-- Да, да, понимаю. Идите лягте.
-- Нет, я вовсе не брежу. Вы со мной, однако, сыграли жестокую шутку. Я
ведь, знаете, мог и умереть.
Как губка стирает написанное с грифельной доски, так некая неведомая
Спэрстоу сила стерла с лица Хэммила все, что отличает лицо взрослого
мужчины, и он стоял в дверях с выражением давно утраченной ребяческой
наивности. Сон вернул Хэммила в полное страхов детство.
"А что, если он сейчас умрет?" -- подумал Спэрстоу. А вслух сказал:
-- Хватит, сын мой, давайте-ка назад в постель и рассказывайте все по
порядку. Вам, стало быть, не удалось заснуть, а остальная чепуха что значит?
-- Место... там внизу есть такое место,-- проговорил Хэммил искренне и
просто. Лекарство действовало волнами, и в зависимости от того, обострялись
его чувства или притуплялись, его бросало от осознанного страха взрослого
сильного мужчины к безотчетному ужасу ребенка. -- Господи помилуй, Спэрстоу,
все последние месяцы я этого боялся. Каждая ночь превращалась для меня в ад.
Но я твердо знаю: я ничего не сделал плохого.
-- Не шевелитесь, я сделаю вам еще один укол. Мы прекратим ваши
кошмары, идиот вы безмозглый!
-- Да, но дайте дозу побольше, чтобы я заснул и не мог выйти из сна. Вы
должны меня усыпить накрепко, а не просто дать мне задремать. Иначе трудно
бежать.
-- Знаю, знаю, сам такое испытал. Точно такие симптомы, как вы
описываете.
-- Да не смейтесь же надо мной, будьте вы прокляты! Еще до того, как
меня одолела эта ужасная бессонница, я старался лежать, опираясь на локоть,
-- я положил себе в постель шпору, чтобы она вонзилась в меня, если я засну
и упаду. Смотрите!
-- Черт побери! Да он пришпорен, как лошадь! Как будто его терзает
кошмар настигающей мести! А мы-то считали его таким здравомыслящим. Пошли
нам господь разумения! Вы ведь любите поговорить, дружище?
-- Да, иногда. Но когда мне страшно, я хочу только бежать. А вы?
-- А как же. Прежде чем я уколю вас второй раз, попробуйте рассказать
поточнее, что вас тревожит.
Хэммил минут десять шептал прерывистым голосом, а Спэрстоу пристально
смотрел в его зрачки и раза два провел рукой перед его глазами.
Под конец рассказа на свет опять появился серебряный портсигар и
последними словами Хэммила, которые он произнес, откидываясь на спину, были:
"Покрепче усыпите меня, а то, если меня поймают, я умру... умру!"
-- Да, да, все мы раньше или позже умрем, и слава богу, он кладет
предел нашим страданиям,--сказал Спэрстоу, устраивая подушку под головой у
спящего.-- А ведь, пожалуй, если я сейчас чего-нибудь не выпью, я помру
раньше времени. Потеть я перестал, а между тем воротничок на мне тесный.
Он вскипятил себе обжигающе горячего чаю -- превосходного средства
против теплового удара, если вовремя выпить три-четыре чашки. Потом принялся
наблюдать спящего.
-- Незрячее лицо, плачет и не может вытереть слезы. Нда! Решительно,
Хэммилу следует как можно скорее уехать в отпуск: в своем он уме или нет, но
он, безусловно, загнал себя самым жестоким образом. Да пошлет нам господь
разумения!
В полдень Хэммил восстал ото сна с отвратительным вкусом во рту, но с
ясным взглядом и радостной душой.
-- Судя по всему, вчера вечером я был в неважном состоянии? -- спросил
он.
-- Да, я видал людей поздоровее. У вас, наверное, был солнечный удар.
Послушайте, если я вам напишу сногсшибательное медицинское свидетельство,
попроситесь немедленно в отпуск?
-- Нет.
-- Почему? Он вам необходим.
-- Да, но я еще продержусь, пока не спадет жара.
-- А зачем, если можно уехать сразу же?
-- Единственный, кого можно сюда прислать,-- Баркет, а он непроходимый
дурак.
-- Да забудьте вы про службу. И не воображайте, будто вы такой
незаменимый. Пошлите прошение об отпуске телеграммой, если надо.
