уже пять лет. Это было ее решение, не его; она устала от его
храпа, который становился год от года все громче и громче. В тех
редких случаях, когда к ним приезжали поздние гости, Джесси и
Джеральд спали - без удовольствия - в ней, но в остальных случаях
они делили ее только тогда, когда занимались сексом. Храп
Джеральда не был настоящей причиной решения Джесси; это был просто
дипломатический предлог. Настоящей было обоняние. Джесси начал не
нравиться запах пота мужа, а через некоторое время она стала его
просто ненавидеть. Даже если он перед сном принимал душ, все равно
к двум часам ночи Джесси начинала ощущать сочащийся сквозь поры
его кожи запах шотландского виски.
До этого года весь процесс состоял из все более формального с
каждым годом полового акта и последующей дремоты (которая была
самой любимой Джессиной частью всего мероприятия), после чего
Джеральд принимал душ и уходил в свою комнату. Начиная с марта
этого года произошли некоторые изменения. Шарфы и наручники - в
основном последние - похоже, утомляли Джеральда так, как не мог
старый, добрый миссионерский секс, и теперь он глубоко засыпал
рядом с Джесси, плечом к плечу. Джесси не обращала на это
внимание; большинство из этих концертов были дневными, и от
Джеральда пахло обыкновенным потом, а не смесью скотча с водой.
Кроме того, если подумать, он и храпел в этих случаях не так
lmncn.
_Но все эти мероприятия - все эти дневные концерты с шарфами
и наручниками - проходили в Портленде_, подумала Джесси, _Большую
часть июля и часть августа мы провели здесь, но в тех случаях,
когда они занималась сексом - это было редко, но было - он был
обычным, типа _Тарзан сверху, Джейн снизу_. Мы не играли в игру
здесь вплоть до сегодняшнего дня. Интересно, почему?
Возможно, из-за окон, которые были слишком высокими и слишком
причудливой формы для того, чтобы их закрывать шторами. У них так
и не дошли руки до того, чтобы заменить обычные стекла на
зеркальные, хотя Джеральд продолжал говорить об этом вплоть до...
ладно...
Вплоть до сегодняшнего дня, закончила Хорошая Женушка, и
Джесси благословила ее такт. Ты права - вероятно, это было из-за
окон, по крайней мере, в основном из-за них. Он не хотел, чтобы
Фред Леглен или Джеми Брукс, заехавшие спросить, не хочет ли он
пройти девять лунок в гольф, увидели бы, как он пихается с миссис
Барлингейм, которая по какой то причине оказалась прикованной к
кровати наручниками. Поползут слухи. Фред и Джеми достаточно
хорошие ребята, я считаю...
Пара пердунов средних лет, мрачно встряла Рут.
...но они всего лишь люди, а такая история слишком
интересна, чтобы не поделиться ей со знакомыми. И еще одно,
Джесси...
Джесси не дала ей закончить. Она не хотела, чтобы эту мысль
произносил приятный, но безнадежно слащавый голос Хорошей Женушки.
Возможно, Джеральд ни разу не предложил ей сыграть в игру
потому, что боялся, что из стола выпрыгнет какой-нибудь
сумасшедший джокер. Какой джокер? _Ну_, подумала она,
_предположим, что какая-то часть Джеральда действительно считала,
что женщина является системой жизнеобеспечения для манды... и что
другая его часть, которую я могу называть _Лучшей натурой
Джеральда_, знала это. Эта его часть боялась, что события могут
выйти из-под контроля. В конце концов, так ведь и получилось?_
С этой мыслью трудно было спорить. Если происшедшее не
подходило под определение выход из-под контроля, то Джесси не
знала, что тогда подходило.
Джесси на мгновение почувствовала тоску и подавила желание
взглянуть в ту сторону, где лежал Джеральд. Она не знала,
существует ли внутри нее чувство горя в связи с утратой мужа, но
понимала, что в данный момент ему здесь не место. Тем не менее
было приятно вспоминать что-то хорошее о мужчине, с которым она
провела так много лет, и воспоминание о том, как он засыпал рядом
с ней после полового акта, было одним из таких приятных
воспоминаний. Она не любила шарфы, а теперь ненавидела наручники,
но ей нравилось наблюдать, как он начинал дремать и как при этом
разглаживались черты его крупного розового лица.
