но в них также читалось удовлетворение: все обстояло так, как и должно
было быть.
Беспокойство Джека усиливалось. Оно почти переросло в страх.
- Не переживай, малыш, - Лори отвернулась к окну. - С тобой все будет
в порядке.
- Не _м_а_л_ы_ш_, а Джек, - поправил ее Смоки. Он вернулся на то
место, где еще недавно допрашивал мальчика, и продолжил свои подсчеты. -
Малыш - это ублюдок вонючей козы. Тебя что, не учили в школе? Сделай лучше
парню пару бутербродов. В четыре он приступит к работе.
Она сняла с окна табличку о найме на работу и спрятала ее за шкаф,
потом подмигнула Джеку.
Зазвонил телефон.
Все трое разом взглянули на него. Джеку показалось, что время
остановилось. Он хорошо успел рассмотреть, что Лори бледна - поэтому следы
от пощечины были особенно заметны. Он видел выражение жестокости на лице
Смоки Апдайка; вены на его руках вздулись. Он прочел табличку возле
телефона: ПОЖАЛУЙСТА, ОГРАНИЧЬТЕ ВАШИ РАЗГОВОРЫ ТРЕМЯ МИНУТАМИ!
Телефон все звонил и звонил в тишине.
Внезапно Джек с испугом подумал: "Это ко мне. Большое расстояние...
большое. БОЛЬШОЕ расстояние."
- Ответь же, Лори, - велел Апдайк. - Ты что, окаменела?
Лори подошла к телефону.
- "Оутлийская пробка", - дрожащим голосом произнесла она, потом
вслушалась. - Алло? Алло?.. Ой, сорвалось.
Она повесила трубку.
- Ерунда. Это дети. Иногда они так развлекаются. Какие бутерброды ты
предпочитаешь, малыш?
- Д_ж_е_к_! - рявкнул Апдайк.
- Хорошо, хорошо, Джек. Так какие же бутерброды ты предпочитаешь,
Джек?
Джек ответил. Блюдо с бутербродами немедленно появилось перед ним.
Мальчик принялся за еду, запивая ее стаканом молока. Настороженность была
побеждена чувством голода. "Дети, - сказала она. Дети".
Он еще долго с удивлением поглядывал на телефон.
В четыре часа дверь заведения распахнулась. Вошло несколько мужчин в
рабочей одежде. Лори заняла свое место за стойкой. Кое-кто из вошедших
поздоровался со Смоки. Большинство из них хотело выпить пива. Двое или
трое заказали коктейль "Русский черт". Один из них - Джек был уверен, что
это член "Клуба плохой погоды", - подошел к музыкальному автомату и стал
выбирать пластинку. Смоки велел мальчику включить автомат, потом взять
швабру и вымыть пол на танцевальной площадке. Мыть нужно было до блеска.
- Работу можно будет считать сделанной, когда с пола на тебя будет
смотреть твое отражение, - добавил Смоки.
Так началась его служба в "Оутлийской пробке".
"Мы заняты в основном по четыре-пять часов".
Мальчик не мог с уверенностью сказать, обманул ли его Смоки. Когда
Джек отодвинул от себя пустую тарелку, в кабачке было пусто. Но к шести
часам число посетителей перевалило за пятьдесят, и официантка - ее звали
Глория - сбивалась с ног, помогая Лори разносить галлоны вина, цистерны
пива, чертову пропасть коктейлей.
Джек подавал ящик за ящиком бутылочное пиво. Руки его тряслись,
голова раскалывалась.
Между походами в кладовую и выполнением приказа "выкати бочонок,
Джек" (эту фразу он уже мог предугадать заранее) он мыл танцевальную
площадку и эстраду, а также выносил пустую тару. Один раз в дюйме от его
головы пролетела брошенная кем-то пустая бутылка. Он отпрыгнул, сердце
бешено застучало, лицо позеленело от страха. Смоки, подскочив к
перебравшему посетителю, вышвырнул того на улицу.
- Иди сюда, Джек, - сказал он. - Иди и убери осколки.
Через четверть часа Смоки послал мальчика убирать туалет. Мужчина
средних лет с прической в стиле Джо Пайна стоял возле одного из писсуаров,
держась левой рукой за стену и покачиваясь. Ему под ноги текла обильная
струя мочи, образовав лужу.
- Вытри это, парень, - прохрипел мужчина, направляясь нетвердой
походкой к выходу и хлопая Джека по плечу. - Я старался изо всех сил,
верно?
