всеобщей истории". Глав-
ное, что читал он особенно внимательно, было духовного содержания; везде
находил он и отмечал одни и те же мысли и образы, которые отвечали его
настроению, вторили его собственным думам. Он читал и перечитывал люби-
мые места, и они неизгладимо врезывались в его память. Не менее иных ны-
нешних записных ученых Иван любил пестрить свои сочинения цитатами кста-
ти и не
кстати. В первом письме к князю Курбскому он на каждом шагу вставляет
отдельные строки из писания, иногда выписывает подряд целые главы из
ветхозаветных пророков или апостольских посланий и очень часто без вся-
кой нужды искажает библейский текст. Это происходило не от небрежности в
списывании, а от того, что Иван, очевидно, выписывал цитаты наизусть ".
ИДЕЯ ВЛАСТИ. Так рано зародилось в голове Ивана политическое размыш-
ление - занятие, которого не знали его московские предки ни среди детских
игр, ни в деловых заботах зрелого возраста. Кажется, это занятие шло
втихомолку, тайком от окружающих, которые долго не догадывались, в какую
сторону направлена встревоженная мысль молодого государя, и, вероятно,
не одобрили бы его усидчивого внимания к книгам, если бы догадались. Вот
почему они так удивились, когда в 1546 г. шестнадцатилетний Иван вдруг
заговорил с ними о том, что он задумал жениться, но что прежде женитьбы
он хочет поискать прародительских обычаев, как прародители его, цари и
великие князья и сродник его Владимир Всеволодович Мономах на царство,
на великое княжение садились. Пораженные неожиданностью дум государя,
бояре, прибавляет летописец, удивились, что государь так молод, а уж
прародительских обычаев поискал. Первым помыслом Ивана при выходе из
правительственной опеки бояр было принять титул царя и венчаться на
царство торжественным церковным обрядом. Политические думы царя выраба-
тывались тайком от окружающих, как тайком складывался его сложный харак-
тер. Впрочем, по его сочинениям можно с некоторой точностью восстановить
ход его политического самовоспитания. Его письма к князю Курбскому-напо-
ловину политические трактаты о царской власти и наполовину полемические
памфлеты против боярства и его притязаний. Попробуйте бегло перелистать
его первое длинное-предлинное послание-оно поразит вас видимой пестротой
и беспорядочностью своего содержания, разнообразием книжного материала,
кропотливо собранного автором и щедрой рукой рассыпанного по этим нес-
кончаемым страницам. Чего тут нет, каких имен, текстов и примеров! Длин-
ные и короткие выписки из святого писания и отцов церкви, строки и целые
главы из ветхозаветных пророков-Моисея, Давида, Исаии, из новозаветных
церковных учителей-Василия Великого, Григория Назианзина, Иоанна Злато-
уста, образы из классической мифологии и эпоса-Зевс, Аполлон, Антенор,
Эней-рядом с библейскими именами Иисуса Навина, Гедеона, Авиме
леха, Иевффая, бессвязные эпизоды из еврейской, римской, византийской
истории и даже из истории западноевропейских народов со средневековыми
именами Зинзириха вандальского, готов, савроматов, французов, вычитанны-
ми из хронографов, и, наконец, порой невзначай брошенная черта из русс-
кой летописи-и все это, перепутанное,
ЛЕКЦИЯ XXX
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
нервиолненное анахронизмами, с калейдоскопической пестротой, без ви-
димой логической последовательности всплывает и исчезает перед читате-
лем, повинуясь прихотливым поворотам мысли и воображения автора, и вся
эта; простите за выражение, ученая каша сдобрена богословскими или поли-
тическими афоризмами, настойчиво подкладываемыми, и порой посолена тон-
кой иронией или жестким, иногда метким сарказмом. Какая хаотическая па-
мять, набитая набором всякой всячины, подумаешь, перелистав это посла-
ние. Недаром князь Курбский назвал письмо Ивана бабьей болтовней, где
тексты писания переплетены с речами о женских телогреях и о постелях. Но
вникните пристальнее в этот пенистый поток текстов, размышлений, воспо-
минаний, лирических отступлений, и вы без труда уловите основную мысль,
