ричная столица с дворцом, окруженным рвом и валом, со сторожевыми заста-
вами по дорогам. В этой берлоге царь устроил дикую пародию монастыря,
подобрал три сотни самых отъявленных опричников, которые составили бра-
тию, сам принял звание игумена, а князя Аф. Вязем-ского облек в сан ке-
ларя, покрыл этих штатных разбойников монашескими скуфейками, черными
рясами, сочинил для них общежительный устав, сам с царевичами по утрам
лазил на колокольню звонить к заутрене, в церкви читал и
пел на клиросе и клал такие земные поклоны, что со лба его не сходили
кровоподтеки. После обедни за трапезой, когда веселая братия объедалась
и опивалась, царь за аналоем читал поучения отцов церкви о посте и воз-
держании, потом одиноко обедал сам, после обеда любил говорить о законе,
дремал или шел в застенок присутствовать при пытке заподозренных ".
ОПРИЧНИНА И ЗЕМЩИНА. Опричнина при первом взгляде на нее, особенно
при таком поведении царя, представляется учреждением, лишенным всякого
политического смысла. В самом деле, объявив в послании всех бояр измен-
никами и расхитителями земли, царь оставил управление землей в руках
этих изменников и хищников. Но °*иу опричнины был свой смысл, хотя и до-
вольно печальный. В ней надо различать территорию и цель. Слово опрични-
на в XVI в. было уже устарелым термином, который тогдашняя московская
летопись перевела выражением особной двор. Не царь Иван выдумал это сло-
во, заимствованное из старого удельного языка. В удельное время так на-
зывались особые выделенные владения, преимущественно те, которые отдава-
лись в полную собственность княгиням-вдовам, в отличие от данных в по-
жизненное пользование, от прожитков. Опричнина царя Ивана была дворцовое
хозяйственно-административное учреждение, заведовавшее землями, отведен-
ными на содержание царского двора. Подобное учреждение возникло у нас
позднее, в конце XVIII в., когда император Павел законом 5 апреля 1797
г. об императорской фамилии выделил "из государственных владений особые
недвижимые имения" в количестве свыше 460 тысяч душ крестьян мужского
пола, состоявшие "в государственном исчислении под наименованием дворцо-
вых волостей и деревень" и получившие название удельных^. Разница была
лишь в том, что опричнина с дальнейшими присоединениями захватила чуть
не половину всего государства, тогда как в удельное ведомство императора
Павла вошла лишь '/38 тогдашнего населения империи*. Сам царь Иван смот-
рел на учрежденную им опричнину как на свое частное владение, на особый
двор или удел, который он выделил из состава государства; он предназна-
чал после себя земщину старшему своему сыну как царю, а опричнину-млад-
шему как удельному князю. Есть известие, что во главе земщины поставлен
был крещеный татарин, пленный казанский царь Едигер-Симеон. Позднее, в
1574 г., царь Иван венчал на царство
ЛЕКЦИЯ XXIX
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
другого татарина, касимовского хана Саин-Булата, в крещении Симеона
Бекбулатовича, дав ему титул государя великого князя всея Руси". Перево-
дя этот титул на наш язык, можно сказать, что Иван назначал того и дру-
гого Симеона председателями думы земских бояр. Симеон Бекбулатович пра-
вил царством два года, потом его сослали в Тверь. Все правительственные
указы писались от имени этого Симеона как настоящего всероссийского ца-
ря, а сам Иван довольствовался скромным титулом государя князя, даже не
великого, а просто князя московского, не всея Руси, ездил к Симеону на
поклон как простой боярин и в челобитных своих к Симеону величал себя
князем московским Иванцом Васильевым, который бьет челом "с своими де-
тишками", с царевичами. Можно думать, что здесь не все-политический
маскарад. Царь Иван противопоставлял себя как князя московского удельно-
го государю всея Руси, стоявшему во главе земщины; выставляя себя осо-
бым, опричным князем московским, Иван как будто признавал, что вся ос-
тальная Русская земля составляла ведомство совета, состоявшего из потом-
ков ее бывших властителей, князей великих и удельных, из которых состоя-
ло высшее московское боярство, заседавшее в земской думе. После Иван пе-
реименовал опричнину во двор, бояр и служилых людей опричных-в бояр и
служилых людей дворовых. У" царя в опричнине была своя дума, "свои боя-
ре"; опричной областью управляли особые приказы, однородные со старыми
земскими. Дела общегосударственные, как бы сказать имперские, вела с
докладом царю земская дума. Но иные вопросы царь приказывал обсуждать
всем боярам, земским и опричным, и "бояре обои" ставили общее решение".