Джек дождался, пока дверь закроется, и его тут же стошнило.
Внезапно перед глазами мальчика возникло лицо матери, более красивое,
чем в любом из фильмов, где она играла. Ее глаза были большими, темными и
виноватыми. Джек увидел, что она находится одна в их номере в Альгамбре; в
пепельнице дымилась забытая сигарета. Она плакала. Плакала о нем. Сердце
Джека учащенно забилось; ему показалось, что он умрет сейчас от любви и
острого желания оказаться рядом с ней - в прошлой жизни, где нет туннелей,
нет женщин, которым нравятся пощечины, нет мужчин, пускающих лужу мочи
себе под ноги. Он хотел быть с матерью, и ненавидел Смотрителя Территорий,
виновника всех его злоключений.
Сознание Джека было заполнено простым детским желанием:
"Боже, пожалуйста, я хочу к маме, я хочу к своей МАМЕ..."
Джек задрожал; ноги стали ватными. Он подумал: "Каждый способен
понять, что ребенок хочет домой - кроме тебя, Смотритель!" В эту минуту
его не беспокоило то, что мать может умереть. Он был сейчас просто
мальчиком Джеком, в котором кричал инстинкт самосохранения; как в зайце,
белке, олене. Он не думал в эту минуту о том, что она может умереть от
рака легких; он был готов на все, лишь бы только мама обняла и поцеловала
его на ночь, запретив брать "чертов транзистор" в постель и читать до
полуночи при свете фонарика.
Он с усилием выпрямился, стараясь прийти в себя. Он совершил ошибку,
большую ошибку, да, но он не собирается отступать. Территории были
реальностью, так что, по-видимому, Талисман тоже был реальностью. Он не
имеет права ускорять кончину матери собственной нерешительностью.
Джек смочил тряпку в горячей воде и принялся мыть пол в туалете.
Когда он вышел оттуда, была половина одиннадцатого, и зал в "Пробке"
начал пустеть: Оутли был рабочим городком, и в будние дни завсегдатаи
кабачка отправлялись спать пораньше.
- Ты бледный, как смерть, Джек, - сказала Лори. - С тобой все в
порядке?
- Можно мне выпить имбиря? - спросил он.
Она протянула ему стакан и, домывая пол в зале, Джек опустошил его. В
четверть двенадцатого Смоки в очередной раз послал мальчика в кладовую
"выкатить бочку".
Джек с большим усилием выполнил это распоряжение. В четверть первого
Смоки стал торопить засидевшихся посетителей. Лори выключила музыкальный
автомат, не обращая внимания на слабые протесты. Официантка Глория вымыла
руки, одернула свитер, розовый, как жевательная резинка, - и ушла. Смоки
принялся гасить свет и выставил последних четырех или пятерых гуляк за
дверь.
- Молодец, Джек, - сказал он, когда все разошлись. - Ты хорошо
поработал. Кое-что можно было бы делать лучше, но ты ведь новичок...
Можешь лечь спать в кладовой.
Вместо просьбы рассчитаться с ним (вид Апдайка не располагал к
этому), Джек побрел в кладовую; его усталая походка напоминала походку
пьяных завсегдатаев кабачка.
В кладовой он обнаружил Лори, сидящую в углу на корточках.
Ее шорты задрались до места, которое вызвало у Джека сердцебиение.
Джек с глупой тревогой подумал: "Что это она делает с моим рюкзаком?"
Потом увидел, что Лори раскладывает на полу цветастый матрац и кладет
сверху маленькую сатиновую подушку с надписью "НЬЮ-ЙОРК - СТОЛИЦА МИРА" на
одной стороне.
- Думаю, тебе будет здесь удобно, малыш.
- Спасибо, - сказал он. Это был простой жест доброты, но он
взволновал Джека до слез. Мальчик попытался улыбнуться. - Огромное
спасибо, Лори!
- Нет проблем. Тебе будет хорошо, Джек. Смоки не такой уж плохой.
Когда ты узнаешь его получше, то поймешь, что он вовсе _н_е _т_а_к_о_й
п_л_о_х_о_й_. - В ее голосе звучало бессознательное желание, чтобы так оно
и оказалось на самом деле.
- Вероятно, нет, - сказал Джек, и тут же импульсивно добавил, - но
утром я ухожу. Оутли не для меня, как мне кажется.
- Может быть, ты уйдешь, Джек... а может быть, решишь задержаться на
некоторое время. Почему ты не ложишься?
