"Тринадцать. Это - нехорошее число". А на следующий день, впервые за
тридцать лет, Корт не присутствовал на Церемонии. Ученики - последний их
выпуск - пошли к нему, в его домик, чтобы сперва опуститься у его ног на
колени, подставив беззащитные шеи, потом встать и принять его
поздравительный поцелуй, а потом позволить ему в первый раз зарядить их
револьверы. Через девять недель Корт умер. Некоторые утверждали, что его
отравили. Через два года после его смерти началась последняя
кровопролитная гражданская война. Кровавая бойня добралась до последнего
оплота цивилизации, света и здравого рассудка с небрежностью волны,
разрушающей крепость, построенную ребенком из песка, отняла все, что они
считали таким прочным.
Так что он был последним, и, быть может, он выжил потому, что в его
натуре над темным романтизмом преобладали практичность и простота. Он
понимал, что существенны только три вещи: то, что он смертен, ка и Башня.
Этих трех вещей хватало, чтобы занять все его мысли.
Эдди закончил свой рассказ около четырех часов дня - третьего дня их
пути на север, вверх по безликому берегу. Сам берег, казалось, абсолютно
не изменялся. Узнать, сколько они прошли, можно было, только взглянув
налево, на восток. Там очертания зазубренных горных вершин начали
чуть-чуть смягчаться и оседать. Возможно, если бы они сумели уйти на север
достаточно далеко, горы превратились бы в пологие холмы.
Поведав свою историю, Эдди замолчал, и полчаса или дольше они шли
молча. Эдди все время украдкой поглядывал на Роланда. Стрелок знал: Эдди
не замечает, что он перехватывает эти короткие взгляды; он все еще слишком
погружен в себя. Роланд знал также, чего ждет Эдди: реакции. Хоть
какой-нибудь реакции. Любой. Дважды Эдди открывал рот и, ничего не сказав,
снова закрывал его. Наконец он спросил (стрелок знал, что он спросит
именно это):
- Ну? Что ты об этом думаешь?
- Я думаю, что ты здесь.
Эдди остановился и сжал кулаки.
- И это все? И только-то?
- А больше я ничего не знаю, - ответил стрелок. Отсутствующие пальцы
на руке и на ноге болели и чесались. Ему так хотелось хоть немножко астина
из мира Эдди.
- У тебя нет своего мнения о том, что все это, черт возьми, значит?
Стрелок мог бы поднять свою ополовиненную правую руку и сказать: "А
ты подумай о том, что значит вот это, идиот несчастный", - но ему это даже
в голову не пришло, как не пришло ему в голову спросить, почему из всех
людей во всех вселенных, какие, возможно, существуют, ему достался Эдди.
- Это ка, - терпеливо объяснил он, глядя Эдди в лицо.
- Что такое ка? - Тон у Эдди был воинственный. Я о нем никогда не
слышал. Разве что, если его сказать два раза подряд, то получится слово,
которым малыши называют говно.
- Это мне неизвестно, - сказал стрелок. - Здесь оно означает долг,
или судьбу, или, в просторечии, место, куда ты должен пойти.
Эдди ухитрился одновременно выразить на лице смятение, отвращение и
насмешливое веселье: "Тогда скажи это дважды, Роланд, потому что такие
слова лично для меня - что говно".
Стрелок пожал плечами.
- Я не веду философских дискуссий. Я не изучаю историю. Я думаю
только одно: что прошло, то прошло, а что впереди, то впереди. Второе и
есть ка, и оно само о себе позаботится.
- Ну да? - Эдди взглянул на север. - Ну, а я вижу впереди только
примерно девять миллиардов миль этого хлебаного берега. Если впереди у нас
это, так что ка, что кака - одно и то же. Может, у нас хватит хороших
патронов, чтобы ухлопать еще штук пять-шесть этих липовых омаров, но потом
нам останется только кидать в них камнями. Так что - куда мы все-таки
идем?
У Роланда, правда, мелькнула мысль: приходило ли Эдди в голову задать
такой вопрос брату - но спросить об этом Эдди означало бы напроситься на
долгий и бессмысленный спор. Поэтому он только показал большим пальцем на
север и сказал: "Туда. Для начала".
