СТИВЕН КИНГ. ИГРА ДЖЕРАЛЬДА
СТИВЕН КИНГ. ИГРА ДЖЕРАЛЬДА
Перевод с англ. - Б. Кадников, О. Колесников.
[Сэди] собралась с силами. Невозможно было описать
презрительное выражение ее лица и ненависть,
которую она вложила в свой ответ.
- Вы, мужики! Вы все грязные, вонючие свиньи!
Все, все! Свиньи! Свиньи!
В. Сомерсет Моэм, _Дождь_
Глава первая
Джесси слышала, как октябрьский ветер тихонько и нерегулярно
постукивал задней дверью. Косяк постоянно разбухал от влаги, и для
того, чтобы ее закрыть, приходилось сильно хлопать. На этот раз
они забыли. Она подумала, что стоит сказать Джеральду, чтобы он
вернулся и захлопнул ее, пока они не приступили, иначе этот стук
будет действовать ей на нервы. Однако ей тут же пришло в голову,
насколько смешно это будет звучать в сложившихся обстоятельствах.
Это может даже испортить весь настрой.
Какой настрой?
Хороший вопрос. И когда Джеральд повернул полый стержень
ключа во втором замке, когда она услышала короткий щелчок у левого
уха, то поняла, что во всяком случае у нее самой настрой уже
улетучился. Именно потому она и заметила, что дверь не закрыта.
Для нее сексуальное увлечение этой рабской игрой уже закончилось.
Однако о Джеральде этого сказать было нельзя. Сейчас на нем
были надеты только плавки, и Джесси достаточно было взглянуть на
его лицо, чтобы понять, что его интерес ничуть не уменьшился.
Это глупо, подумала она, но глупостью, однако, здесь не
ограничивалось. Было даже немного страшно. Ей не хотелось
признаваться в этом, но это было так.
- Джеральд, давай не будем это...
Он на секунду замешкался, слегка нахмурясь, а потом
направился к туалетному столику, стоявшему слева от двери в
ванную. По пути лицо Джеральда прояснилось - Джесси наблюдала за
ним с кровати, лежа с вытянутыми и вывернутыми руками и немного
напоминая этим связанную Фей Врей из _Кинг-Конга_, ждущую
гигантскую обезьяну. Ее запястья были прикованы к стойкам кровати
красного дерева при помощи двух пар наручников. Цепочки позволяли
ей шевелить руками в пределах шести дюймов. Не более.
Джеральд положил ключи на бюро - раздалось тихое звяканье: ее
уши в эту среду работали на удивление хорошо - а затем повернулся
к ней. Над его головой, на высоком белом потолке комнаты, плясали
и подмаргивали блики от поверхности озера.
- Что ты сказала?
- Это все потеряло для меня большую часть шарма. - Если уж
честно, им не пахло с самого начала, чуть не сорвалось у Джесси с
языка.
Джеральд усмехнулся. Над его тяжелым, розовощеким лицом
нависала прядь черных, как воронье крыло, волос, а эта его усмешка
всегда влияла на нее как-то странно. Она не могла точно сказать,
как, но...
Да нет, очень даже могла. Она придает ему глупый вид. Ты
почти зримо наблюдаешь, как на каждый ее дюйм его индекс
hmrekkejr` падает на десять пунктов. При максимальной ширине твой
умница-адвокат муж становится словно сторож местной психушки на
отдыхе.
Грубо, но не слишком далеко от истины. Но как сказать своему
мужу, с которым прожила семнадцать с лишком лет, что каждый раз,
когда он усмехается, создается впечатление, что у него легкое
умственное расстройство? Ответ, конечно, простой: никак. Вот его
улыбка - это другое дело. Улыбка у него замечательная. Джесси
считала, что именно это добрая, теплая улыбка и очаровала ее с
самого начала. Она напоминала ей улыбку ее отца в те моменты,
когда он, попивая джин с тоником, рассказывал в кругу семьи
удивительные истории из своей жизни.
