ковского военно-служилого класса^. Довольно трудно определить количест-
венное отношение между этими элементами. До нас дошла официальная родос-
ловная книга, составленная в правление царевны Софьи после отмены мест-
ничества на основании старого московского родословца и поколенных роспи-
сей, поданных в Разрядный приказ служилыми людьми разных фамилий. В этой
так называемой Бархатной книге перечислено до 930 служилых фамилий, ко-
торые составляли, как бы сказать, основной корпус московского служилого
класса, тот слой, что позднее стали называть столбовым дворянством*.
Книга не дает достаточных указаний, по которым можно было бы определить
количественное отношение между фамилиями по социальному происхождению их
родоначальников, но она сообщает данные, без сомнения неполные и не
всегда точные, которые позволяют составить хотя бы приблизительное поня-
тие о составе класса по племенному происхождению его фамилий. По такому
расчету фамилий русских, т.е. великорусских, оказывается 33%, происхож-
дения польско-литовского, т.е. в значительной степени западнорусско-
го, - 24%, происхождения немецкого, западноевропейского-25%, происхождения
татарского и вообще восточного-17% и 1% остается неопределим.
ЛЕСТВИЦА ЧИНОВ. Разнообразие составных элементов, социальных и этног-
рафических, должно было сообщать служилому московскому классу XV и XVI
вв. чрезвычайную пестроту. Со временем эти столь разнообразные элементы
с помощью одинаковых прав и обязанностей сольются в одно сословие, а
сословные права и обязанности при содействии одинакового воспитания,
одинаковых понятий, нравов и интересов сомкнут это сословие в плотный
однородный слой населения, который под именем дворянства надолго станет
во главе русского общества и оставит в нем глубокие следы своего влия-
ния. Но в XVI в. еще не было ничего подобного: говоря о тогдашнем воен-
но-служилом люде,
7 В. О. Ключевский, т. 2
ЛЕКЦИЯ XXXI
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
нельзя говорить об однородном плотном сословии. Пе-строта составных
элементов класса отражалась и на его служебной организации. Различные
слои его к концу XVI в. составили служебную иерархию, по ступеням кото-
рой служилые люди размещались "по отечеству и по службе - по родословной
знатности и по боевой годности, образуя несколько разрядов, или чинов.
Эти ступени составляли три группы чинов, горизонтально лежавшие одна на
другой'. Вот их перечень, начиная сверху:
1) чины думные, бояре, окольничие и думные дворяне;
2) чины служилые московские, т.е. столичные, - стольники, стряпчие,
дворяне московские, жильцы;
3) чины городовые или уездные, провинциальные - дворяне выборные, дети
боярские дворовые и дети боярские городовые". Дворяне выборные были наи-
более зажиточные и исправные по службе, отборные из уездных детей боярс-
ких, какие бывали не в каждом уезде, они по очереди на известный срок
вызывались в Москву для исполнения столичных поручений, служили младшими
офицерами в своих уездных отрядах, вместе с московскими чинами входили в
состав царева полка, когда государь сам шел в поход, вообще составляли
переходную ступень от городовых чинов к столичным ". Лествица перечис-
ленных служилых чинов XVI в. очень похожа на позднейшую табель о рангах,
однако отличается от нее тем, что служебные чины нашего времени приобре-
таются, разумеется, в законном порядке, служебной подготовкой, образова-
тельным цензом и потом личной службой, а в Московском государстве ими
жаловали не столько за личную службу, сколько "по отечеству", по службе
отцов и дедов, составлявшей ценз генеалогический; следовательно тогдаш-
ние чины в значительной степени были наследственными. Человек знатного
боярского рода обыкновенно начинал службу в чине дворянина московского,
штаб-офицера или даже стольника, полковника и постепенно поднимался вы-
ше. Незнатный городовой сын боярский мог дослужиться до чина жильца или
дворянина московского, но чрезвычайно редко поднимался выше. Значит, ро-
довитый человек начинал с того, чем иногда и очень редко кончал неродо-
витый.