Эдди взглянул и не увидел ничего нового - только все ту же
бесконечную полосу серой гальки, утыканную ракушками и камнями. Он перевел
взгляд на Роланда, собравшись съехидничать, увидел на его лице безмятежную
уверенность и опять посмотрел на север. Он прищурился. Загородил правой
рукой правую половину лица от заходящего солнца. Ему отчаянно хотелось
увидеть что-нибудь, хоть что-то, елки-моталки, мираж - и тот бы сгодился,
но там не было ничего.
- Можешь меня поливать, сколько хочешь, - медленно проговорил Эдди, -
но я считаю, что это - та еще подлянка. Я за тебя у Балазара жизнью
рисковал.
- Я знаю. - Стрелок улыбнулся - редкое явление, осветившее его лицо,
как мгновенный проблеск солнца в унылый пасмурный день. - Поэтому я с
тобой играю только честно, Эдди. Она там. Я ее увидел час назад. Сначала я
подумал, что это мираж или просто мерещится, потому что мне очень хочется
ее увидеть, но она там, по самому настоящему.
Эдди снова стал смотреть; и смотрел, пока у него не заслезились
глаза. Наконец он сказал: "Я не вижу там, впереди, ничего, кроме берега. А
у меня зрение двадцать на двадцать".
- Я не знаю, что это значит.
- Это значит, что если бы там можно было что-нибудь увидеть, я бы его
и увидел! - Но Эдди призадумался. Он задумался о том, насколько дальше,
чем его глаза, видят голубые снайперские глаза стрелка. Может быть, чуть
дальше.
А может, и гораздо дальше.
- Ты ее увидишь, - сказал стрелок.
- Что я увижу?
- Сегодня нам туда не дойти, но если ты действительно видишь так
хорошо, как сейчас сказал, то ты увидишь ее еще до того, как солнце
коснется воды. Если, конечно, ты не собираешься так и стоять здесь и
болтать языком.
- Ка, - задумчиво сказал Эдди.
Роланд кивнул.
- Ка.
- Кака, - сказал Эдди и рассмеялся. - Пошли, Роланд. Прошвырнемся. А
если я ничего не увижу до того, как солнце коснется воды - с тебя жареная
курочка. Или "Биг-Мак". Или что угодно, лишь бы оно не имело отношения к
омарам.
- Пошли.
Они снова двинулись в путь, и до того момента, когда нижний край
солнца должен был коснуться горизонта, оставалось еще не менее часа, когда
Эдди Дийн начал различать вдали какие-то очертания - смутные, мерцающие,
неопределенные - но явно что-то. Что-то новое.
- О'кей, - сказал он. - Вижу. У тебя, должно быть, глаза, как у
Супермена.
- У кого?
- Неважно. По части культуры ты просто невероятно отстал, тебе это
известно?
- Чего?
Эдди засмеялся.
- Ладно, неважно. Так что там такое?
- Увидишь. - И прежде, чем Эдди успел спросить еще что-нибудь,
стрелок снова зашагал.
Через двадцать минут Эдди показалось, что он действительно видит.
Спустя еще пятнадцать минут он уже был уверен в этом. До предмета на
берегу оставалось еще мили две, может быть, три, но он разглядел, что это.
Разумеется, дверь. Еще одна дверь.
В эту ночь им обоим плохо спалось. Еще за час до того, как солнце
высветило размытые очертания гор, они встали и отправились в путь. Они
подошли к двери как раз в ту минуту, когда первые лучи утреннего солнца,
такие величественные и спокойные, коснулись их. Эти лучи, подобно фонарям,
осветили их заросшие щетиной щеки. И стрелок опять стал выглядеть на свои
сорок лет, а Эдди казался не старше, чем был Роланд, когда отправлялся на
бой с Кортом, избрав оружием своего сокола Давида.
Эта дверь была точно такая же, как первая, только начертано на ней
было другое:
ВЛАДЫЧИЦА ТЕНЕЙ
- Так, - тихонько сказал Эдди, глядя на дверь, которая просто стояла,
и петли ее были прикреплены к какому-то неведомому косяку между одним и
другим миром, между одной и другой вселенной.
- Так, - согласился стрелок.
- Ка.
- Ка.
- Здесь ты будешь вытаскивать вторую из твоих трех?