Но в данный момент была не улыбка. Была именно усмешка - тот
ее вариант, который он приберегал специально для подобных
моментов. Джесси подозревала, что Джеральду его усмешка казалась
волчьей. Или пиратской. С ее же точки зрения, с точки зрения
человека, лежащего на кровати с поднятыми над головой руками и
одетого только в нижнюю часть купальника, усмешка казалась просто
глупой. Нет, даже дебильной. В конце концов, он не был из тех
искателей приключений-сорвиголов из журналов для мужчин, к которым
исходил завистью в пору прихода одинокой и неожиданной половой
зрелости; он был адвокатом с розовым, чересчур крупным лицом и
черными волосами, которые неумолимо редели, превращаясь в лысину.
Просто адвокатом с выпирающим сквозь плавки бугром. Да к тому же
еще и не очень-то выпирающим.
Размер его эрекции, впрочем, не имел значения. Значение имела
его усмешка. Она ни на йоту не изменилась, а это означало, что
Джеральд к ее словам не отнесся серьезно. Ей следовало
протестовать, это входило в правила игры.
- Джеральд, я говорю серьезно.
Усмешка стала шире. Обнажилось еще несколько маленьких,
целехоньких адвокатских зубов; его индекс интеллекта упал еще на
двадцать или тридцать пунктов. Он по-прежнему так и не обратил
внимания на ее слова.
Ты уверена в этом?
Она была уверена. Джесси не могла читать своего мужа как
открытую книгу - она предполагала, что для этого требуется нечто
большее, чем просто семнадцать лет совместной жизни - но считала,
что вполне может определить, какие мысли в данный момент вертятся
у него в голове. И предполагала, что если бы это было не так, то
ей это можно было бы вменять в вину.
_Но если это действительно так, то почему он не может читать
твои? Почему он не видит, что это не очередная сцена из
старомодного секс-фарса?_
Теперь настала ее очередь слегка нахмуриться. Мысли она
всегда слышала как голоса внутри своей головы, в основном голоса
ее старых друзей, знакомые и привычные как домашние тапочки.
Джесси считала, что все люди слышат такие голоса, только не любят
об этом распространяться, точно так же, как о своих естественных
надобностях. На этот раз, однако, голос был незнакомым и в нем не
было ничего привычного. Он был уверенным, молодым и энергичным. К
тому же оказался нетерпеливым, начав отвечать на свой собственный
вопрос:
Это не значит, что он не умеет читать твои мысли; просто
иногда он этого не хочет.
- Джеральд, в самом деле... мне это не нравится. Возьми ключи
и открой наручники. Мы лучше займемся чем-нибудь еще. Я залезу
сверху, если хочешь. Или можешь просто лежать, положив руки под
голову, а я сделаю, ну, ты знаешь, что...
Ты уверена, что хочешь этого? - спросил новый голос. Ты
действительно уверена, что хочешь заниматься сексом с этим
мужчиной?
Джесси закрыла глаза, словно это могло заставить голос
замолчать. Когда она открыла их снова, Джеральд стоял в ногах
кровати с оттопыренными плавками, напоминая этим нос корабля...
ну, может быть, детскую игрушечную лодку. Его усмешка стала еще
шире, обнажив остальные зубы - те, что с золотыми коронками - с
обеих сторон. Джесси поняла, что она не просто не любит эту
усмешку, она ненавидит ее.
- Я позволю тебе подняться... отпущу тебя, только если ты
будешь очень-очень хорошей. Ты можешь быть очень-очень хорошей,
Джесси?
Старо, прокомментировал новый голос. Все это уже было.
Джеральд, словно какой-то нелепый стрелок, засунул большие
пальцы под резинку плавок, которые быстро поползли вниз, к его
вовсе незначительному любовному рычагу. А вот и он показался. Не
та запретная машина любви, с которой она познакомилась, будучи
подростком, на страницах _Фэнни Вилл_, а что-то мягкое, розовое и
округлое; пять дюймов совершенно заурядной эрекции. Два или три
года назад, в один из своих редких визитов в Бостон, она
посмотрела кинофильм _Живот архитектора_. _Сейчас, подумала она, я
смотрю продолжение, называемое _Пенис Адвоката_. Ей пришлось
закусить губу, чтобы не рассмеяться. Смех в данной ситуации
прозвучал бы невежливо.
