начали появляться красные пятна, словно на ней расцветали маки. - Ой,
мама! Ой, мама! Ой, ма...
Клаудио Андолини оттолкнул его в сторону. Чими упал с глухим стуком.
Со стены с грохотом свалились две фотографии в рамках. Та, на которой Иль
Боссо вручал приз "Спортсмен Года" улыбающемуся юнцу на банкете
Полицейской Атлетической Лиги, угодила на голову Чими. На плечи ему
посыпались осколки стекла.
- Ой, мама, - прошептал он тихим, обморочным голосом, и на губах у
него запенилась кровь.
За Клаудио вбежали Трюкач и один из ждавших в кладовой. Клаудио
держал в каждой руке по автоматическому пистолету; у парня из кладовой был
обрез дробовика "Ремингтон", такой короткий, что выглядел, как больной
свинкой короткоствольный пистолет "Дерринджер"; Трюкач Постино был
вооружен предметом, который он называл "Чудесная Машина Рэмбо" - это был
автомат М-16.
- Где мой брат, блядь ты обколотая? - кричал Клаудио. - Что ты сделал
с Джеком? - Ответ его, по-видимому, не очень-то интересовал, поскольку он
начал стрелять, еще не кончив кричать. "Ну, все", - подумал Эдди, и тут
Роланд опять выстрелил. Клаудио Андолини, окутанного облаком собственной
крови, отбросило назад. Пистолеты вылетели у него из рук и, скользнув по
крышке письменного стола Балазара, с глухим стуком упали на ковер, а на
них, как осенние листья, посыпались карты. Большая часть внутренностей
Клаудио ударилась о стену секундой раньше, чем их догнал Клаудио.
- Кончайте его! - визжал Балазар. - Призрака этого кончайте! Пацан не
опасен! Он всего только торчок голозадый! Призрака кончайте!
Расстреливайте его!
Он дважды нажал спуск своего "Магнума". Звук у него был почти такой
же громкий, как у револьвера Роланда. Отверстия, пробитые пулями в стене,
у которой, скорчившись, присел Роланд, были неаккуратными; пули оставили в
имитации дерева по обеим сторонам головы Роланда зияющие раны. Сквозь эти
дыры из туалета зазубренными белыми лучами пробивался свет.
Роланд нажал спуск.
Только сухой щелчок.
Осечка.
- Эдди! - крикнул стрелок, и Эдди поднял свой револьвер и нажал
спуск.
Грохот выстрела был таким громким, что в первый момент Эдди
показалось, что револьвер взорвался у него в руке, как у Джека. Отдача не
пробила им стенку, но подбросила его руку свирепой дугой, рванувшей
подмышкой все сухожилия.
Он увидел, как часть плеча Балазара распалась на алые брызги,
услышал, как Балазар завизжал, точно раненая кошка, и прокричал:
- Торчок, говоришь, не опасен, да? Так ты сказал, хуй ты тупой?
Хочешь лезть к нам с братом? Я тебе покажу, кто опасен! Я тебе пока...
Что-то грохнуло, будто разорвалась граната; это парень из кладовой
пальнул из обреза. Эдди покатился по полу; в стенах и двери туалета
появилась сотня мелких дырочек. Дробь обожгла в нескольких местах голую
кожу Эдди, и он понял, что если бы он был к этому с обрезом поближе, где
кучность дроби большая, его бы разнесло в клочья.
"Черт, мне все равно конец, - подумал он, глядя, как парень из
кладовой перезаряжает "Ремингтон" и кладет его себе на предплечье. Парень
усмехался. Зубы у него были очень желтые. Эдди подумал, что они уже давно
не знали зубной щетки. - Господи, сейчас меня убьет какой-то хрен моржовый
с желтыми зубами, а я даже не знаю, как его зовут, - мелькнула у Эдди
смутная мысль. - По крайней мере, Балазару я влепил. Хоть это я сделал". -
Он не мог вспомнить, остались ли у Роланда патроны. А ему хотелось бы
знать это.
