совсем не терпит о, заменяя его даже с ударением звуками а или у:
стол-стал или стул. Первый говор в русской диалектологии называется се-
верным, а второй южным великорусским поднаречием. Другие особенности
обоих поднаречий: в южном г произносится как придыхательное латинское h,
е близко к у и мягкое окончание 3-го лица глаголов (ть), как в нынешнем
малорусском и в древнем русском (векоу - веков, в договоре 1229 г. узяти
у Ризе-взять в Риге); в северном г выговаривается как латинское g, в в
конце слов твердо, как ф, твердое окончание 3-го лица глаголов (ть)". Но
ив северном поднаречий различают два оттенка, говоры западный новгородс-
кий и восточный владимирский. Первый ближе к древнерусскому, лучше сох-
ранил его фонетику II даже лексикон; новгородцы говорят кольце, хороше и
употребляют много старинных русских слов, забытых в других краях Руси:
граять (каркать), доспеть (достигнуть), послух. Владимирский говор более
удалился от древнего, господствующий звук о произносит грубо протяжно,
утратил древнее сочетание гласных с согласными, в родительном падеже
единственного числа местоимений и прилагательных г заменяет звуком в
(хорошово). Москва'" II в диалектологическом отношении оказалась таким
же связующим узлом, каким была она в отношении политическом и народнохо-
зяйственном. Она стала в пункте встречи различных говоров: на северо-за-
паде от нее, к Клину, окают по-новгородски, на востоке, к Вогородс-
ку, - по-владимирски, на юго-западе, к Коломне, акают по-рязански, н
а западе, к Можайску, - по-смоленски. Она восприняла особенности сосед-
них говоров и образовала свое особое наречие, в котором совместила гос-
подствующий звук южного говора с северным твердым окончанием 3-10 лица
глаголов и с твердым г, переходящим в конце слов в к (сапок), а в роди-
тельном падеже единственного числа местоимений и прилагательных в в. За-
то московское наречие, усвоенное образованным русским обществом как
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ЛЕКЦИЯ XVII
образцовое, некоторыми чертами еще далее отступило от говора древней
Киевской Руси: говорить по-масковски значит едва ли еще не более нару-
шать правила древнерусской фонетики, чем нарушает их владимирец или
ярославец. Московский говор-сравнительно позднейший, хотя его признаки
появляются в памятниках довольно рано, в первой половине XIV в., в одно
время с первыми политическими успехами Москвы. Кажется, в духовной Ивана
Калиты 1328 г. мы застаем момент перехода от о к о, когда рядом с форма-
ми отця, единого, росгадает читаем: Андрей, аже вместо древнего оже-еже-
ли'".
Таким образом, говоры великорусского наречия сложились путем посте-
пенной порчи первоначального русского говора. Образование говоров и на-
речий-это звуковая, вокальная летопись народных передвижений и местных
группировок населения. Древняя фонетика Киевской Руси особенно заметно
изменялась в северо-восточном направлении, т.е. в направлении русской
колонизации, образовавшей великорусское племя слиянием русского населе-
ния с финским. Это наводит на предположение о связи обоих процессов.
Даль допускал мысль, что акающие говоры Великороссии образовались при
обрусении чудских племен. Восточные" инородцы, русея, вообще переиначи-
вали усвояемый язык, портили его фонетику, переполняя ее твердыми глас-
ными и неблагозвучными сочетаниями гласных с согласными. Обруселая Чудь
не обогатила русского лексикона: академик Грот насчитают всего около 60
финских слов, вошедших большею частью в русский язык северных губерний;
лишь немногие подслушаны в средней Великороссии, например пахтать, пур-
га, ряса, кулепня (деревня). Но, не пестря лексики, чудская примесь пор-
тила говор, внося в него чуждые звуки и звуковые сочетания". Древнерусс-
кий говор в наибольшей чистоте сохранился в наречии новгородском; в го-
воре владимирском мы видим первый момент порчи русского языка под финс-
ким влиянием, а говор московский представляет дальнейший момент этой
порчи.