ЧИСЛЕННОСТЬ КЛАССА. Трудно" определить численность всего военно-слу-
жилого московского класса в конце XVI в., когда завершалась его вербов-
ка. Английский посол Флетчер, бывший в Москве в 1588-1589 гг., насчиты-
вает до 100 тысяч ратников, полу-
чавших ежегодно жалованье и находившихся на постоянной службе, но он
не указывает количества многочисленных городовых детей боярских, которых
мобилизовали только для известного похода и потом распускали по домам.
Флетчер не говорит и о служилых инородцах - казанских татарах, черемисах
и мордве, которых Марже-рет немного позднее Флетчера насчитывает до 28
тысяч. По разрядной книге полоцкого похода 1563 г. в рати, какую повел с
собой царь под этот город, числилось свыше 30 тысяч боевых людей. Но
книга не считала вооруженных дворовых людей, с которыми шли в поход слу-
жилые помещики и вотчинники, и потому разрядную цифру армии, взявшей По-
лоцк, надобно удвоить, если не утроить; современники, очевидно, преуве-
личивали, доводя ее силу до 280 тысяч, даже до 400 тысяч. В 1581 г.,
когда Баторий осадил Псков с гарнизоном не менее 30 тысяч человек, а в
Новгороде стоял князь Голицын с 40 тысячами, под Старицей у царя было,
по летописи, собрано 300 тысяч. К этим массам надо прибавить еще многие
тысячи, которые защищали взятые незадолго до того Баторием Полоцк, Со-
кол, Великие Луки и другие города и большая часть которых погибла при
взятии этих городов. Тот же французский капитан Маржерет, перечисляя
разнообразные составные части московской рати, говорит, что они в сово-
купности достигают невероятного числа (un nombre incroyable) ".
ВНЕШНЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ ГОСУДАРСТВА. Набор столь многочисленного воен-
но-служилого класса сопровождался глубокими переменами в общественном
строе Московского государства. Этот набор со всеми своими последствиями
был тесно связан с тем же основным фактом, из которого вышли уже изучен-
ные нами явления тех веков, т.е. территориальным расширением Московско-
го государства. Новые границы государства поставили его в непосредствен-
ное соседство с внешними иноплеменными врагами Руси-шведами, литовцами,
поляками, татарами. Это соседство ставило государство в положение, кото-
рое делало его похожим на вооруженный лагерь, с трех сторон окруженный
врагами. Ему приходилось бороться на два растянутых и изогнутых фронта,
северо-западный европейский и юго-восточный, обращенный к Азии. На севе-
ро-западе борьба изредка прерывалась кратковременными перемириями; на
юго-востоке в те века она не прерывалась ни на минуту. Такое состояние
непрерывной борьбы стало уже нормальным
ЛЕКЦИЯ XXXI
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
для государства в XVI в. Герберштейн^, наблюдавший Московию при отце
Грозного, вынес такое впечатление, что для нее мир-случайность, а не
война.
ВОЙНЫ НА СЕВЕРО-ЗАПАДЕ. На европейском фронте шла борьба со Швецией и
Ливонией за восточные берега Балтийского моря, с Литвой-Польшей за За-
падную Русь. В 1492-1595 гг. было три войны со Швецией и семь войн с
Литвой - Польшей совместно с Ливонией. Эти войны поглотили не менее 50
лет, следовательно, на западе в эти 103 года мы круглым счетом год вое-
вали и год отдыхали.
