Вот тогда это и произошло; именно тогда Джейк словно бы
раскололся посередке и стал ~двумя~ мальчиками. Один умирал на
мостовой. Другой стоял на углу, потрясенный, в немом изумлении глядя,
как "СТОЙТЕ" снова меняется на "ИДИТЕ" и толпа устремляется через
дорогу как ни в чем не бывало... впрочем, и в самом деле не бывало.
"Живой!" - возрадовалась половина Джейка, повизгивая от
облегчения.
"Мертвый! - завопила в ответ другая половина.- Я мертвый лежу
на мостовой! Все столпились вокруг, а человек в черном, который меня
толкнул, говорит: ~Я священник. Позвольте пройти...~"
На Джейка, превращая мысли в парусящий парашютный шелк,
волнами накатывала дурнота. Мальчик заметил приближающуюся
толстуху; когда она поравнялась с ним, он заглянул к ней в сумку.
Оттуда, как он и ожидал, поверх края красного полотенца на него
взглянули ярко-синие кукольные глаза. В следующую секунду перед
Джейком уже никого не было. Женщина ушла. Лоточник, вместо того
чтобы голосить "Ах ты, Господи, насмерть!", продолжал готовиться к
рабочему дню, насвистывая песню Донны Саммер, которую только что
играл магнитофон паренька-чикано.
Джейк обернулся, лихорадочно отыскивая мнимого священника.
Того нигде не было.
Джейк застонал.
"Очнись! Ты чего?"
Он не знал. Он знал только, что в эту минуту должен лежать на
мостовой, прощаясь с жизнью под истошные вопли толстухи, пока
мужчину в серебристо-сером гарусном костюме рвет, а человек в черном
проталкивается сквозь собирающуюся толпу.
~Именно это, кажется, и #происходило# в одном из уголков его
сознания~.
Противная слабость вернулась. Джейк вдруг бросил мешочек с
завтраком наземь и что было силы хлестнул себя по лицу. Незнакомая
женщина, спешившая на службу, подозрительно всмотрелась в него.
Джейк не обратил на нее внимания. Бросив завтрак на тротуаре, он
очертя голову кинулся через улицу, безразличный ко вновь замигавшему
алому "СТОЙТЕ". Отныне это утратило важность. Смерть подступила к
нему - и прошла мимо, даже не глянув. Все должно было произойти
~иначе~ (подсказывало Джейку некое глубинное чутье) - но ~не~
произошло.
Может быть, теперь он будет жить вечно.
От этой мысли Джейку опять захотелось ликующе захохотать.
6
К тому времени, как он добрался до школы, в голове у него
немного прояснилось и за работу взялся рассудок. Трезвое начало
старалось убедить Джейка, что причин для беспокойства нет - ей-же-ей,
никаких. Возможно, ~действительно~ имело место нечто немного
необычное, этакое психическое озарение, и Джейк на миг заглянул в
будущее, в один из его возможных вариантов. Ну и что? Что особенного?
Собственно, идея была вполне современной, даже модной, в духе тех
странных газет, какие продаются в универсамах, излюбленного чтива
Греты Шоу, за которое она бралась, лишь убедившись, что матери
Джейка поблизости нет,- газет вроде "Нэшнл инквайэрер" и "Инсайд
вью". Только, конечно, в газетных публикациях психические озарения
всегда играли роль упреждающих ядерных ударов: женщина увидела во
сне авиакатастрофу - и перезаказала билеты; парню приснилось, будто
его брата держат пленником на китайской фабрике, выпускающей
"печенье-гаданье",<<*18>> - и оказалось, что это правда. Так стоило ли
обращать внимание на психическое озарение, суть которого - знать, что
по радио сейчас зазвучит песня в исполнении "Кисс", в сумке у толстой
тетки лежит кукла, завернутая в красное полотенце, а лоточник,
торгующий претцелями, выпьет "Ю-Ху" из бутылки, не из банки?
"Забудь,- посоветовал себе Джейк.- Проехали".
Отличная мысль, но к третьему уроку он понял: ~нет~, не
проехали - все только начинается. Шел урок алгебры; глядя, как мистер
Кнопф решает на доске простые уравнения, Джейк с разгорающимся
ужасом понял, что в его сознании звено за звеном поднимается к
поверхности совершенно новая цепочка воспоминаний. Словно на глазах
у мальчика со дна мутного озера медленно всплывали неведомые
диковинные предметы.