которая красной нитью проходит по всем этим, видимо, столь нестройным
страницам. С детства затверженные автором любимые библейские тексты и
исторические примеры все отвечают на одну тему-все говорят о царской
власти, о ее божественном происхождении, о государственном порядке, об
отношениях к советникам и подданным, о гибельных следствиях разновластия
и безначалия. Несть власти, аще не от бога. Всяка душа властем предержа-
щим да повинуется. Горе граду, им же градом мнози обладают и т.п. Упор-
но вчитываясь в любимые тексты и бесконечно о них размышляя, Иван посте-
пенно и незаметно создал себе из них идеальный мир, в который уходил,
как Моисей на свою гору, отдыхать от житейских страхов и огорчений. Он с
любовью созерцал эти величественные образы ветхозаветных избранников и
помазанников божи" их-Моисея, Саула, Давида, Соломона. Но в этих образах
он, как в зеркале, старался разглядеть самого себя, свою собственную
царственную фигуру, уловить в них отражение своего блеска или перенести
на себя самого отблеск их света и величия. Понятно, что он залюбовался
собой, что его собственная особа в подобном отражении представилась ему
озаренною блеском и величием, какого и не чуяли на себе его предки,
простые московские князья-хозяева. Иван IV был первый из московских гос
ударей, который узрел и живо почувствовал в себе царя в настоящем
библейском смысле, помазанника божия. Это было для него политическим
откровением, и с той поры его царственное я сделалось для него предметом
набожного поклонения. Он сам для себя стал святыней и в помыслах своих
создал целое богословие политического самообожания в виде ученой теории
своей царской власти:
Тоном вдохновенного свыше и вместе с обычной тонкой иронией писал он
во время переговоров о мире врагу своему Стефану Баторию, коля ему глаза
его избирательной властью: "Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь
всея Руси по божию изволению, а не по многомятежному человеческому хоте-
нию".
НЕДОСТАТОК ПРАКТИЧЕСКОЙ ЕЕ РАЗРАБОТКИ. Однако из всех этих усилий ума
и воображения царь вынес только простую, голую идею царской власти без
практических выводов, каких требует всякая идея. Теория осталась не раз-
работанной в государственный порядок, в политическую программу. Увлечен-
ный враждой и воображаемыми страхами, он упустил из виду практические
задачи и потребности государственной жизни и не умел приладить своей
отвлеченной теории к местной исторический действительности. Без этой
практической разработки его возвышенная теория верховной власти превра-
тилась в каприз личного самовластия, исказилась в орудие личной злости,
безотчетного произвола, Потому стоявшие на очереди практические вопросы
государственного порядка остались неразрешенными. В молодости, как мы
видели, начав править государством, царь с избранными своими советниками
повел смелую внешнюю и внутреннюю политику, целью которой было, с одной
стороны, добиться берега Балтийского моря и войти в непосредственные
торговые и культурные сношения с Западной Европой, а с другой-привести в
порядок законодательство и устроить областное управление, создать мест-
ные земские миры и призвать их к участию н& только в местных судебно-ад-
министративных делах, но ив деятельности центральной власти. Земский со-
бор, впервые созванный в 1550 г., развиваясь и входя обычным органом в
состав управления, должен был укрепить в умах идею земского царя взамен
удельного вотчинника. Но царь не ужился со своими советниками. При по-
дозрительном и болезненно возбужденном чувстве власти он считал добрый
прямой совет посягательством на свои верховные права, несогласие со сво-
ими планами-знаком крамолы, заговора и измены. Удалив от себя добрых со-
ветников, он отдался одностороннему направлению своей мнительной полити-
ческой мысли, везде подозревавшей козни и крамолы, и неосторожно возбу-
дил старый вопрос об отношении государя к боярству-вопрос, которого он
не в состоянии был разрешить и которого потому не следовало возбуждать.