В ее речи сквозило что-то неестественное; это не имело ничего общего
со словами: тебе будет здесь удобно, малыш. Джек почувствовал фальшь, но
был слишком уставшим, чтобы попытаться понять ее причину.
- Посмотрим, - зевнул он.
- Конечно, посмотрим, - согласилась Лори, направляясь к двери. Она
послала ему воздушный поцелуй. - Спокойной ночи, Джек.
- Спокойной ночи.
Он попытался снять рубашку... но потом решил, что снимет только
носки. В кладовой было холодно и сыро. Джек сел на край матраца и снял
один за другим носки. Он уже собирался лечь на подушку, приготовленную
Лори, и, наверное, уснул бы, но в баре зазвонил телефон, _п_р_о_р_е_з_а_я
тишину, и звонок почему-то заставил его вспомнить об ударах хлыста, о
цепляющихся за ноги корнях и ветках, о двухголовых пони...
Дзинь-дзинь-дзинь, в тишине, в мертвой тишине.
Дзинь-дзинь-дзинь, слишком долго для развлекающихся мальчишек.
Дзинь-дзинь-дзинь.
Алло, Джекки, это дядя Морган. Я почуял тебя в моем лесу, глупая
маленькая обезьяна. Я ПОЧУЯЛ тебя в моем лесу! Как могла тебе прийти в
голову мысль, что в этом мире ты будешь в безопасности? Мой лес и там, и
здесь. Последний шанс, Джекки. Иди домой, или мы отошлем туда твой труп;
тогда у тебя не будет никакого шанса. Не будет, не будет, не...
Джек вскочил и как был, босой, опрометью бросился из кладовой.
Ужасный холод сковал все его тело.
Он со скрипом открыл дверь.
ДЗИНЬ-ДЗИНЬ-ДЗИНЬ-ДЗИНЬ.
Потом, после паузы:
- Алло, "Оутлийская пробка" слушает. Что за дурацкая идея звонить в
такое время?
Голос Смоки.
- Алло?
Опять пауза.
- Алло? _С_о_р_в_а_л_о_с_ь_! - Смоки со стуком положил трубку, и Джек
услышал скрип половиц под его ногами. Потом шаги зазвучали на лестнице,
ведущей в каморку, которую занимали Апдайк и Лори.
Джек недоверчиво уставился на зеленый клочок бумаги в левой руке и
маленькую кучку монет в правой. Это было на следующее утро, в одиннадцать
часов.
Наступило утро четверга, и он попросил расплатиться с ним.
- Что это? - спросил он, до сих пор не в силах поверить.
- Ты умеешь читать, - процедил Смоки, - и ты умеешь считать. Ты был
недостаточно расторопным, Джек, но сообразительности тебе не занимать.
Мальчик присел, рассматривая счет в одной руке и деньги в другой.
Неудержимая злость постепенно овладевала им. "ГОСТЕВОЙ ЧЕК" - так
назывался этот клочок бумаги. Он гласил:
1 бутерброд - 1 дол. 35 центов
1 бутерброд - 1 дол. 35 центов
1 стакан молока - 55 центов
1 стакан имбиря - 55 центов
Обслуживание - З0 центов
Внизу стояла цифра 4 доллара 10 центов; она была обведена жирной
линией. За вечер Джек заработал девять долларов; Смоки удержал из них
почти половину; у мальчика осталось всего четыре доллара и девяносто
центов.
Джек с возмущением взглянул на них - на стоявшую с отсутствующим
видом Лори, на отвернувшегося Смоки.
- Это грабеж, - выдавил из себя он.
- Джек, ты не прав. Взгляни на ценники в меню...
- Мы так не договаривались, и Вам это отлично известно!
Лори слегка вздрогнула, будто ожидая, что Смоки сейчас ударит его...
Но Смоки смотрел на Джека с ужасающим равнодушием.
- Я не внес в счет твою постель, не так ли?
- Постель! - Заорал Джек, и горячая волна прихлынула к его щекам. -
П_о_с_т_е_л_ь_! _П_о_с_т_е_л_ь_! Матрац на цементном полу! Хотел бы я
видеть, как вы включите ее в счет, _м_е_р_з_а_в_е_ц_!
Лори сдавленно вскрикнула и бросила взгляд на Смоки... но Смоки
только сел напротив Джека и выдохнул струю сигаретного дыма в сторону
мальчика. На голове его красовалась бумажная шляпа.
