задышал.
Страшно смешно. Все живы.
Вот так!
- Теперь _п_о_й_д_е_м_, - проговорил Капитан.
- Ладно, - Джек все еще чувствовал слабость. - Ладно, пой...
- Т-с-с-с! - Капитан быстро огляделся вокруг. Из-за стены справа,
сделанной не из дерева, а из тонкой фанеры, послышались голоса. Через щель
под дверью Джек увидел пять пар ботинок. Солдатских ботинок.
Один голос заканчивал начатую ранее фразу:
- ...не знал, что у него _е_с_т_ь_ сын.
- Ну, - возразил другой, - незаконнорожденный есть
незаконнорожденный, и ты это хорошо знаешь, Симон.
Раздался грубый смех; подобным образом смеялись старшие мальчики в
школе Джека, когда рассказывали о своих любовных похождениях.
- Хватит! Прекратите! - раздался третий голос. - Если он услышит вас,
вы уйдете за Наружную Черту раньше, чем взойдет тридцатое солнце.
Тишина.
Приглушенный взрыв смеха.
Джек посмотрел на Капитана, который прислонился к стене, крепко
стиснув зубы. Было ясно, о ком говорили солдаты. Кроме того, здесь мог
оказаться кто-нибудь, кто услышит... кто-нибудь плохой. Кто-нибудь, кто
может удивиться, откуда действительно вдруг взялся незаконнорожденный
ребенок. Даже младенец в состоянии понять это.
- Ты достаточно услышал? - спросил Капитан. - Пошли.
Он торопил Джека.
"Тебе приказано... ах, да, идти на запад, верно?"
"Он изменился", - понял Джек. - "Он изменился дважды".
В первый раз, когда мальчик показал ему акулий зуб, который в другом
мире был медиатором для гитары. И во второй раз, когда Джек подтвердил,
что собирается на запад. Он явно хотел помочь ему... в чем?
"Я не могу сказать... Не могу сказать, что тебе нужно делать".
"Он хотел вывести меня отсюда, потому что боится, что нас поймают, -
подумал Джек. - Но дело не только в этом. Он боится меня. Боится из-за..."
- Пошли, - сказал Капитан. - Ради Джейсона, пошли.
- Ради _к_о_г_о_? - глупо переспросил Джек, но Капитан уже вел его по
коридорам - влево, еще раз влево, и еще раз влево.
- Мы шли не этой дорогой, - удивился Джек.
- Не стоит снова проходить мимо парней, которые нас уже видели, -
бросил в ответ Капитан. - Это люди Моргана. Ты видел высокого?
- Да. - Джек вспомнил улыбку и глаза, которые оставались холодными.
Другие выглядели помягче. Этот же производил впечатление жестокого
человека. И выглядел не вполне нормальным. И еще: он был чем-то знаком
мальчику.
- Осмонд, - пояснил Капитан, сворачивая на этот раз направо.
Усиливался запах сырого мяса, воздух переполнился им. Джеку безумно
захотелось есть, во рту скопилась слюна.
- Осмонд - это правая рука Моргана, - добавил Капитан. - Он видит
слишком многое, и мне не хотелось бы, чтобы он дважды видел _т_е_б_я_,
мальчик.
- Что вы имеете в виду?
- Т-с-с-с! - он почти грубо схватил Джека за плечо. Они увидели
домотканую занавеску, висящую на двери. Мальчику это напомнило театральный
занавес. - Теперь _п_л_а_ч_ь_, - прошептал ему Капитан прямо в ухо.
Он отдернул занавес и втолкнул Джека в кухню, переполненную самыми
разнообразными ароматами (среди них доминировал уже знакомый запах мяса).
Мальчик оробел в этой непривычной обстановке. Его окружали женщины в белых
колпаках и передниках. _В_с_е_ они дружно уставились на него и Капитана.
- И чтобы больше никогда! - прорычал Капитан, встряхнув его, как удав
кролика... Одновременно они продолжали двигаться через большое помещение к
двери в задней стене. - Чтобы больше никогда, слышишь? Если ты еще раз
нарушишь свой долг, я сниму с тебя шкуру, как кожуру с картошки!
И тихо прошептал мальчику.
- Они все запомнят и обо всем расскажут. _П_л_а_ч_ь _ж_е_, черт тебя
побери!
Пока Капитан тащил его за руку через кухню, Джеку вдруг необычайно
отчетливо представилась его мать, лежащая в гробу в белом платье. На ней
были золотые сережки, подаренные им два года назад на Рождество. Потом
лицо ее стало изменяться. Подбородок округлился, нос принял классическую
форму. Волосы стали светлее и гуще. Теперь это была Лаура де Луизиан, и
хотя гроб, в котором она лежала, был по размерам не больше обыкновенного,
он казался огромным и тяжелым - гроб времен викингов. Это была Лаура де
Луизиан, Королева Территорий, но воображение упрямо рисовало белое платье
его матери и золотые серьги, которые дядя Томми помог ему купить в
магазине на Беверли-Хиллз. Из глаз Джека покатились горячие слезы - не
поддельные, а настоящие. Он оплакивал не только свою мать, а обеих
умирающих женщин, разрушаемых невидимой глазу силой, которая прекратит
действовать только тогда, когда обе умрут.
Сквозь слезы он увидел огромного человека в развевающихся белых
одеждах, идущего через комнату к ним. Он производил впечатление
шеф-повара.