Хэммил замялся в смущении.
-- Я продержусь до дождей,--повторил он уклончиво.
-- Вам не продержаться. Телеграфируйте в управление насчет Баркета.
-- Не стану. И если хотите знать почему, то, в частности, потому, что
Баркет женат, жена только что родила, она сейчас в Симле, там прохладно. а у
Баркета есть бесплатный билет, с которым он ездит в Симлу с субботы до
понедельника. Жена его, бедняжка, еще не совсем здорова. Если Баркета
переведут, она последует за ним. Если при этом она оставит ребенка в Симле,
она изведется от тревоги. Если, несмотря на это, она все-таки решится ехать
-- тем более что Баркет из тех эгоистичных животных, которые вечно твердят,
что место жены подле мужа, -- то она не выживет. Везти сюда женщину сейчас
-- убийство. Баркет сам щуплый, как крыса. Здесь он живо помрет. У нее, я
знаю, денег нет, и она наверняка тоже долго не протянет. А я уже, так
сказать, просолился и к тому же не женат. Погодите, когда наступит пора
дождей, тогда пусть Баркет тут тощает дальше, вреда это ему не принесет.
-- И вы хотите сказать, что готовы терпеть... то же, что уже пришлось
терпеть... еще пятьдесят шесть ночей?
-- Ну, теперь вы нашли для меня выход, и это будет не так уж трудно. Я
всегда могу вызвать вас телеграммой. А потом, благо мне удалось заснуть, все
пойдет хорошо. Как бы то ни было, отпуска я просить не стану. Сказано, и
конец.
-- Потрясающе! А я думал, нынче такие соображения уже не в моде.
-- Ерунда! Вы бы и сами так поступили. Я чувствую себя другим человеком
благодаря вашему портсигару. Вы теперь в лагерь?
-- Да, но постараюсь к вам заглядывать раз в два дня, если получится.
-- Мне не настолько плохо. Я не хочу, чтобы вы себя так затрудняли.
Лучше потчуйте ваших кули джином с кетчупом.
-- Значит, вам вправду лучше?
-- Готов постоять за себя, но не стоять тут и болтать с вами на
солнцепеке. Ступайте, дружище, да благословит вас небо!
Хэммил повернулся на каблуках; он знал, что сейчас очутится один на
один со звенящей пустотой своего бунгало, но вдруг увидел фигуру, стоящую на
веранде, -- своего двойника. Однажды с ним уже было такое, когда он
переутомился от работы и невыносимой жары.
-- Худо -- уже начинается, -- сказал он себе, протирая глаза. -- Если
эта штука исчезнет сейчас целиком, как призрак, значит, у меня не в порядке
только глаза и желудок. Но если она начнет двигаться по комнате, значит, у
меня с головой плохо.
Он шагнул к фигуре, и та, как все призраки, порожденные переутомлением,
естественно, продолжала сохранять одно и то же расстояние между собой и
Хэммилом. Она скользнула в глубь дома и, достигнув веранды, растворилась в
ослепительном свете сада, превратившись в плывущие пятна внутри глазных
яблок. Хэммил отправился по своим делам и проработал до конца дня. Придя
домой обедать, он обнаружил себя сидящим за столом. Двойник поднялся и
поспешно удалился.
Ни одна живая душа не знает, каково пришлось Хэммилу в эту неделю.
Усилившаяся эпидемия продержала Спэрстоу все это время среди кули, и ему
только и удалось что дать Мотрему телеграмму с просьбой переночевать у
Хэммила в бунгало. Но Мотрем находился за сорок миль от ближайшего телеграфа
и ведать ни о чем не ведал, кроме своей геодезической службы, до того
момента, как воскресным утром повстречался с Лаундзом и Спэрстоу, которые
направлялись к Хэммилу на еженедельное сборище.
-- Будем надеяться, у бедняги сегодня настроение получше, -- заметил
Лаундз, соскакивая с лошади у входа в дом. -- Он, видно, еще не вставал.
-- Сперва я взгляну, как он, -- остановил его доктор.--Если спит, не
станем его будить.
Минуту спустя он позвал их, и по его голосу они уже поняли, что
произошло.
Панкху все еще раскачивали взад-вперед над постелью, но Хэммил покинул
этот мир по крайней мере три часа назад.