Дело" заключалось в исторически сложившемся
ЛЕКЦИЯ XXX
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
здание, на
противоречии, в несогласии правительственного положения и политичес-
кого настроения боярства с характером власти и политическим самосознани-
ем московского государя. Этот вопрос был неразрешим для московских людей
XVI в. Потому надобно было до поры до времени заминать его, сглаживая
вызвавшее его противоречие средствами благоразумной политики, а Иван хо-
тел разом разрубить вопрос, обострив самое противоречие, своей односто-
ронней политической теорией поставив его ребром, как ставят тезисы на
ученых диспутах, принципиально, но непрактично ". Усвоив себе чрезвычай-
но исключительную и нетерпеливую, чисто отвлеченную идею верховной влас-
ти, он решил, что не может править государством, как правили его отец и
дед, при содействии бояр, но, как иначе он должен править, этого он и
сам не мог уяснить себе. Превратив политический вопрос о порядке в ожес-
точенную вражду с лицами, в бесцельную и неразборчивую резню, он своей
опричниной внес в общество страшную смуту, а сыноубийством подготовил
гибель своей династии. Между тем успешно начатые внешние предприятия и
внутренние реформы расстроились, были брошены недоконченными по вине не-
осторожно обостренной внутренней вражды. Отсюда"* понятно, почему этот
царь двоился в представлении современников, переживших его царствование.
Так, один из них, описав славные деяния царя до смерти царицы Анастасии,
продолжает: "А потом словно страшная буря, налетевшая со стороны, смути-
ла покой его доброго сердца, и я не знаю, как перевернула его многомуд-
ренный ум в нрав свирепый, и стал он мятежником в собственном госу-
дарстве" ". Другой современник, характеризуя грозного царя, пишет, что
это был "муж чудного рассуждения, в науке книжного почитания доволен и
многоречив, зело ко ополчению дерзостен и за свое отечество стоятелен,
на рабы, от бога данные ему, жестосерд, на пролитие крови дерзостен и
неумолим, множество народа от мала и до велика при царстве своем погу-
бил, многие города свои попленил и много иного содеял над рабами своими;
но этот же царь Иван и много доброго совершил, воинство свое весьма
любил и на нужды его из казны своей неоскудно подавал"'^ "*.
ЗНАЧЕНИЕ ЦАРЯ ИВАНА. Таким образом, положительное значение царя Ивана
в истории нашего государства далеко не так велико, как можно было бы ду-
мать, судя по его замыслам и начинани-
ям, по шуму, какой производила его деятельность. Грозный царь больше
задумывал, чем сделал, сильнее подействовал на воображение и нервы своих
современников, чем на современный ему государственный порядок. Жизнь
Московского государства и без Ивана устроилась бы так же, как она строи-
лась до него и после него, но без него это устроение пошло бы легче и
ровнее, чем оно шло при нем и после него: важнейшие политические вопросы
были бы разрешены без тех потрясений, какие были им подготовлены. Важнее
^ отрицательное значение этого царствования '^ Царь Иван был замеча-
тельный писатель, пожалуй даже бойкий политический мыслитель, но он не
был государственный делец. Одностороннее, себялюбивое и мнительное нап-
равление его политической мысли при его нервной возбужденности лишило
его практического такта, политического глазомера, чутья действительнос-
ти, и, успешно предприняв завершение государственного порядка, заложен-
ного его предками, он незаметно для себя самого кончил тем, что поколе-
бал самые основания этого порядка". Карамзин" преувеличил очень немно-
го, поставив царствование Ивана-одно из прекраснейших по началу-по ко-
нечным его результатам наряду с монгольским игом и бедствиями удельного
времени. Вражде и произволу царь жертвовал и собой, и своей династией, и