В некотором смысле, он и сейчас спит рядом с ней... не так
ли?
Эта мысль пронзила холодом даже верхнюю часть ее бедер, на
которой лежала узкая полоска солнечного света. Она перевела мысль
в сторону - по крайней мере, постаралась - и вернулась к изучению
изголовья кровати. Стойки стояли слегка по сторонам, разведя
Джесси руки, но не настолько, чтобы это было неудобным. Она могла
двигать ими в пределах шести дюймов; настолько позволяли цепочки.
Между стойками находились четыре горизонтальные доски. Они тоже
были сделаны из красного дерева и просто, но красиво обработаны в
виде волн. Джеральд однажды предложил вырезать на центральной
доске их инициалы - он знал одного человека в Ташмор-Глен, который
q радостью приедет и сделает это - но Джесси вылила на эту идею
ушат холодной воды. Для нее это казалось одновременно показным и
странно детским, как сердца, вырезанные школьниками на партах.
Над последней доской, достаточно высоко, чтобы никто,
поднимающийся с кровати, не мог неожиданно удариться об нее
головой, располагалась полка. На ней стоял стакан воды Джеральда,
две картонки, оставшиеся с лета, и, на краю, маленький
косметический набор. Он тоже остался с лета, и Джесси полагала,
что он высох. Ужасно жалко: ничто не может так приободрить
закованную в наручники женщину как _Румянец Розы Деревенским
Утром_. Так говорят все журналы для женщин.
Джесси медленно подняла руки, держа их слегка под углом так,
чтобы ее кулаки не ударились о полку. Она откинула голову назад,
дабы видеть, что происходит на другом конце цепочек. Наручники
были пристегнуты к изголовью кровати между второй и третьей
перекладинами. По мере того, как Джесси поднимала руки вверх,
напоминая женщину, лежа поднимающую невидимую штангу, наручники
скользили по прутьям, пока не достигли следующей перекладины. Если
ей удастся снять эту доску, то наручники попросту снимутся с
прутьев. Вуаля.
_Возможно, слишком просто, чтобы быть правдой, милая _
слишком легко, чтобы быть правдой - но можно попробовать. По
крайней мере, будет, чем заняться_.
Джесси обхватила руками горизонтальную доску, которая
препятствовала дальнейшему подъему наручников по прутьям. Она
глубоко вздохнула и дернула. Одного рывка хватило, чтобы Джесси
поняла, что это дохлый номер; это было все рано, что пытаться
выдернуть стальной прут из бетонного блока. Доска не сдвинулась ни
на миллиметр.
Я могу дергать эту сволочь пять лет, и она не сдвинется,
подумала Джесси и опустила руки в прежнее, поддерживаемое
цепочками положение над кроватью. Из ее горла вырвался короткий
безнадежный крик. Для Джесси он прозвучал как карканье умирающего
от жажды ворона.
- Что мне делать? - спросила она солнечных зайчиков на
потолке и, наконец, дала волю слезам отчаяния и страха. - Черт
возьми, что мне делать?!
И, словно в ответ, за окном раздался собачий лай, заставивший
Джесси вскрикнуть от неожиданности. На этот раз он звучал так
близко, что ей показалось, что собака находится прямо за
обращенным к западу окном, на дороге.
Глава пятая
Собака была не на дороге, а гораздо ближе. Тень, пересекшая
асфальт почти у переднего бампера _мерседеса_, говорила о том, что
пес находился на веранде. Длинная волочащаяся тень выглядела так,
словно принадлежала какому-нибудь монстру из фильмов-ужасов, и
Джесси она сразу не понравилась.
