багажник, а если не в багажник, то легло теперь под задний бампер.
Я всячески убеждала себя, что оно по-прежнему со мной, около меня,
во мне, и так оно и было - с тех самых пор оно находится во мне,
Руфь. Вот что я хочу, чтобы ты - и все остальные - поняли; именно
это я всегда хотела сказать. С тех пор он всегда находится со
мной. Он остается со мной несмотря на то, что мой разум, каждый
раз, когда я видела его, говорил мне, что он - это всего лишь плод
моего воображения, подстегнутого игрой света и теней. Или, быть
может, мне лучше сказать, что оно остается со мной. Мой ночной
гость есть "человек с белым лицом" всякий раз, когда солнце
восходит, но стоит только наступить тьме, как он превращается в
"существо с белым лицом". Кто бы это ни был, "он" или "оно", мой
разум гнал его от меня, но сама я всегда знала, что до конца дней
моих это останется рядом со мной, всегда будет блуждать где-то
поблизости. Потому что всякий раз, когда ночью в моем доме скрипит
половица, мне кажется что это оно возвращается за мной, всякий
раз, когда я слышу рядом с собой шаги незнакомца, мне кажется что
это вернулось - вернулось для того, чтобы завершить свою работу.
Оно было в моем _мерседесе_ в то утро, когда я очнулась, оно
бывает в моем доме в _Истерн Пром_ каждую ночь, либо прячется за
шторами, или стоит в шкафу и его зловещая плетеная корзина всегда
находится у его ног. У меня нет волшебного копья, которым я бы
могла отпугнуть чудовище и кроме того, Руфь, я так устала от него.
Она сделала паузу для того, чтобы вывалить в мусорную корзину
переполненную пепельницу и закурить новую сигарету. Все это она
проделала очень медленно и расчетливо. Ее руки била едва заметная,
но непрекращающаяся дрожь и обжечь себе пальцы ей совсем не
хотелось. Когда сигарета как следует разгорелась, она глубоко
затянулась, выпустила толстую струю дыма и положив сигарету в
пепельницу, вернулась к Маку.
Я не знаю, чтобы я делала, если бы аккумуляторы у машины
разрядились - наверное так и просидела бы неизвестно сколько
времени, дожидаясь пока кто-нибудь появится, может быть целый день
_ но мотор завелся с пол-оборота и я, дав задний ход, сумела
вывести машину на дорогу и развернуться в нужном направлении. Все
время меня подмывало взглянуть в зеркало заднего вида и все это
время я боялась, что увижу там его. Не потому что думала, что он
все еще находится там, надеюсь что ты понимаешь меня - я знала,
что его там нет - а потому что боялась, что мой разум заставит
меня увидеть его.
Наконец, выбравшись на Бэй Лэйн, я все-таки взглянула в
зеркало. Я просто не смогла удержаться. В зеркале я ничего не
увидела, конечно, кроме заднего сидения, и только после этого мне
немножко полегчало. Дальше я катилась уже уверенней. Я добралась
до 117-го и свернула к магазинчику Дэйкина - это местечко, где
собираются все местные, когда им неохота тащиться в Ранджери или в
какой-нибудь из баров в Моттоне. Парни и мужчины сидят за
столиками в кафе, жуют арахис и врут насчет того, чем они
занимались вечером в субботу. Я остановилась за первой же
заправочной колонкой и так стояла минут пять или около того, глядя
на то, как посетители заходят и выходят из кафе, как суетятся
вокруг машин механики из автосервиса и служители заправки. Я не
могла поверить своим глазам - мне казалось, что все это не по-
настоящему - можно себе представить такое состояние? Мне все время
казалось, что эти люди призраки, что скоро, когда мои глаза
привыкнут к дневному свету, эти существа исчезнут и мало-помалу я
смогу видеть прямо сквозь них. Мне снова здорово хотелось пить, а
из кафе все время кто-нибудь выходил с этими маленькими
толстенькими стаканчиками кофе. Мне становилось все хуже, жажда
была невыносимой, но я по-прежнему не могла заставить себя
выбраться из машины... чтобы подойти и попросить помощи у
призраков. Можно сказать и так.