ПОВЕРЬЯ. III. Несколько отчетливее выступает в памятниках и преданиях
взаимное отношение обоих встретившихся племен в области поверий. Здесь
замечаем следы живого обмена, особенно с финской стороны. Народные обы-
чаи и поверья великороссов доселе хранят явственные признаки финского
влияния. Финские племена, обитавшие и частью доселе обитающие в средней
и северо-восточной полосе Европейской России, оставались, кажется, до
времени встречи с Русью на первоначальной
ступени религиозного развития. Их мифология до знакомства с христи-
анством еще не дошла до антропоморфизма. Племена эти поклонялись силам и
предметам внешней природы, не олицетворяя их: мордвин или черемис богот-
ворил непосредственно землю, камни, деревья, не видя в них символов выс-
ших существ; потому его культ является с характером грубого фетишизма.
Стихии были населены духами уже впоследствии под влиянием христианства.
У поволжских финнов особенно развит культ воды и леса. Мордвин, чуваш,
находясь в чаще леса или на берегу глухой лесной реки, чувствует себя в
родной религиозной сфере. Некоторые черты этого культа целиком перешли и
в мифологию великороссов. У них, как и у финнов, видною фигурой на мифо-
логическом Олимпе является леший и является у тех и других с одинаковыми
чертами: он стережет деревья, коренья и травы, имеет дурную привычку хо-
хотать и кричать по-детски и тем пугать и обманывать путников. В эпосе
западных прибалтийских более развитых финнов (Калевале) встречаем образ
водяного царя. Это старик с травяной бородой, в одежде из пены; он пове-
литель вод и ветров, живет в глубине моря, любит подымать бури и топить
корабли; он большой охотник до музыки, и, когда герой Калевалы, мудрец
Вейнемейнен, уронил в воду свою арфу (кантеле), водяной бог подхватил
се, чтоб забавляться ею в своем подводном царстве. Эти черты живо напо-
минают образ водяника, или царя морского, в известной новгородской были-
не о Садко, богатом госте-купце и гусляре, который со своими гуслями по-
пал в подводное царство водяника и там развеселил его своею игрою до то-
го, что водяник пустился плясать, позабыв свое царское достоинство. Са-
мая физиономия водяника, как она описана в новгородской былине, весьма
похожа на облик водяного бога Калевалы. Водяного знают и в других краях
России; но приведенный миф о водянике встречаем только в Новгородской
области. Это дает основание думать, что новгородцы заимствовали его у
соседних балтийских финнов, а не наоборот. Наконец, в преданиях, за-
несенных в древние жития великорусских святых, можно встретить
и следы поклонения камням и деревьям, плохо прикрытые христианскими
формами и незаметные в южной и западной России.
ДВА РАССКАЗА. В Начальной летописи под 1071 г. читаем два рассказа,
которые при сопоставлении с позднейшими указаниями дают понять, как Русь
относилась к языческим поверьям соседней Чуди и как
ЛЕКЦИЯ XVII
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
Чудь смотрела на христианство, которое видела у Руси. Передам коротко
эти рассказы. Случился голод в Ростовской земле, и вот два волхва из
Ярославля пошли по Волге, разглашая: "... мы знаем, кто обилье держит"
(урожай задерживает). Придут в погост, назовут лучших женщин и скажут:
"Та держит жито, та мед, а та рыбу". И приводили к ним кто сестру, кто
мать, кто жену свою. Волхвы делали у них прорез за плечами и вынимали
жито либо рыбу, самих женщин убивали, а имущество их забирали себе.
Пришли они на Белоозеро. В это же время явился сюда для сбора налогов
Ян, боярин великого князя Святослава. Услыхав, что волхвы избили уже
много женщин по Шексне и Волге, Ян потребовал, чтобы белозерцы взяли и
выдали ему золхвов: "... а то не уйду от вас все лето" (т.е. буду кор-
миться на ваш счет), пригрозил боярин. Белозерцы испугались и привели к
Яну волхвов. Тот спросил их: "Зачем это вы погубили столько народа?"