"Я в каком-то незнакомом месте,- подумал он.- То есть, ~пока~
незнакомом... а если бы кадиллак меня сбил, оно уже ~было бы~ мне
знакомо. Это постоялый двор... но та часть меня, которая попала сюда,
еще не знает этого. Она знает только, что она где-то в пустыне и что
здесь нет ни души. Я плакал, потому что боюсь. Боюсь, что это может
быть ад".
К трем часам, явившись в кегельбан "Подземелье", Джейк уже
знал, что нашел в конюшне колонку и напился. Вода была очень
холодной, с сильным минеральным привкусом. Вскоре он зайдет в дом и
в комнате, которая когда-то служила кухней, найдет скромный запас
сушеной говядины. Джейк знал это так же твердо, как то, что лоточник
выберет "Ю-Ху" в бутылке и что у куклы, выглядывающей из
фирменного пакета универмага "Блумингдэйл", синие глаза.
Будто обрел способность вспоминать будущее.
В "Подземелье" он сбил только два ряда; первый - 96, второй - 87.
Когда Джейк возвращал шары, Тимми за стойкой заглянул в его листок
и покачал головой.
- Что-то ты сегодня не в лучшей форме, чемпион,- заметил он.
- Не то слово,- ответил Джейк.
Тимми пригляделся повнимательнее.
- С тобой все в порядке? Больно ты бледный.
- По-моему, я приболел. Видно, подхватил грипп.- Это было очень
похоже на правду: ~какая-то~ болезнь, безусловно, настигла Джейка.
- Иди домой, ложись в кровать,- посоветовал Тимми.- И пей, пей,
пей. Неразбавленное. Джин, водку и тому подобное.
Джейк покорно улыбнулся.
- Пожалуй, я так и сделаю.
Он медленно шел домой. Вокруг расстилался Нью-Йорк - Нью-
Йорк, донельзя соблазнительный в этот ранний вечерний час: серенада
улиц, где на каждом углу по музыканту; деревья в цвету; приветливые
веселые лица. Все это Джейк видел, но за привычным городским
пейзажем его глазам открывался ~второй план~: вот он, Джейк Чэмберс,
испуганно прячется в полутемной кухне, покуда человек в черном,
ощерившись, как пес, пьет из колонки на конюшне; вот он всхлипывает
от облегчения, ибо этот человек (или существо) ушел, не обнаружив его;
вот засыпает крепким сном под неприятно-лиловым закатным небом
пустыни с проступающей на нем ледяной крошкой звезд.
Открыв своим ключом дверь в занимающую два этажа квартиру,
Джейк по привычке (есть ему не хотелось) пошел на кухню взять чего-
нибудь пожевать. По пути к холодильнику ему на глаза случайно
попалась дверь кладовки, и он остановился. Он вдруг понял, что
постоялый двор (и весь чужой и странный мир, частью которого он
теперь был) находится за этой дверью. Нужно лишь толкнуть ее, шагнуть
за порог и воссоединиться с тем Джейком, который там уже существует.
Странной раздвоенности его "я" придет конец; голоса, ведущие
бесконечный спор о том, умер он или не умер сегодня в восемь двадцать
пять утра, смолкнут.
Заранее расплываясь в улыбке радостного облегчения, Джейк
обеими руками толкнул дверь кладовки, та распахнулась... и
пронзительный визг пригвоздил мальчика к месту: в глубине, на
невысокой табуреточке, стояла миссис Шоу. Жестянка с томатной
пастой, которую она держала, вывалилась у нее из рук и упала на пол.
Миссис Шоу зашаталась, и Джейк поспешно кинулся вперед, чтобы
поддержать экономку, пока та не успела присоединиться к томатной
пасте.
- Явленные мощи из осиновой рощи! - ахнула миссис Шоу,
проворно отряхивая перед домашнего платья.- Джонни, ты перепугал
меня до чертиков!
- Извините,- сказал Джейк. Он действительно жалел, что так
вышло, но к чувству вины примешивалось горькое разочарование. За
дверью оказалась всего-навсего кладовка. Ведь он был так ~уверен~...
- А кстати, что это ты тут бродишь, как привидение? Тебе же
сегодня положено в кегли играть! Я тебя ждала самое раннее через час! И
готовить еще не бралась, так что на полдник не рассчитывай.
- Ничего. Вообще-то я не очень голодный.- Джейк нагнулся и
поднял банку, которую она уронила.
- Да? Вот уж не сказала бы, если судить по тому, как ты сюда
вломился,- ворчливо заметила миссис Шоу.
- Мне показалось, я что-то услышал - вроде бы мышь. Наверное,
это были вы.
