цев в области религиозных поверий. Сближение обеих сторон и в этой
области было столь же мирно, как и в общежитии: вражды, непримиримой
противоположности своих верований не почувствовали встретившиеся сторо-
ны. Само собою разумеется, речь идет не о христианском вероучении, а о
народных поверьях русских и финских. То и другое племя нашло в своем ми-
фологическом созерцании подобающее место тем и другим верованиям, финс-
ким и славянским, языческим и христианским. Боги обоих племен поделились
между собою полюбовно: финские боги сели пониже в бездне, русские повыше
на небе, и так, поделившись, они долго жили дружно между собою, не мешая
одни другим, даже умея ценить друг друга. Финские боги бездны возведены
были в христианское звание бесов и под кровом этого звания получили мес-
то в русско-христианском культе, обрусели, потеряли в глазах Руси свой
иноплеменный финский характер: с ними произошло то же самое, что с их
первоначальными поклонниками финнами, охваченными Русью. Вот почему
русский летописец XI в., говоря о волхвах, о поверьях или обычаях, оче-
видно финских, не делает и намека на то, что ведет речь о чужом племени,
о чуди: язычество, поганство русское или финское для него совершенно од-
но и то же; его нисколько не занимает племенное происхождение или этног-
рафическое различие языческих верований. По мере сближения обоих племен
это различие, очевидно, все более сглаживалось и в сознании смешанного
населения, образовавшегося вследствие этого сближения. Для" пояснения
этого племенного безразличия верований приведу сохранившийся в рукописи
Соловецкого монастыря коротенький рассказ, единственный в своем роде по
форме и содержанию. Здесь простодушно и в легендарном полусвете описано
построение первой церкви в Белозерской стране на реке Шексне. Церковь
оказалась на месте языческого мольбища, очевидно финского. В Белозерском
краю обитало финское племя весь; камень и береза-предметы финского
культа; но в рассказе нет и намека на что-либо инородческое, чудское.
РАССКАЗ О ПЕРВОЙ ЦЕРКВИ НА ШЕКСНЕ. "А на Белеозере жили люди некреще-
ные, и как учали креститися и веру христианскую спознавати, и они поста-
вили церковь, а не ведают, во имя которого святого. И наутро собрались
да пошли церковь свящати и нарещи которого святого, и как пришли к церк-
ви, оже в речке под церковию стоит челнок, в челноку стулец, и на
стульце икона Василий Великий, а пред иконою просфира.
И они икону взяли, а церковь нарекли во имя Великого Василия. И некто
невежа взял просфиру ту да хотел укусить ее; ино его от просфиры той
шибло, а просфира окаменела. И они церковь свящали да учали обедню пети,
да как начали евангелие чести, ино грянуло не по обычаю, как бы страш-
ной, великой гром грянул и вей люди уполошилися (перепугались), чаяли,
что церковь пала, и они скочили и учали смотрити: ино в прежние лета ту
было молбище за олтарем, береза да камень, и ту березу вырвало и с кор-
нем, да и камень взяло из земли да в Шексну и потопило. И на Белеозере
то первая церковь Василий Великий от такова времени, как вера стала".
БЫТОВАЯ АССИМИЛЯЦИЯ. Но христианство, как его воспринимала от руси
чудь, не вырывало с корнем чудских языческих поверий: народные христи-
анские верования, не вытесняя языческих, строились над ними, образуя
верхний слой религиозных представлений, ложившийся на языческую основу.