- Видно, так.
Стрелок раньше, чем Эдди, понял, что у Эдди на уме. Он увидел
движение, которое сделал Эдди, еще до того, как Эдди сообразил, что
двигается. Он мог бы повернуться и сломать Эдди руку в двух местах прежде,
чем тот сообразил бы, что происходит; но он не шевельнулся. Он дал Эдди
вытащить револьвер из его правой кобуры. Впервые в жизни он позволил взять
у себя оружие, не применив сперва это оружие. Но он не сделал ничего,
чтобы остановить Эдди. Он обернулся и спокойно, даже кротко, посмотрел на
Эдди.
Лицо у Эдди было смертельно бледное, напряженное. Вокруг радужек
широко раскрытых глаз виднелись полоски белка. Он держал тяжелый револьвер
обеими руками, но ствол все равно плясал из стороны в сторону, то
нацеливаясь на Роланда, то уходя вбок, опять на Роланда, опять вбок.
- Открой, - сказал он.
- Ты ведешь себя глупо, - тем же кротким тоном сказал стрелок. - Ни
ты, ни я не имеем представления, куда ведет эта дверь. Она может
открываться не в твою вселенную, не то что в твой мир. Почем мы знаем,
может, у этой Владычицы Теней восемь глаз и девять рук, как у Сувии. А
если она даже и открывается в твой мир, то, быть может, во время задолго
до твоего рождения или спустя много лет либо веков после твоей смерти.
Эдди напряженно улыбнулся: "Вот что я тебе скажу, Монти: я с огромным
удовольствием поменяю резинового цыпленка или сраный отпуск на приморском
курорте на то, что находится за дверью N 2".
- Я не понимаю тво...
- Знаю, что не понимаешь. Не имеет значения. Ты только открой это
гадство.
Стрелок отрицательно покачал головой.
Они стояли в лучах зари, а дверь отбрасывала косую тень в сторону
отступающего моря.
- Открывай! - закричал Эдди. - Я иду с тобой! Ты что, не понимаешь? Я
иду с тобой! Это не значит, что я не вернусь. Может, и вернусь. То есть
скорей всего вернусь. Настолько-то, я думаю, я перед тобой в долгу. Ты со
мной всю дорогу играл по-честному, не думай, что я этого не понимаю. Но
пока ты будешь раздобывать эту теневую крошку или как ее там, я найду
ближайшее кафе-гриль "Объедение", и пусть они мне упакуют на вынос. Я
думаю, для начала мне хватит семейной упаковки на тридцать порций.
- Ты останешься здесь.
- Ты что думаешь, я шучу? - Голос Эдди стал пронзительным, вот-вот
сорвется. Стрелку показалось, что он видит, как Эдди заглядывает в
бездонный омут своего проклятия. Эдди большим пальцем взвел старинный
курок револьвера. Как только рассвело и начался отлив, ветер улегся, и
щелчок взведенного курка прозвучал очень отчетливо. - Так ты проверь.
- Пожалуй, проверю, - сказал стрелок.
- Я тебя пристрелю! - взвизгнул Эдди.
- Ка, - невозмутимо ответил стрелок и повернулся к двери. Он
потянулся к дверной ручке, а сердце его напряженно ждало, хотело узнать,
останется ли он жив или умрет.
Ка.
ВЛАДЫЧИЦА ТЕНЕЙ
1. ДЕТТА И ОДЕТТА
Если убрать из высказывания Адлера научную терминологию, оно сведется
к следующему: идеальный шизофреник - если таковой вообще существует - это
человек, который не только не подозревает о своей второй личности (о своих
других личностях), но и вообще не подозревает, что у него в жизни что-то
неладно.
Адлеру следовало бы познакомиться с Деттой Уокер и Одеттой Холмс.
- ...последний стрелок, - говорил Эндрю.
Он говорил уже довольно давно, но Эндрю всегда что-нибудь говорил, и
Одетта обычно просто позволяла его болтовне стекать по ее сознанию, как
под душем позволяешь теплой воде стекать по твоим волосам и лицу. Но эти
слова не просто привлекли ее внимание, они зацепили его, как колючка.
- Как вы сказали?
- Да просто была такая заметка в газете, - ответил Эндрю. - Кто ее
