вильные, благочинные отношения царя к боярам. Вся его История построена
на одной мысли-о благотворном действии боярского совета: царь правил
мудро и славно, пока был окружен доброродными и правдивыми советника-
ми'^. Впрочем, государь должен делиться своими царскими думами не с одн
ими великородными и правдивыми советниками-князь Курбский допускает и
народное участие в управлении, стоит за пользу и необходимость земского
собора. В своей Истории он высказывает такой политический тезис: "Если
царь и почтен царством, но не получил от бога каких-либо дарований, он
должен искать доброго и полезного совета
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ЛЕКЦИЯ XXVIII
не только у своих советников, но и у всенародных человек, потому что
дар духа дается не по богатству внешнему и не по могуществу власти, но
по правоте душевной" '". Под этими всенародными человеками Курбский мог
разуметь только собрание людей, призываемых для совета из разных сосло-
вий, от всей земли: келейные совещания с отдельными лицами едва ли ему
были желательны. Вот почти и все политические воззрения Курбского. Князь
стоит за правительственное значение боярского совета и за участие земс-
кого собора в управлении. Но он мечтает о вчерашнем дне, запоздал со
своими мечтами. Ни правительственное значение боярского совета, ни учас-
тие земского собора в управлении не были уже в то время идеалами, не
могли быть политическими мечтами. Боярский совет и земский собор были
уже в то время политическими фактами, первый-фактом очень старым, а вто-
рой-явлением еще недавним, и оба - фактами, хорошо знакомыми нашему пуб-
лицисту. Искони государи русские и московские думали о всяких делах, за-
конодательствовали со своими боярами. В 1550 г. созван был и первый
земский собор, и князь Курбский должен был хорошо помнить это событие,
когда царь обратился за советом ко "всенародным человекам", к простым
земским людям. Итак, князь Курбский стоит за существующие факты; его по-
литическая программа не идет за пределы действующего государственного
порядка: он не требует ни новых прав для бояр, ни новых обеспечений для
их старых прав, вообще не требует перестройки наличного государства'".
В этом отношении он разве только немного идет дальше своего предшествен-
ника И. Н. Берсеня-Беклемишева и, резко осуждая московское прошлое, ниче-
го не умеет придумать лучше этого прошлого*.
ВОЗРАЖЕНИЯ ЦАРЯ. Теперь послушаем другую сторону, Царь^ Иван пишет
менее спокойно и складно. Раздражение теснит его мысль множеством
чувств, образов и помыслов, которых он не умеет уложить в рамки последо-
вательного и спокойного изложения. Новая фраза, навернувшаяся кстати,
заставляет его повертывать речь в другую сторону, забывая главную мысль,
не договаривая начатого. Поэтому нелегко уловить его основные мысли и
тенденции в этой пене нервной диалектики. Разгораясь, речь его становит-
ся жгучей. "Письмо твое принято, - пишет царь, - и прочитано внимательно. Яд
аспида у тебя под языком, и письмо
твое наполнено медом слов, но в нем горечь полыни. Так ли привык ты,
христианин, служить христианскому государю? Ты пишешь вначале, чтобы ра-
зумевал тот, кто обретается противным православию и совесть прокаженную
имеет. Подобно бесам, от юности моей вы поколебали благочестие и богом
данную мне державную власть себе похитили". Это возражение-основной мо-
тив в письмах царя. Мысль о похищении царской власти боярами больше все-
го и возмущает Ивана. Он возражает не на отдельные выражения князя
Курбского, а на весь политический образ мыслей боярства, защитником ко-
торого выступил Курбский. "Ведь ты, - пишет ему царь, - в своей бесосостав-
ной грамоте твердишь все одно и то же, переворачивая "разными словесы",
и так, и этак, любезную тебе мысль, чтобы рабам помимо господ обладать
властью", - хотя в письме Курбского ничего этого не было написано. "Это
ли, - продолжает царь, - совесть прокаженная, чтобы царство свое в своей ру-
ке держать, а рабам своим не давать властвовать? Это ли противно разу-
му-не хотеть быть обладаему своими рабами? Это ли православие пресвет-
лое-быть под властью рабов?" Все рабы и рабы, и никого больше, кроме ра-
бов. Курбский толкует царю о мудрых советниках, о синклите, а царь не
признает никаких мудрых советников, для него не существует никакого
синклита, а есть только люди, служащие при его дворе, дворовые холопы.