Для мешавшегося русско-чудского населения христианство и язычество-не
противоположные, одна другую отрицающие религии, а только восполняющие
друг друга части одной и той же веры, относящиеся к различным порядкам
жизни, к двум мирам, одна-к миру горнему, небесному, другая-к преиспод-
ней, к "бездне". По народным поверьям и религиозным обрядам, до недавне-
го времени сохранявшимся в мордовских и соседних с ними русских селениях
приволжских губерний, можно видеть наглядно, как складывалось такое от-
ношение: религиозный процесс, завязавшийся когда-то при первой встрече
восточного славянства с чудью, без существенных изменений продолжается
на протяжении веков, пока длится обрусение восточных финнов. Мордовские
праздники, большие моляны, приурочивались к русским народным или церков-
ным празднествам, семику, троицыну дню, рождеству, новому году. В молит-
вы, обращенные к мордовским богам, верховному творцу Чампасу, к матери
богов Анге-Патяй и ее детям, по мере усвоения русского языка вставлялись
русские слова: рядом с "вынимань монь" (помилуй нас) слышалось "давай
нам добра здоровья". Вслед за словами заимствовали и религиозные предс-
тавления: Чампаса величали "верхним богом", Анге-Патяй "матушкой богоро-
дицей", ее сына Нишкипаса (пас-бог) Ильей Великим; в день нового года,
обращаясь к богу свиней, молились: "Таунсяй Бельки Васяй (Василий Вели-
кий), давай поросят черных и белых, каких сам любишь". Языческая молит-
ва, обращенная к стихии,
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ЛЕКЦИЯ XVII
облекалась в русско-христианскую форму: Вода матушка! подай всем хре-
щеным людям добрый здоровья. Вместе с тем языческие символы заменялись
христианскими: вместо березового веника, увешанного платками и полотен-
цами, ставили в переднем углу икону с зажженной перед ней восковой све-
чой и на коленях произносили молитвы своим Чампасам и Анге-Патяям
по-русски, забыв старинные мордовские их тексты. Видя в мордовских пуб-
личных молянах столько своего, русского и христианского, русские соседи
начинали при них присутствовать, а потом в них участвовать и даже повто-
рять у себя отдельные их обряды и петь сопровождавшие их песни. Все это
приводило к тому, что наконец ни та ни другая сторона не могла отдать
себе отчета, чьи обычаи и обряды она соблюдает, русские, или мордовские.
Когда ярославские волхвы на вопрос Яна Вышатича сказали, что они веруют
антихристу, что в бездне сидит, Ян воскликнул: "Да какой же это бог! это
бес", - а чудский кудесник на вопрос новгородца описал наружность своих
крылатых и хвостатых богов, снятую, очевидно, с русской иконы, на кото-
рой были изображены бесы. В 1636 г. один черемис в Казани на вопрос Оле-
ария, знает ли он, кто сотворил небо и землю, дал ответ, записанный Оле-
арием TaK: "tzort sneit". Язычник смеялся над "русскими богами", а русс-
кого черта боялся. Иезуит Авриль, едучи в 1680-х годах из Саратова, ви-
дел, как языческая мордва пьянствовала на николин день, подражая русс-
ким.
ПЕСТРОТА РЕЛИГИОЗНОГО СОЗНАНИЯ. Обоюдное признание чужих верований,
конечно, способствовало бытовой ассимиляции и деловому сближению обеих
сторон, даже, пожалуй, успехам христианства среди инородцев. При таком
признании чудь незаметно переступала раздельную черту между христи-
анством и язычеством, не изменяя своим старым родным богам, а русь, пе-
ренимая чудские поверья и обычаи, добросовестно продолжала считать себя
христианами. Этим объясняются позднейшие явления, непонятные на первый
взгляд: приволжский инородец, мордвин или черемисин XVI-XVII вв., нося
христианское имя, пишет вкладную грамоту ближнему монастырю с условием,
буде он креститься и захочет постричься в том монастыре, то его принять
и постричь за тот его вклад. Но такое переплетение несродных понятий
вносило великую путаницу в религиозное сознание, проявлявшуюся многими
нежелательными явлениями в нравственно-религиозной жизни народа. При-
нятие христианства становилось не выходом из мрака на свет, не пере-
ходом от лжи к истине, а, как бы сказать, перечислением из-под власти
низших богов в ведение высших, ибо и покидаемые боги не упразднялись как
вымысел суеверия, а продолжали считаться религиозной реальностью, только
отрицательного порядка. Эту путаницу, происходившую от переработки язы-
ческой мифологии в христианскую демонологию, уже в XI в., когда она про-
исходила внутри самой Руси. можно было, применяясь к меткому выражению
преподобного Феодосия Печерского о людях, хвалящих свою и чужую веру,
назвать двоеверием', если бы он увидел, как потом к христианству приви-
валось вместе с язычеством русским еще чудское, он, может быть, назвал
бы столь пестрое религиозное сознание троевери-ем '".