Может быть со временем, если бы я пришла немного в себя, я
все же выбралась бы из машины, но все на что у меня хватило духу в
тот момент, это опустить мастер-замок, когда позади моей машины
припарковался Джимми Эггард. Джимми офицер в отставке и он живет
на озере круглый год, с того самого времени, как в 1987-м или 88-м
умерла его жена. Выбравшись из своего "Бронко", он взглянул на
меня и тут же узнал и на его лице появилась улыбка. Потом его лицо
быстро изменилось, сперва на нем появилось выражение тревоги, а
потом и неприкрытого ужаса. Он бросился к _мерседесу_, нагнулся,
чтобы заглянуть в окошко и увидев меня близко, так удивился, что
все морщины на его лице мигом разгладились. Это я запомнила очень
хорошо: от удивления Джимми Эггард помолодел.
Я помню, как его губы проговорили: "Джесси, с вами все в
порядке?" Я захотела было открыть дверь, но сразу не решилась. В
голове у меня появилась сумасшедшая идея. Что это существо,
которое я назвала космическим ковбоем, ночью успело побывать в
доме у Джимми и бедняге Джимми не столь повезло, как мне. Оно
убило Джимми, срезало кожу с его лица и надело на себя как маску в
Хэлловин. Я знала, что это идея сумасшедшая, но то, что я все
понимала, ничуть мне не помогало, потому что я все равно
продолжала так думать. В результате я просто не могла заставить
себя отпереть эту проклятую дверь машины.
Не знаю уж насколько ужасно я выглядела в то утро, да и знать
этого особенно не хочу, но то, что я выглядела ужасно было ясно,
потому что довольно скоро никакого удивления в лице Джимми больше
не осталось. Он казался испуганным до чертиков и его словно бы
мутило до рвоты. Но он сдержался, Господи благослови его. Все что
он сделал тогда, это сам открыл дверь моей машины и спросил, что
со мной случилось. Может быть я попала в аварию, или кто-то напал
на меня - вот что он хотел знать.
Мне хватило одного лишь взгляда вниз на себя, чтобы понять,
что так испугало Джимми. По пути к Дэйнкину моя рана на правой
руке снова открылась, потому что прокладка, которую я использовала
в качестве повязки, вся насквозь пропиталась кровью. Весь перед
моей блузки тоже был в крови, словно бы я по уши перепачкалась в
обильных месячных. Я даже сидела в крови, кровь была на руле,
кровью была перепачкана приборная панель, кровь была на рычаге
oeped`w... брызги крови была даже на ветровом стекле. Большая
часть крови уже высохла, приняв тот темный цвет, который обычно
бывает у запекшейся крови - мне тогда казалось, что у засохшей
крови цвет кофе с молоком - но были и свежие ярко-красные пятна.
Пока не увидишь такого собственными глазами, ни за что не
поверишь, Руфь, сколько крови может вытечь из обыкновенного
человека. Не удивительно, что Джимми струхнул.
Я попробовала выбраться наружу - наверное, мне хотелось
продемонстрировать Джимми, что я не так уж плоха и могу двигаться
сама, чтобы успокоить его немножко - но я неудачно ударилась
правой рукой о рулевое колесо и весь мир сделался серым и поплыл у
меня перед глазами. Я не вырубилась окончательно, но последний
проводок, соединяющий мою голову и мое тело, очевидно был
перерезан. Я помню, как повалилась лицом вниз, так что мне
показалось, что свое путешествие я закончу с выбитыми об асфальт
зубами... и это после того, как я угрохала целое состояние на то,
чтобы закрыть коронками передние зубы. Но Джимми успел подхватить
меня... прямо за сиськи, кстати говоря. Я услышала как он кричит в
сторону кафе - "Эй! Эй! Кто-нибудь! Мне нужна помощь!" - высоким,
срывающимся голосом уже немолодого человека, от звуков которого
мне захотелось смеяться... но только на то чтобы смеяться у меня
не было сил. Я свесила голову на грудь и раз за разом старательно
дышала. Я не могла расслышать ударов своего сердца и сомневалась в
том, бьется ли оно вообще, быть может там не осталось ничего, что
могло бы биться. Медленно день начал возвращать свои краски и свет
и я увидела как от кафе к нам бегут мужчины, их было не меньше
дюжины, чтобы посмотреть что случилось. Среди них был и сам Лонни
Дэйнкин. На ходу он жевал маффин, на нем была розовая рубашка в
белую полоску и фартук с надписью "У нас не бывает городских
пьяниц, мы просто любим пропустить по стаканчику". Смешно, я тогда
была готова отдать концы, а запомнила такое.