Он знает одно, что "земля правится божиим милосердием и родителей наших
благословением, а потом нами, своими государями, а не судьями и воевода-
ми, не ипатами и стратига-ми"^. Все политические помыслы царя сводятся к
одной идее-к мысли о самодержавной власти. Самодержавие для Ивана не
только нормальный, свыше установленный государственный порядок, но и ис-
конный факт нашей истории, идущий из глубины веков ". "Самодержавства
нашего начало от святого Владимира; мы родились и выросли на царстве,
своим обладаем, а не чужое похитили; русские самодержцы изначала сами
владеют своими царствами, а не бояре и вельможи". Царь Иван был первый,
кто высказал на Руси такой взгляд на самодержавие: Древняя Русь не знала
тако
го взгляда, не соединяла с идеей самодержавия внутренних и политичес-
ких отношений, считая самодержцем только властителя, независимого от
внешней силы. Царь Иван обратил первый внимание на эту внутреннюю сторо-
ну верховной власти и глубоко проникся своим новым взглядом: через все
свое длинное-предлинное первое послание проводит он эту идею,
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ЛЕКЦИЯ XXVIII
оборачивая одно слово, по его собственному признанию, "семо-и овамо",
то туда, то сюда. Все его политические 'идеи сводятся к одному этому
идеалу, к образу самодержавного царя, не управляемого ни "попами", ни
"рабами". "Како же самодержец наречется, аще не сам строит?" Многовлас-
тие-безумие^. Этой самодержавной власти Иван дает божественное происхож-
дение и указывает ей не только политическое, но и высокое религиоз-
но-нравственное назначение: "Тщусь со усердием людей на истину и на свет
наставить, да познают единого истинного бога, в троице славимого, и от
бога данного им государя, а от междоусобных браней и строптивого жития
да отстанут, коими царства разрушаются; ибо если царю не повинуются
подвластные, то никогда междоусобные брани не Прекратятся". Столь ^
возвышенному назначению власти должны соответствовать многоразличные
свойства, требуемые от самодержца. Он должен быть осмотрителен, не иметь
ни зверской ярости, ни бессловесного смирения, должен карать татей и
разбойников, быть и милостивым, и жестоким, милостивым к добрым и жесто-
ким к злым: не то он и не царь. "Царь-гроза не для добрых, а для злых
дел; хочешь не бояться власти-делай добро, а делаешь зло-бойся, ибо царь
не зря носит меч, а для кары злых и для ободрения добрых". Никогда у нас
до Петра Великого верховная власть в отвлеченном самосознании не подни-
малась до такого отчетливого, по крайней мере до такого энергического
выражения своих задач. Но когда дело дошло до практического самоопреде-
ления, этот полет политической мысли кончился крушением^. Вся философия
самодержавия у царя Ивана свелась к одному простому заключению: "Жало-
вать своих холопей мы вольны и казнить их вольны же". Для подобной фор-
мулы вовсе не требовалось такого напряжения мысли. Удельные князья при-
ходили к тому же заключению без помощи возвышенных теорий самодержавия и
даже выражались почти теми же словами: "Я, князь такой-то, волен, кого
жалую, кого казню". Здесь и в царе Иване, как некогда в его деде, вот-
чинник торжествовал над государем.