НА ЮГО-ВОСТОКЕ. Зато на азиатской стороне шла изнурительная непрерыв-
ная борьба. Здесь не было ни миров, ни перемирий, ни правильных войн, а
шло вечное обоюдостороннее подсиживание^. Флетчер, нам уже известный,
пишет, что война с татарами крымскими, ногаями и другими восточными ино-
родцами бывает у Москвы каждый год. Золотая" Орда в XV в. уже распада-
лась и окончательно разрушилась в начале XVI в. Из ее развалин образова-
лись новые татарские гнезда, царства Казанское и Астраханское, ханство
Крымское и орды Ногайские за Волгой и по берегам морей Азовского и Чер-
ного, между Кубанью и Днепром. По завоевании Казани и Астрахани наиболее
беспокойств причинял Москве Крым по своей связи с турками, которые заво-
евали его в 1475 г. и положили здесь конец господству генуэзцев, владев-
ших Кафой-Феодосией, Суда-ком-Сурожем и другими колониями по берегам
Крыма. Прикрытый широкими пустынными степями, отрезанный от материка пе-
рекопью-широким и глубоким шестиверстным рвом, прорезывавшим узкий пере-
шеек с высоким укрепленным валом, Крым образовал неприступную с суши
разбойничью берлогу. Литвин Михалон, писавший о татарах, литовцах и
москвитянах в половине XVI в., насчитывает в Крыму не более 30 тысяч,
конных ратников, но к ним всегда готовы были присоединиться бесчисленные
татарские улусы, кочевавшие по обширным при-понтийским и прикаспийским
степям от Урала до нижнего Дуная. В 1571 и 1572 гг. хан крымский дважды
нападал на Москву с полчищами в 120 тысяч человек. Крымское ханство
представляло огромную шайку разбойников, хорошо приспособленную для на-
бегов на Польшу, Литву и Московию. Эти набеги были ее главным жизненным
промыслом. Тот же Флетчер пишет, что татары крымские
обыкновенно нападают на пределы Московского государства раз или дваж-
ды в год, иногда около троицына дня, чаще во время жатвы, когда легче
было ловить людей, рассеянных по полям. Но нередки были и зимние набеги,
когда мороз облегчал переправу через реки и топи. В начале XVI в. южная
степь, лежавшая между Московским государством и Крымом, начиналась скоро
за Старой Рязанью на Оке и за Ельцом на Быстрой Сосне, притоке Дона. Та-
тары, кое-как вооруженные луками, кривыми саблями и ножами, редко пика-
ми, на своих малорослых, но сильных и выносливых степных лошадях, без
обоза, питаясь небольшим запасом сушеного пшена или сыра да кобылиной,
легко переносились через эту необъятную степь, пробегая чуть не тысячу
верст пустынного пути. Частыми набегами они прекрасно изучили эту степь,
приспособились к ее особенностям, высмотрели удобнейшие дороги, сакмы,
или шляхи, и выработали превосходную тактику степных набегов; избегая
речных переправ, они выбирали пути по водоразделам; главным из их путей
к Москве был Муравский шлях, шедший от Перекопа до Тулы между верховьями
рек двух бассейнов, Днепра и Северного Донца. Скрывая свое движение от
московских степных разъездов, татары крались по лощинам и оврагам, ночью
не разводили огней и во все стороны рассылали ловких разведчиков. Так им
удавалось незаметно подкрадываться к русским границам и делать страшные
опустошения. Углубившись густой массой в населенную страну верст на 100,
они поворачивали назад и, развернув от главного корпуса широкие крылья,
сметали все на пути, сопровождая свое движение грабежом и пожарами, зах-
ватывая людей, скот, всякое ценное и удобопереносное имущество. Это были
обычные ежегодные набеги, когда татары налетали на Русь внезапно, от-
дельными стаями в несколько сотен или тысяч человек, кружась около гра-
ниц, подобно диким гусям, по выражению Флетчера, бросаясь туда, где чуя-
лась добыча. Полон-главная добыча, которой они искали, особенно мальчики
и девочки. Для этого они брали с собой ременные веревки, чтобы связывать
пленников, и даже большие корзины, в которые са
жали забранных детей. Пленники продавались в Турцию и другие страны.
Кафа была главным невольничьим рынком, где всегда можно было найти де-
сятки тысяч пленников и пленниц из Польши, Литвы и Московии. Здесь их
грузили на корабли и развозили в Константинополь, Анатолию и в другие
края Европы, Азии и Африки. В XVI в. в городах по берегам морей Черного
и Средизем-
ЛЕКЦИЯ XXXI
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ного можно было встретить немало рабынь, которые укачивали хозяйских
ребят польской или русской колыбельной песней. Во всем Крыму не было
другой прислуги, кроме пленников. Московские полоняники за свое уменье
бегать ценились на крымских рынках дешевле польских и литовских; выводя
живой товар на рынок гуськом, целыми десятками, скованными за шею, про-
давцы громко кричали, что это рабы, самые свежие, простые, нехитрые,
только что приведенные из народа королевского, польского, а не московс-
кого. Пленные прибывали в Крым в таком количестве, что один еврей-меня-