- Щас я его! - радостно заорал Трюкач Постино. - Отойди, Дарио, не
засти! - И прежде, чем человек по имени Дарио успел отойти или вообще
пошевелиться, Трюкач открыл огонь из Чудесной Машины Рэмбо. Кабинет
Балазара наполнился тяжелым громом автоматного огня. Первым результатом
этого шквала огня стало то, что он спас жизнь Эдди Дийну. Дарио уже поймал
его на мушку обреза, но прежде, чем он успел нажать оба его курка, Трюкач
очередью перерезал его пополам.
- Прекрати, болван! - завопил Балазар.
Но Трюкач то ли не слышал, то ли не мог прекратить, то ли не хотел
прекратить. Оскалив в широкой акульей ухмылке блестящие от слюны зубы, он
поливал комнату огнем от стены до стены. Пули превратили две панели в
пыль, застекленные фотографии - в облака разлетающихся осколков стекла,
сорвали с петель дверь туалета. Разлетелось вдребезги матовое стекло
душевой кабинки Балазара. Пуля пробила кубок - приз Марша
Десятицентовиков, который Балазар получил год назад, и он зазвенел, как
колокол.
В кино люди действительно убивают друг друга из ручного
скорострельного оружия. В реальной жизни это случается редко. А если и
случается, то это делают первые четыре-пять пуль (как мог бы подтвердить
несчастный Дарио, будь он теперь вообще в состоянии что-нибудь
подтвердить). После первых четырех-пяти выстрелов с человеком - даже
физически сильным - который пытается управлять таким оружием, происходят
две вещи: ствол начинает подниматься, а сам стрелок начинает
поворачиваться вправо или влево, в зависимости от того, какое несчастное
плечо он решил размозжить отдачей. Короче говоря, избрать такое оружие мог
бы только клинический кретин или кинозвезда; это все равно, что пытаться
застрелить человека из отбойного молотка.
В течение секунды Эдди был неспособен ни на какие конструктивные
действия, а мог только таращиться на это совершенное чудо идиотизма. Потом
он увидел, что за Трюкачом в дверь протискиваются другие, и поднял
револьвер Роланда.
- Готов! - орал Трюкач радостно и истерично, как человек, который
смотрел так много фильмов, что уже не может отличить то, что должно
происходить по сложившемуся у него в сознании сценарию, от происходящего
на самом деле. - Он готов! Я его уделал! Я его у...
Эдди нажал спуск и превратил Трюкача от бровей и выше в мелкие
брызги. Судя по его поведению, выше бровей у него было не так уж много.
"Елки-палки, когда эти штуки стреляют, так дырки получаются те еще",
- подумал он.
Слева от Эдди раздалось громкое БУ-БУХ. Что-то прорыло в его
недоразвитом левом бицепсе горячую канавку. Он увидел, что Балазар, припав
за углом усыпанного картами письменного стола, целится в него из
"Магнума". Вместо плеча у Балазара была алая каша, с которой капало
красное. Эдди пригнулся; в ту же секунду "Магнум" грохнул вновь.
Роланд сумел присесть на корточки, прицелился в первого из новой
группы людей, входивших в дверь, и нажал спуск. Он перекрутил барабан,
выбросил стреляные гильзы и давшие осечку патроны на ковер и зарядил
револьвер этим одним новым патроном. Он сделал это зубами. Балазар держал
Эдди на прицеле. "Если этот патрон не сработает, я думаю, нам обоим
конец".
Этот патрон сработал. Револьвер рявкнул, дернулся в его руке назад, и
Джимми Аспио отлетел в сторону, выпустив из разжавшихся, обессиленных
смертью пальцев свой пистолет калибра .45.
Роланд увидел, как он дернулся назад, и пополз по усеявшим пол
осколкам стекла и щепкам. Он опустил револьвер в кобуру. Нечего было и
думать о том, чтобы еще раз перезарядить его, когда на правой руке не
хватает двух пальцев.
Эдди управлялся очень хорошо. Насколько хорошо, стрелок мог судить по
тому, что он сражался голым. Это - трудное дело. Иногда - невозможное.
Стрелок схватил один из автоматических пистолетов, которые выронил
Клаудио Андолини.
- Ребята, чего вы ждете? - пронзительно кричал Балазар. - Мать вашу!
СОЖРИТЕ ИХ!
В дверь ворвались Большой Джордж Бьонди и второй "джентльмен" из
кладовой. "Джентльмен" из кладовой орал что-то по-итальянски.