НАЗНАЧЕНИЕ ОПРИЧНИНЫ. Но, спрашивается, зачем понадобилась эта рес-
таврация или эта пародия удела? Учреждению с такой обветшалой формой и с
таким архаичным названием царь указал небывалую дотоле задачу: опричнина
получила значение политического убежища, куда хотел укрыться царь от
своего крамольного боярства. Мысль, что он должен бежать от своих бояр,
постепенно овладела его умом, стала его безотвязной думой. В духовной
своей, написанной около 1572 г., царь пресерьезно изображает себя изг-
нанником, скитальцем. Здесь он пишет: "По множеству беззаконий моих
распростерся на меня гнев божий, изгнан я боярами ради их самовольства
из своего достояния и
скитаюсь по странам"^. Ему приписывали серьезное намерение бежать в
Англию. Итак, опричнина явилась учреждением, которое должно было ограж-
дать личную безопасность царя. Ей указана была политическая цель, для
которой небыло особого учреждения в существовавшем московском госу-
дарственном устройстве. Цель эта состояла в том, чтобы истребить крамо-
лу, гнездившуюся в Русской земле, преимущественно в боярской среде. Оп-
ричнина получила назначение высшей полиции по делам государственной из-
мены. Отряд в тысячу человек, зачисленный в опричнину и потом увеличен-
ный до 6 тысяч, становился корпусом дозорщиков внутренней крамолы". Ма-
люта Скуратов, т.е. Григорий Яковлевич Плещеев-Бельский, родич св. мит-
рополита Алексия, был как бы шефом этого корпуса, а царь выпросил себе у
духовенства, бояр и всей земли полицейскую диктатуру для борьбы с этой
крамолой. Как специальный полицейский отряд опричнина получила особый
мундир: у опричника были привязаны к седлу собачья голова и метла-это
были знаки его должности, состоявшей в том, чтобы выслеживать, вынюхи-
вать и выметать измену и^* грызть государевых злодеев-крамольников. Оп-
ричник ездил весь в черном с головы до ног, на вороном коне в черной же
сбруе, потому современники прозвали опричнину "тьмой кромешной", говори-
ли о ней: "... яко нощь, темна". Это был какой-то орден отшельников, по-
добно инокам от земли отрекшихся и с землей боровшихся, как иноки борют-
ся с соблазнами мира. Самый прием в опричную дружину обставлен был не то
монастырской, не то конспиративной торжественностью. Князь Курбский в
своей Истории царя Ивана пишет, что царь со всей Русской земли собрал
себе "человеков скверных и всякими злостьми исполненных" и обязал их
страшными клятвами не знаться не только с друзьями и братьями, но и с
родителями, а служить единственно ему и на этом заставлял их целовать
крест ^. Припомним при этом, что я сказал о монастырском чине жизни, ка-
кой установил Иван в слободе для своей избранной Опричной братии ^*.