Он лежал в той же позе -- на спине, сжав пальцы в кулак, вытянув руки
вдоль тела, -- в какой неделю назад видел его Спэрстоу. В широко раскрытых
глазах застыл страх, не поддающийся никакому описанию.
Мотрем, вошедший в комнату после Лаундза, нагнулся и слегка коснулся
губами лба покойного.
-- Счастливец ты, счастливец!--прошептал он.
Но Лаундз, первым встретивший взгляд покойника, вздрогнул и,
попятившись, отошел в другой угол комнаты.
-- Бедняга, бедняга! А я еще так злился на него в последний раз.
Спэрстоу, надо было нам последить за ним. Он что, сам?..
Спэрстоу с привычной легкостью закончил осмотр, напоследок обойдя всю
спальню.
-- Нет, не сам,--отрубил он. -- Следов никаких. Кликните слуг.
Слуги вошли, их было с десяток, они перешептывались и выглядывали друг
у друга из-за плеча.
-- Когда ваш сахиб лег спать? -- спросил Спэрстоу.
-- Мы думаем, в одиннадцать или в десять, -- ответил камердинер
Хэммила.
-- Здоров он был? Хотя откуда тебе знать.
-- По нашему разумению, он не был болен. Но три ночи он очень мало
спал. Я это знаю, я видел, как он все ходил и ходил, особенно в средней
части ночи.
Когда Спэрстоу стал поправлять простыню, на пол со стуком упала большая
охотничья шпора. Доктор издал стон. Камердинер, вытянув шею, посмотрел на
труп.
-- Что ты по этому поводу думаешь, Чама? -- спросил Спэрстоу, уловив
выражение, появившееся на темном лице.
-- Рожденный небом, по моему ничтожному мнению, тот, кто был моим
господином, спустился в Подземные Края и там бьы схвачен, ибо недостаточно
быстро бежал. Шпора показывает, что он боролся со Страхом. То же проделывают
люди моего племени, только с помощью шипов, когда их сковывают чарами, чтобы
легче было настичь их во сне, и они не осмеливаются заснуть.
-- Чама, ты фантазер. Иди приготовь печати, чтобы наложить их на
имущество сахиба.
-- Бог сотворил рожденного небом. Бог сотворил меня. Кто мы такие,
чтобы вникать в промысл божий? Я велю остальным слугам держаться подальше,
пока вы будете пересчитывать вещи сахиба. Все они воры и чтонибудь стащат.
Своим спутникам Спэрстоу сказал:
-- Насколько я могу разобраться, смерть могла наступить от чего угодно
-- от остановки сердца, от теплового удара, от любого другого удара судьбы.
Придется заняться описью его пожитков и всем прочим.
-- Он умер от страха, -- настаивал Лаундз. -- Посмотрите на его глаза!
Бога ради, только не давайте хоронить его с открытыми глазами!
-- От чего бы он ни умер, теперь все неприятности для него позади,--
тихо проговорил Мотрем.
Спэрстоу что-то рассматривал в открытых глазах покойника.
-- Подите сюда, -- окликнул он. -- Видите там что-нибудь?
-- Я не могу смотреть! -- жалобно простонал Лаундз. -- Закройте ему
лицо! Неужто есть такой страх на земле, чтобы привести человека в подобный
вид? Это ужасно. Спэрстоу, да закройте же его!
-- Нет такого страха... на земле, -- отозвался Спэрстоу.
Мотрем заглянул через его плечо и пристально вгляделся в покойника.
-- Ничего не вижу, кроме расплывчатых пятен в зрачке. Знаете сами,
ничего там нет и быть не может.
-- Сущая правда. Ладно, давайте прикинем. Уйдет полдня на то, чтобы
сколотить какой ни на есть гроб, а умер он, должно быть, около полуночи...
Лаундз, дружище, ступайте скажите, чтобы кули выкопали яму рядом с могилой
Джевинса. Мотрем, обойдите весь дом вместе с Чамой, проследите, чтобы на все
имущество наложили печати. Пришлите ко мне сюда двоих мужчин, я все улажу.
Двое слуг с могучими руками, воротясь к своим, поведали странную
историю о том, как доктор-сахиб напрасно пытался вернуть к жизни их
господина всякими колдовскими способами -- подносил небольшую зеленую
коробку по очереди к обоим глазам покойного, несколько раз щелкал ею и