Роланд по-пластунски полз к углу письменного стола. Эдди встал,
целясь в дверь и во вбежавших. "Он знает, что Балазар притаился там и
ждет, но он думает, что теперь из нас двоих вооружен только он, - подумал
Роланд. - Вот и еще один готов умереть за тебя, Роланд. Какой же великий
грех совершил ты, что вызываешь у столь многих такую страшную
преданность?"
Балазар встал, не замечая, что стрелок зашел ему во фланг. Балазар
думал только об одном: прикончить, наконец, проклятого наркаша,
обрушившего на его голову всю эту беду.
- Нет, - сказал стрелок, и Балазар обернулся к нему; лицо у него было
удивленное.
- Ах, мать... - начал Балазар, поворачивая ствол "Магнума". Стрелок
всадил в него четыре пули из пистолета Клаудио. Это была дешевая штучка,
почти игрушка, и стрелку казалось, что от прикосновения к ней его рука
испачкалась, но, быть может, презренного противника и подобало убить
презренным оружием.
Энрико Балазар умер с выражением предельного изумления на том, что
осталось от его лица.
- Привет, Джордж! - сказал Эдди и нажал спуск револьвера стрелка.
Опять раздался этот симпатичный грохот. "В этой крошке испорченных нет, -
ошалело подумал Эдди. - Должно быть, мне достался хороший".
Прежде, чем пуля Эдди отбросила Джорджа назад, на кричавшего, он
успел один раз выстрелить, но промахнулся. Эдди овладело иррациональное,
но абсолютно убедительное чувство: ощущение, что револьвер Роланда
обладает некой колдовской защитной силой, силой талисмана. Пока Эдди
держит его, с ним ничего плохого не случится.
Потом наступила тишина; тишина, в которой Эдди были слышны только
стоны человека, лежавшего под Большим Джорджем (рухнув на Руди Веккьо -
так звали этого несчастного - Джордж сломал ему три ребра) да звон в
собственных ушах. Он подумал - интересно, будет ли он когда-нибудь опять
хорошо слышать. По сравнению с этой перестрелкой, которая сейчас уже как
будто кончилась, самый громкий рок-концерт из всех, на каких довелось
побывать Эдди, казался не громче радио, играющего за два квартала.
Кабинет Балазара теперь вообще не был похож на комнату. Его прежняя
функция уже больше не имела значения. Эдди огляделся вокруг широко
раскрытыми, изумленными глазами очень молодого человека, который видит
нечто подобное впервые в жизни, но Роланду этот взгляд был знаком, и этот
взгляд всегда был один и тот же. Было ли это открытое поле боя, где от
пушек, винтовок, мечей и алебард погибли тысячи, или маленькая комната,
где перестреляли друг друга пятеро или шестеро - все равно, в конце концов
это оказывалось одно и то же место: еще одна мертвецкая, провонявшая
порохом и сырым мясом.
От стены между туалетом и кабинетом остались лишь несколько стоек.
Всюду поблескивало битое стекло. Потолочные панели, взорванные ярким, но
бесполезным фейерверком из М-16 Трюкача Постино, свисали вниз подобно
лоскутам содранной кожи.
Эдди сухо кашлянул. Теперь ему стали слышны и другие звуки: гомон
возбужденного разговора, выкрики, доносившиеся снаружи, откуда-то с улицы,
а вдали - переливчатый вой сирен.
- Сколько? - спросил Эдди стрелок. - Может быть так, что мы их всех
перестреляли?
- Да, я думаю...
- Эдди, а что у меня для тебя есть-то, - сказал из коридора Кевин
Блейк. - Я подумал, она тебе может пригодиться, вроде как на память,
понимаешь? - Кевин сделал со старшим из братьев Дийн то, что Балазар не
сумел сделать с младшим. Он швырнул отрезанную голову Генри Дийна через
дверь снизу вверх.
Эдди увидел, что это, и закричал. Он бегом кинулся к двери, не
замечая вонзавшихся в его босые ноги осколков стекла и дерева, крича и
стреляя на бегу, израсходовав последний годный патрон в своем боевом
револьвере.
- Нет, Эдди! - заорал Роланд, но Эдди не слышал. Он был не способен