Не будь такой глупой, укорила она себя. Тень выглядит так
потому, что солнце уже садится. Теперь открой рот и издай какой-
нибудь шум, девочка - он может и не быть бродячим, в конце концов
Звучит вполне правдоподобно; где-то на картине должен быть
хозяин, но Джесси не особо на это рассчитывала. Он догадывалась,
что собаку на веранду притянуло мусорное ведро, накрытое тряпкой и
стоящее сразу за дверью. Джеральд иногда называл аккуратную
маленькую конструкцию магнитом для енотов. На этот раз вместо
енота она притянула собаку, только и всего - бродячую почти
m`bepmj`. И зверски голодную.
Тем не менее, Джесси решила попробовать.
- Эй! - закричала она. - Эй! Есть кто-нибудь там? Мне нужна
помощь! Есть кто-нибудь там?
Собака тотчас прекратила лаять. Ее паучья, искривленная тень
дернулась, повернулась, двинулась вперед... а затем снова
остановилась. По дороге из Портленда Джесси и Джеральд ели
сэндвичи, большие, жирные с салями и сыром, и первым делом, что
сделала Джесси по приезде, собрала остатки и оберточную бумагу и
выбросила их в мусорное ведро. Сильный запах масла и мяса, по всей
вероятности, и притянул сюда собаку, и он же не дал ей
припуститься назад в лес при первых звуках голоса Джесси. Запах
мяса был сильнее импульсов ее дикого сердца.
- Помогите! - закричала Джесси, понимая частью сознания, что
этот крик, возможно, является ошибкой, поскольку он только сорвет
ей голос и еще более иссушит горло, однако у этого рационального,
предостерегающего голоса никогда особых шансов не было. Джесси
поглотила вонь ее собственного страха, которая для нее была так же
сильна, как запах остатков сэндвичей для собаки, и которая быстро
привела ее в состояние не просто паники, а временного
помешательства.
- ПОМОГИТЕ МНЕ! КТО-НИБУДЬ, ПОМОГИТЕ МНЕ!
- ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ!
- ПОООМОООГИИИТЕЕЕ!
В конце концов ее голос сорвался, и она повернула голову
вправо насколько смогла. Ее волосы падали на подбородок и щеки
мокрыми от пота завитками, а глаза выпучились. Страх быть
найденной прикованной к кровати, с лежащим рядом мертвым супругом
лишил ее даже случайного фактора мышления. Этот новый приступ
паники больше напоминал некое жуткое помутнение рассудка - она
просочилась сквозь яркий свет здравого смысла и надежды и дала
Джесси возможность видеть все самое худшее: голод, безумие от
жажды, конвульсии, смерть. Она не Хетер Локлеа и не Виктория
Принсипал, и это все не съемки кинокартины для кабельного
телевидения США. Здесь нет ни камер, ни освещения, ни режиссера,
который мог бы дать команду о завершении съемок дубля. Это все
происходит на самом деле, и если не придет помощь, то весьма
вероятно, что концом всему будет прекращение существования Джесси
как жизненной формы.
На ее неистовые крики, однако, никто не ответил - ни сторож,
обходящий свой участок, ни любопытный местный житель, гуляющий с
собакой (и, возможно, проверяющий, кто из его соседей выращивает
средь шепчущих сосен немного марихуаны). Была только эта длинная,
ужасно неприятная тень, приводящая Джесси к мысли о собакообразном
пауке, качающемся на четырех тонких лапах. Джесси издала глубокий,
дрожащий вздох и попыталась вернуть контроль над своим норовистым
сознанием. В горле ощущалась сухость и жар, а нос был мокрым и
закупоренным от слез.
_Что теперь?_
Джесси не знала. В ее голове пульсировало разочарование,
слишком сильное, чтобы дать возможность прийти любой
конструктивной идее. Полностью уверена она была только в том, что
на собаку рассчитывать не приходится; она просто посидит немного
на веранде, а затем убежит после того, как поймет, что то, что ее
туда привлекло, достать невозможно. Джесси тихонько всхлипнула и
закрыла глаза. Из-под ресниц стали сочиться слезы и потихоньку
стекать по щекам. В предвечернем солнце они казались капельками