- Наверное.- Миссис Шоу спустилась с табуреточки и взяла у него
банку.- Похоже, у тебя начинается грипп, Джонни.- Она потрогала ему
лоб.- На ощупь ты вроде бы не горячий, но иногда это ни о чем не
говорит.
- Наверное, я просто устал,- сказал Джейк и подумал: "Если бы
дело было только в этом!" - Пожалуй, я просто выпью содовой и
немножко посмотрю телевизор.
Она хмыкнула.
- Тетрадки показывать будешь? Если да, то давай быстрей. Я
опаздываю с ужином.
- Сегодня тетрадок нет,- ответил Джейк. Он вышел из кладовки,
взял содовую и пошел в гостиную. Включив телевизор, он рассеянно
уставился на экран, а голоса тем временем спорили, и на поверхность
продолжали подниматься все новые и новые воспоминания о пыльном
чужом мире.
7
К великой радости Джейка, ни мать, ни отец не заметили, что с
ним что-то неладно,- отец, тот вообще вернулся домой только к
половине десятого. В десять мальчик отправился в постель и лежал в
темноте без сна, слушая звуки большого города за окном: визг тормозов,
гудки, вой сирен.
~Ты умер.
Фиг-то. Я здесь, в кровати, целый и невредимый.
Ничего не значит. Ты умер, ты же знаешь~.
Самое ужасное заключалось в том, что Джейк знал и то, и другое.
"Не знаю, которому из вас верить, но больше я так не могу.
Поэтому уймитесь оба. Хватит спорить, оставьте меня в покое. Ладно?
Ну пожалуйста".
Но голоса не желали - видимо, ~не могли~ - уняться. Джейку
пришло в голову, что следует ~сейчас же~ встать и открыть дверь
туалета. Чужой мир - там, за ней. Там постоялый двор, и вторая
половинка его "я" - тоже там, скорчилась в конюшне под ветхой
попоной, старается заснуть и недоумевает, что же, черт побери,
произошло.
"Я могу объяснить ему, ~что~,- взволнованно подумал Джейк. Он
откинул покрывала, внезапно поняв, что дверь рядом с книжным
шкафом ведет не в туалет, а в мир, который пахнет зноем, полынью и
ужасом в пригоршне праха; в мир, осененный сейчас крылом ночи.-
Могу, но объяснять не придется... потому что я буду ~в~ нем... я буду
~им~!"
С трудом сдерживая радостный смех, он стремглав кинулся через
погруженную во тьму комнату, распахнул дверь настежь и...
И увидел знакомый туалет. На стене - плакат в рамке, Марвин Гэй,
на кафельном полу - полоски света и тени, повторяющие очертания
жалюзи.
Джейк долго стоял на пороге, пытаясь справиться с
разочарованием. Оно никак не проходило. И было горьким.
Горьким.
8
Следующие три недели протянулись в его памяти угрюмой
полосой разоренных, загубленных земель - бесплодных земель из
кошмара; пустыней, в которой ни мира не сыщешь, ни роздыха, ни
избавленья от боли. Словно беспомощный пленник, в бессильном
отчаянии следящий за разграблением некогда подвластного ему города,
Джейк наблюдал за тем, как его разум теряет устойчивость под
беспрестанно усиливающимся натиском призрачных голосов и
воспоминаний. Наконец в фантомном бытии мальчика настал миг, когда
человек по имени Роланд позволил ему сорваться в пропасть под горами,
и Джейк понадеялся, что теперь-то память перестанет нанизывать
миражи - но ничуть не бывало. Круг замкнулся; она принялась
прокручивать воспоминания об иной жизни заново, как магнитофон,
запрограммированный повторять одну и ту же запись до тех пор, пока не
сломается или кто-нибудь не придет и не вырубит его.
Страшный внутренний раскол углублялся, и восприятие Джейком
своей более-менее реальной жизни нью-йоркского мальчишки делалось
все более обрывочным. Он припоминал, что ходил в школу, в выходные -
в кино, а в воскресенье на прошлой (или на позапрошлой?) неделе - с
родителями в ресторан, не то на поздний завтрак, не то на ранний обед,
но все это вспоминалось ему, как переболевшему малярией вспоминается
самый тяжелый и мрачный период болезни: люди обращались в
бесплотные тени, голоса сливались в нестройный хор, дробясь эхом, и
даже простейшее дело - съесть сэндвич или купить кока-колу в автомате
в спортзале - превращалось в преодоление. Все эти три недели Джейк
продирался сквозь сумбур горланящих голосов и двоящихся