ХАРАКТЕР ПЕРЕПИСКИ. Такова политическая программа царя Ивана. Столь
резко и своеобразно выраженная идея самодержавной власти, однако, не
развивается у него в определенный разработанный политический порядок; из
нее не извлекаются практические последствия. Царь нигде не говорит, сог-
ласен ли
его политический идеал с существующим государственным устройством или
требует нового, может ли, например, его самодержавная власть действовать
об руку с наличным боярством, только изменив его политические нравы и
привычки, или должна создать совсем иные орудия управления. Можно только
почувствовать, что царь тяготится своим боярством. Но против самодержа-
вия, как его тогда понимали в Москве, самодержавия, идущего от св. Вла-
димира, не восставало прямо и боярство. Бояре признавали самодержавную
власть московского государя, как ее создала история. Они только настаи-
вали на необходимости и пользе участия в управлении другой политической
силы, созданной той же историей, - боярства и даже призывали в помощь
обеим этим силам третью-земское представительство. Несправедливо было со
стороны царя обвинять бояр и в самоволии "попа невежи" Сильвестра и "со-
баки" Адашева: Иван мог пенять за это только на самого себя, потому что
сам дал неподобающую власть этим людям, к боярству и не принадлежавшим,
сделал их временщиками. Из-за чего же шел спор? Обе стороны отстаивали
существующее. Чувствуется^, что они как будто не вполне понимали друг
друга, что какое-то недоразумение разделяло обоих спорщиков. Это недора-
зумение заключалось в том, что в их переписке столкнулись не два полити-
ческих образа мыслей, а два политических настроения; они не столько по-
лемизируют друг с другом, сколько исповедуются один другому. Курбский
так прямо и назвал царское послание исповедью, насмешливо заметив, что,
не будучи пресвитером, не считает себя достойным и краем уха послушать
царской исповеди. Каждый из них твердит свое и плохо слушает противника.
"За что ты бьешь нас, верных слуг своих? - спрашивает князь Курбский.
"Нет, - отвечает ему царь Иван, - русские самодержцы изначала сами владеют
своими царствами, а не бояре и не вельможи". В такой простейшей форме
можно выразить сущность знаменитой переписки. Но, плохо понимая один
другого и свое настоящее положение, оба противника доспорились до пред-
видения будущего, до пророчества и-предсказали ДРУГ Другу обоюдн
ую гибель. В послании 1579 г., напомнив царю гибель Саула с его царс-
ким домом, Курбский продолжает: "... не губи себя и дому твоего... обли-
тые кровью христианской исчезнут вскоре со всем домом". Курбский предс-
тавлял свою родовитую братию каким-то избранным племенем, на котором по-
чиет особое благословение, и колол глаза царю затруднением, какое он сам
ЛЕКЦИЯ XXVIII
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ственном порядке. Отсюда обоюдное недоверие и раздражение. Но когда
приходилось выражать эти чувства устно или письменно, затрагивались и
общие вопросы, и тогда обнаруживалось, что действовавший государственный
порядок страдал противоречиями, частично отвечал противоположным интере-
сам, никого вполне не удовлетворяя. Эти противоречия и вскрылись в оп-
ричнине, в которой царь Иван искал выхода из неприятного положения^.
себе 'создал, перебив и разогнав "сильных во Израиле", богоданных во-
евод своих, и оставшись с худородными "воеводишками", которые пугаются
не только появления неприятеля, но и шелеста листьев, колеблемых ветром.
На эти попреки царь ответил исторической угрозой: "Когда бы вы были чада
Авраамовы, то и дела творили бы Авраамовы; но может бог и из камней
воздвигнуть чад Аврааму". Эти слова написаны были в 1564 г., в то самое
время, когда царь задумывал смелое дело-подготовку нового правящего
класса, который должен был прийти на смену ненавистному боярству.
ДИНАСТИЧЕСКОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ РАЗЛАДА. Итак, обе спорившие стороны были
недовольны друг другом и государственным порядком, в котором действова-
ли, которым даже руководили. Но ни та, ни другая сторона не могла приду-
мать другого порядка, который бы соответствовал ее желаниям, потому что
все, чего желали они, уже практиковалось или было испробовано. Если, од-
нако, они спорили и враждовали друг с другом, это происходило от того,
что настоящей причиной раздора был не вопрос о государственном порядке.
Политические суждения и у '"еки высказывались лишь в оправдание обоюдно-
го недовольства, шедшего из другого источника. Мы уже знаем, что раздор