В ее голову пришла идея, которая мгновенно уничтожила все
позывы к смеху: он не понимал, что она говорит серьезно потому,
что ее, Джесси Магот Барлингейм, жены Джеральда, сестры Мэдди и
Вилла, дочери Сэлли и Тома и матери никого, для него здесь вовсе
не было. Она исчезла в тот самый момент, когда ключи произвели
тихие стальные щелчки в замках наручников. Журналы для мужчин
юношеской поры Джеральда сменились стопкой порножурналов, лежащих
на дне нижнего ящика стола, журналов, в которых женщин, одетых
только в жемчужные ожерелья, на коврах из медвежьих шкур трахали
сзади мужчины с причиндалами, по сравнению с которыми штука
Джеральда выглядела малюткой. В конце журнала, вперемежку с
телефонами любви, находились объявления о продаже резиновых
женщин, полностью соответствующих анатомически настоящим - самая
странная штука изо всех, слышанных Джесси. Сейчас она подумала об
этих надувных куклах с розовой кожей, невыразительными лицами и
гладкими телами с неподдельным изумлением. Ее не охватил ужас,
нет, но вспыхнувший внутри нее на мгновение яркий свет высветил
ландшафт, гораздо более страшный, чем эта глупая игра, а также то,
что скоро игры, которыми они занимались в летнем домике на берегу
озера, закончатся - до следующего лета.
Но ничто из этого не отменило ее внезапно появившуюся
способность слышать тихие звуки. Теперь это было жужжание
электропилы, работающей на значительном удалении, не менее пяти
миль от них. Гораздо ближе, с озера Кашвакамак, раздался безумный
крик гагары, готовящейся к своему ежегодному путешествию на юг.
Еще ближе, где-то на северном берегу, залаяла собака, издавая
резкие звуки, которые, однако, показались Джесси умиротворяющими.
Этот лай означал, что рядом, несмотря на середину октября, кто-то
все-таки жил. А затем - снова стук двери, словно шатающийся в
деснах зуб, которая ударилась о раздувшийся косяк. Джесси
почувствовала, что если это будет продолжаться долго, то она
сойдет с ума.
Джеральд, полностью обнаженный, отложил в сторону очки,
опустился на колени на кровать и пополз по направлению к Джесси.
Ecn глаза по-прежнему блестели.
Джесси пришло в голову, что именно этот блеск в глазах
заставил ее продолжать играть в эту игру и после того, как ее
естественное любопытство было удовлетворено. Она уже долгие годы
не видела столько огня во взгляде Джеральда. Джесси выглядела
неплохо - она все время следила за весом и до сих пор сохранила
фигуру - но интерес Джеральда к ней начинал постепенно угасать.
Она считала, что частично в этом повинен алкоголь - он пил теперь
намного больше, чем в первые годы их совместной жизни - но также
знала, что не он один такой. Что там говорит пословица о привычке,
сменяющей почитание?.. Это понятие не применялось к влюбленным, по
крайней мере, судя по произведениям поэтов-романтиков, которые
Джесси изучала на уроках литературы. Однако со времен колледжа она
знала о существовании некоторых вещей, о которых не писали ни Джон
Китс, ни Перси Шелли. Может быть, потому что они оба умерли
гораздо моложе, чем сейчас она и Джеральд.
Но здесь и сейчас все это не имело большого значения. Имело,
может быть, то, что она заигралась в эту игру дольше, чем
следовало бы, из-за горячего блеска в глазах мужа. Он давал ей
возможность почувствовать себя моложе, привлекательней и желанней.
Но...
...но если ты думаешь, что это тебя он видит своими
блестящими глазами, то ты ошибаешься, милашка. Или, быть может,
просто обманываешь себя. И возможно именно сейчас настал момент
для того, чтобы решить окончательно - раз и навсегда - хочешь ли
ты покончить с этим унижением. Ведь разве не это ты чувствуешь?
Унижение?
Она вздохнула. Да. Это.