СЕЛЬСКИЙ ХАРАКТЕР КОЛОНИЗАЦИИ. IV. Наконец, надобно признать значи-
тельное влияние финских туземцев на состав общества, какое создавала
русская колонизация верхнего Поволжья. Туземное финское население напол-
няло преимущественно суздальские села. Из упомянутого жития преподобного
Авра-ампя видно, что в XI в. в городе Ростове только один конец был на-
селен чудью, по крайней мере носил ее название '\ Русские имена
большинства старинных городов Ростовской земли показывают, что они осно-
ваны были русскими или появляются не раньше руси и что русь образовала
господствующий элемент в составе их населения. Притом мы не замечаем в
туземном финском населении признаков значительного социального расчлене-
ния, признаков деления на высшие и низшие классы: все это население
представляется сплошной однообразной сельской массой. В этом смысле, ве-
роятно, часть мери, бежавшая от русского крещения, в памятнике, сообщаю-
щем это известие, названа "ростовской чернью". Но мы видели, что и коло-
низация приносила в междуречье Оки и верхней Волги преимущественно
сельские массы. Благодаря этому русское и обрусевшее население Верхнего
Поволжья должно было стать гораздо более сельским по своему составу, чем
каким оно было в южной Руси.
ВЫВОДЫ. Так, мы ответили на вопрос, как встретились и подействовали
друг на друга русские пришельцы и финские туземцы в области верхней Вол-
ги. Из этой встречи не вышло упорной борьбы ни племенной, ни социальной,
ни даже религиозной: она не
ЛЕКЦИЯ XVII
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
повела к развитию резкого антагонизма или контраста ни политического,
ни этнографического, ни нравственно-религиозного, какой обыкновенно раз-
вивается из завоевания. Из этой встречи вышла тройная смесь: 1) религи-
озная, которая легла в основание мифологического миросозерцания велико-
россов, 2) племенная, из которой выработался антропологический тип вели-
коросса, и 3) социальная, которая в составе верхневолжского населения
дала решительный перевес сельским классам.
ВЛИЯНИЕ ПРИРОДЫ. Нам остается отметить действие природы Великороссии
на смешанное население, здесь образовавшееся посредством русской колони-
зации. Племенная смесь-первый фактор в образовании великорусского племе-
ни. Влияние природы Великороссии на смешанное население-другой фактор.
Великорусское" племя-не только известный этнографический состав, но и
своеобразный экономический строй и даже особый национальный характер, и
природа страны много поработала и над этим строем и над этим характером
".
Верхнее Поволжье, составляющее центральную область Великороссии, и до
сих пор отличается заметными физическими особенностями от Руси днепровс-
кой; шесть-семь веков назад оно отличалось еще более. Главные особеннос-
ти этого края: обилие лесов и болот, преобладание суглинка в составе
почвы и паутинная сеть рек и речек, бегущих в разных направлениях. Эти
особенности и наложили глубокий отпечаток как на хозяйственный быт Вели-
короссии, так и на племенной характер великоросса.
ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ БЫТ ВЕЛИКОРОССА. В старой Киевской Руси главная пружина
народного хозяйства, внешняя торговля, создала многочисленные города,
служившие крупными или мелкими центрами торговли. В верхневолжской Руси,
слишком удаленной от приморских рынков, внешняя торговля не могла стать
главной движущей силой народного хозяйства. Вот почему здесь видим в
XV-XVI вв. сравнительно незначительное количество городов, да и в тех
значительная часть населения занималась хлебопашеством. Сельские поселе-
ния получили здесь решительный перевес над городами. Притом и эти посе-
ления резко отличались своим характером от сел южной Руси. В последней
постоянные внешние опасности и недостаток воды в открытой степи застав-
ляли население размещаться крупными массами, скучиваться в
огромные, тысячные села, которые до сих пор составляют отличительную
черту южной Руси. Напротив, на севере поселенец посреди лесов и болот с