Волхвы отвечали: "А они держат обилье, если истребим их, не будет голо-
да; хочешь, при тебе вынем у них жито ли, рыбу или что иное". Ян возра-
зил: "Все вы лжете; сотворил бог человека из земли, состоит он из кос-
тей, жил и крови и ничего в нем нет другого, и никто, кроме бога, не
знает, как создан человек". - А мы знаем, как сотворен человек". - сказали
волхвы. "Как? - "Мылся бог в бане, вытерся ветошкой и бросил ее на землю:
и заспорил сатана с богом, кому из нее сотворить человека, и сотворил
дьявол тело человека, а бог душу в него вложил; потому, когда человек
умрет, тело его идет в земли, а душа к богу". Эти волхвы-финны из рос-
товской мери. Легенда о сотворении человека, рассказанная ими Яну, досе-
ле сохранилась среди нижегородской мордвы, только в более цельном и по-
нятном составе, без пропусков, какие сделают киевский летописец, переда-
вая ее со слов Яна, и с очевидными следами христианского влияния. Вот ее
содержание. У мордвы два главных бога, добрый Чампас и злой Шайтан (са-
тана). Человека вздумал сотворить не Чампас, а Шайтан. Он набрал глины,
песку и земли я стал лепить тело человека, но никак не мог привести его
в благоо
бразный вид: то слепок выйдет у него свиньей. то собакой, а Шайтану
хотелось сотворить человека по образу и подобию божию. Бился он, бился,
наконец позвал птичку-мышь-тогда еще мыши летали-и велел ей лететь на
небо, свить гнездо в полотенце Чампаса и вывести детей. Птичка-мышь так
и сделала: вывела мышат в одном конце полотенца, которым Чампас обтирал-
ся в бане, и полотенце от тяжести мышат упало на землю. Шайтан обтер им
свой слепок, который и получил подобие божие. Тогда Шайтан
принялся вкладывать в человека живую душу, но никак не умел этого
сделать и уж собирался разбить свой слепок. Тут Чампас подошел и сказал:
"Убирайся ты, проклятый Шайтан, в пропасть огненную; я и без тебя сотво-
рю человека". - "Нет, - возразил Шайтан, - дай, я тут постою, погляжу, как ты
будешь класть живую душу в человека: ведь я его работал и на мою долю из
него что-нибудь надо дать, а то, братец Чампас, мне будет обидно, а тебе
нечестно". Спорили, спорили, наконец порешили разделить человека; Чампас
взял себе душу, а Шайтану отдал тело. Шайтан уступил, потому-Чампас не в
пример сильнее Шайтана. Оттого, когда человек умирает, душа с образом и
подобием божиим идет на небо к Чампасу, а тело, лишаясь души, теряет по-
добие божие, гниет и идет в землю к Шайтану. А" птичку-мышь Чампас на-
казал за дерзость, отнял у нее крылья и приставил ей голенький хвостик и
такие же лапки, как у Шайтана. С той поры мыши летать перестали. На воп-
рос Яна, какому богу веруют волхвы, они отвечали: "Антихристу". - А где
он? - спросил Ян. "Сидит в бездне", - отвечали те. "Какой это бог-сидит в
бездне! это бес, а бог на небеси, седяй на престоле". Вслед за историей
с ярославскими волхвами летопись сообщает другой рассказ. Случилось од-
ному новгородцу зайти в Чудь и пришел он к кудеснику, чтобы тот поворо-
жил ему. Кудесник, по обычаю своему, стал вызывать бесов. Новгородец си-
дел на пороге, а кудесник лежал в исступлении, и ударил им бес. Кудесник
встал и сказал новгородцу: "Мои боги не смеют прийти; на тебе есть
что-то, чего они боятся". Тут новгородец вспомнил, что на нем крест,
снял его и вынес из избы. Кудесник стал опять вызывать бесов, и те, пот-
репав его, поведали, о чем спрашивал новгородец. Последний начал потом
расспрашивать кудесника: "Отчего это твои боги креста боятся? - "А то
есть знамение небесного бога, которого наши боги боятся". - А где живут
ваши боги и какие они? - "Они черные, с крыльями и хвостами, живут в
безднах, летают и под небо подслушивать ваших богов: а ваши боги на не-
бесах; если кто из ваших людей помрет, его относят на небо, а
кто помрет из наших, того уносят к нашим богам в бездну". - Так оно и
есть, - прибавляет от себя летописец, - грешники в аду живут, ожидая вечных
мук, а праведники в небесном жилище водворяются со ангелами" ".
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ПОВЕРИЙ. Изложенные рассказы наглядно воспроизводят
процесс взаимодействия русских пришельцев и финских тузем-
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ЛЕКЦИЯ XVII