"Кто сделал это с тобой, Джесси?" - спросил меня Джимми. Я
попыталась ответить ему, но не смогла вымолвить ни слова. Что было
к лучшему, принимая во внимание то, что я хотела сказать. А хотела
я сказать: "Мой отец".
Затянувшись сигаретой, она поглядела на фотографию, газетную
вырезку, висящую над компьютером. Узкое, уродливое лицо Раймонда
Эндрю Джуберта тупо таращилось на нее в ответ... точно так же, как
он смотрел на нее из темного угла спальни в первую ночь и из
лишившегося своего хозяина кабинета ее покойного мужа во вторую
ночь. В этом молчаливом поединке взглядов прошло почти пять минут.
Потом, вздрогнув, словно пробудившись от короткого сна, Джесси
закурила новую сигарету и вернулась к экрану компьютера. Счетчик
страниц оповещал ее, что она наконец добралась до страницы
седьмой. Она потянулась, услышав, как в ее позвоночнике, щелкнули,
встав на места, позвонки, и снова принялась колотить по клавишам.
Курсор начал свой мерный танец.
Примерно через двадцать минут - через двадцать минут, в
течение которых я узнала, какими внимательными, приятными и
благородными, могут иногда быть мужчины (Лонни Дэйнкин спросил у
меня, не хочу ли я немного Мидола) - я лежала на носилках скорой
помощи, торопящейся в больницу Северного Камберленда, под блеск
мигалок и завывание сирен. Еще через час я лежала на койке с
несколькими трубками, иглы которых были воткнуты в мои руки,
прислушиваясь к хреновенькой песенке, в которой какой-то мудак
жаловался на свою жизнь, потому что его бросила жена, а его пикап
отдал концы.
На этом заканчивается Часть Первая моей истории, Руфь _
назовем ее "Переход маленькой Нэл через Льды" или "Как я вырвалась
hg наручников и проложила себе дорогу к свободе", после чего
должно было следовать "Последствия" и "Похмелье". Я собираюсь
оставить в стороне "Последствия", потому что там не о чем особенно
говорить - не потому что мало интересного в пересадке кожи и
мучительной боли, которую я тогда испытывала каждый день, а больше
потому что тороплюсь перепрыгнуть к обезьяньему бреду "Похмелья",
пока у меня еще есть силы колотить по клавишам. Потому что мне
нужно рассказать все так, как я хочу тебе рассказать, а для этого
нужно собраться. Идея рассказать тебе все давно засела мне в
голову, рассказать все, всю правду до самой крошки, как я обычно
выражаюсь. Потому что, не будь "Похмелья", я вряд ли вообще бы
взялась за компьютер и решила тебе писать.
Прежде чем я продолжу свой рассказ, я расскажу тебе немножко
про Брендона Милерона, которому я многим обязана и в основном тем,
что сумела с его помощью пережить период "Последствий". Он
появился в моей жизни во время начала "Последствий", в этот
наиболее уродливый период, а появившись, фактически удочерил меня.
Я могла бы назвать его "добрая душа", потому что симпатия и
доброта - первые слова которые приходят мне на ум, когда я думаю о
нем, моем спасителе в самые тяжелые времена моей жизни, но доброта
не самое главное его качество - главное в Брендоне это то, что он
обладает способностью видеть вещи насквозь и устраивать и
планировать все так, чтобы и овцы были целы и волки сыты. Хотя я,
конечно же, говорю о нем скверно и он достоин гораздо большего,