ПРОТИВОРЕЧИЕ В СТРОЕ ГОСУДАРСТВА. Таково было происхождение и назна-
чение опричнины. Но, объяснив ее происхождение и назначение, все-таки
довольно трудно понять ее политический смысл. Легко видеть, как и для
чего она возникла, но трудно уяснить себе, как могла она возникнуть, как
могла прийти царю самая мысль. о таком учреждении. Ведь опричнина
ЛЕКЦИЯ xxix
в. о. КЛЮЧЕВСКИЙ
не отвечала на политический вопрос, стоявший тогда на очереди, не
устраняла затруднения, которым была вызвана. Затруднение создавалось
столкновениями, какие возникали между государем и боярством. Источником
этих столкновений были не противоречивые политические стремления обеих
государственных сил, а одно противоречие в самом политическом строе Мос-
ковского государства. Государь и боярство не расходились друг с другом
непримиримо в своих политических идеалах, в планах государственного по-
рядка, а только натолкнулись на одну несообразность в установившемся уже
государственном порядке, с которой не знали что делать. Что такое было
на самом деле Московское государство в XVI в.? Это была абсолютная мо-
нархия, но с аристократическим управлением, т.е. правительственным пер-
соналом. Не" было политического законодательства, которое определяло бы
границы верховной власти, но был правительственный класс с аристократи-
ческой организацией, которую признавала сама власть^. Эта власть росла
вместе, одновременно и даже об руку с другой политической силой, ее
стеснявшей. Таким образом, характер этой власти не соответствовал
свойству правительственных орудий, посредством которых она должна была
действовать. Бояре" возомнили себя властными советниками государя всея
Руси в то самое время, когда этот государь, оставаясь верным воззрению
удельного вотчинника, согласно с древнерусским правом, пожаловал их как
дворовых слуг своих в звание холопов государевых^. Обе стороны очутились
в таком неестественном отношении друг к ДРУГУ" которого они, кажется, не
замечали, пока оно складывалось, и с которым не знали что делать, когда
его заметили. Тогда обе стороны почувствовали себя в неловком положении
и не знали, как из него выйти. Ни боярство не умело устроиться и устро-
ить государственный порядок без государевой власти, к какой оно привык-
ло, ни государь не знал, как без боярского содействия управиться со сво-
им царством в его новых пределах ^". Обе стороны не могли ни ужиться од-
на с другой, ни обойтись друг без друга. Не умея ни поладить, ни расст
аться, они попытались разделиться-жить рядом, но не вместе. Таким вы-
ходом из затруднения и была опричнина.
МЫСЛЬ О СМЕНЕ БОЯРСТВА ДВОРЯНСТВОМ. Но такой выход не устранял самого
затруднения. Оно заключалось в неудобном для государя политическом поло-
жении боярства как правительственно-
го класса, его стеснявшего. Выйти из затруднения можно было двумя пу-
тями: надобно было или устранить боярство как правительственный класс и
заменить его другими, более гибкими и послушными орудиями управления,
или разъединить его, привлечь к престолу наиболее надежных людей из бо-
ярства и с ними править, как и правил Иван в начале своего царствования.
Первого он не мог сделать скоро, второго не сумел или не захотел сде-
лать. В" беседах с приближенными иноземцами царь неосторожно признавался
в намерении изменить все управление страной и даже истребить вельмож. Но
мысль преобразовать управление ограничилась разделением государства на
земщину и опричнину, а поголовное истребление боярства осталось нелепой
мечтой возбужденного воображения: мудрено было выделить из общества и
истребить целый класс, переплетавшийся разнообразными бытовыми нитями со
слоями, под ним лежавшими^. Точно так же царь не мог скоро создать дру-
гой правительственный класс взамен боярства. Такие перемены требуют вре-
мени, навыка: надобно, чтобы правящий класс привык к власти и чтобы об-
щество привыкло к правящему классу. Но несомненно, царь подумывал о та-
кой замене и в своей опричнине видел подготовку к ней. Эту"* мысль он
вынес из детства, из неурядицы боярского правления; она же побудила его
приблизить к себе и А. Адашева, взяв его, по выражению царя, из палочни-
ков, "от гноища", и учинив с вельможами в чаянии от него прямой службы.
Так Адашев стал первообразом опричника. С образом мыслей, господствовав-
шим потом в опричнине, Иван имел случай познакомиться в самом начале
своего царствования. В 1537 г. или около того выехал из Литвы в Москву
некто Иван Пересветов, причитавший себя к роду героя-инока Пересвета,
сражавшегося на Куликовом поле. Этот выходец был авантюрист-кондотьери,
служивший в наемном польском отряде трем королям-польскому, венгерскому
и чешскому. В Москве он потерпел от больших людей, потерял "собинку",