- УБИРАЙТЕШЬ! - зашипел он на них, размахивая вилкой, которая в его
лапе производила угрожающее впечатление.
Женщины разлетелись в разные стороны, как птицы. Одна из них уронила
готовый пирог и вскрикнула. По полу, как кровь, растекался клубничный
сироп.
- УБИРАЙТЕШЬ ВОН ИЗ КУХНИ, БЕЖДЕЛЬНИКИ! ЭТО НЕ ПРОШПЕКТ ДЛЯ ПРОГУЛОК!
ЕШЛИ ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ, Я ПОЖОВУ ОХРАНУ!
Он кричал на них, сильно шепелявя от волнения. Глаза его были
полуприкрыты. Капитан отпустил Джека, лениво развернулся - и через секунду
шеф-повар валялся на полу в шести с половиной футах от них. Вилка лежала
рядом в луже сиропа. Шеф-повар застонал. Потом стал отползать назад,
периодически оглашая кухню скорбными воплями: дескать, он умирает, Капитан
убил его; он искалечен, - жестокий и бессердечный Капитан Внутренней
охраны сломал ему правую руку, так что до конца дней ему предстоит
оставаться калекой; Капитан причинил ему ужасную боль, и лучше бы ему не
родиться...
- З_а_т_к_н_и_с_ь_! - резко приказал Капитан, и шеф-повар умолк.
Сразу же. Он лежал на полу, как большой ребенок, прижимая правую руку к
груди. Кухарки, замерев, смотрели на эту сцену. Джек, моргая, заметил
чернокожего мальчика (коричневого, вспомнилось ему), стоящего у края печки
с приоткрытым от удивления ртом.
- Слушай, и я дам тебе совет, который ты не найдешь в "Книге
Правильного Хозяйствования", - процедил Капитан; он приподнял шеф-повара и
приблизил его лицо к своему.
- Никогда не закусывай удила. Никогда... никогда!.. не бросайся на
человека с ножом... или вилкой... или топором... Ты темпераментный
шеф-повар, но твой темперамент не должен относиться к личности Капитана
Внутренней охраны. Ты понял меня?
Шеф-повар испуганно закивал, шепча себе под нос - Джек не расслышал
всего - что-то про мать Капитана и собак, бегающих вокруг павильона.
- Возможно, - сказал Капитан, - Я никогда не видел свою мать. Но ты
не ответил на мой вопрос.
Он пнул шеф-повара в бок тяжелым башмаком, потом размахнулся и ударил
изо всех сил, так что шеф-повар вскрикнул. Женщины испуганно зашушукались.
- Когда же ты поймешь, что капитаны сильнее шеф-поваров?! Потому что
если ты не поймешь, мне придется еще раз объяснить тебе эту простую
истину.
- Я понял! - заорал несчастный шеф-повар. - Я уже понял! Я понял!
Я...
- Отлично. Потому что сегодня мне и без того пришлось объяснить
слишком много. - Капитан потряс Джека за плечо. - Верно, мальчик? Ну да
что он может сказать? Парень - такой же болван, как и его мамаша.
Капитан обвел взглядом кухню.
- Приветствую вас, леди. Да пребудет с вами благосклонность Королевы!
- И вам того же, добрый господин! - отвесила ему поклон самая старшая
из кухарок. Остальные последовали ее примеру.
Капитан потащил Джека через кухню. Мальчик вновь закричал. Из глаз
текли горячие соленые слезы.
"У обеих женщин руки лежали на груди, вот так..." - думал Джек.
Они миновали еще одну занавеску.
- Ох! - тихо произнес Капитан. - Мне это не нравится. Слишком уж
дурно пахнет...
Влево, вправо, еще раз вправо. Джеку показалось, что они добрались до
наружной стены павильона, и он с удивлением подумал, что изнутри дворец
гораздо больше, чем может показаться снаружи. Они вышли наружу. Ярко
светило полуденное солнце, и Джек зажмурился.
Капитан не колебался. Он вел мальчика мимо конюшни, откуда доносилось
ржание и запах конского пота. Джек увидел открытый курятник. Вокруг
бродили цыплята. Хромой мужчина палкой загонял их вовнутрь. Привязанная к
изгороди лошадь, ненамного больше пони, скучающим взглядом смотрела на
него. Они уже почти прошли конюшню, как вдруг до Джека дошло - у лошади
две головы!
- Эй! - воскликнул он. - Давайте вернемся в конюшню. Там...
- Нет времени.
- Но у лошади...
- Я сказал, нет времени! - Капитан повысил голос. - И если я еще
когда-нибудь поймаю тебя лежащим вместо того, чтобы работать, ты получишь
вдвое больше!
- Не надо! - жалобно попросил Джек (хотя на самом деле эта тема
показалась ему несколько избитой). - Я больше не буду! Я буду хорошим!
Перед ними возникли высокие ворота в стене. Тяжелые ржавые петли
удерживали их. Ворота были немного приоткрыты и сквозь них проглядывала
дорога. Джек понял, что они обошли вокруг павильона.
- Благодарение Господу! - облегченно вздохнул Капитан. - Теперь...
- Капитан! - раздался голос позади них. Голос был тихий, но властный.
Капитан замер. Казалось, голос ждал той самой минуты, когда они почти
достигли своей цели.
- Ты не мог бы представить мне своего... хм... сына?
Капитан повернулся на голос, разворачивая Джека. Перед ними стоял
высокий худой мужчина, тот, которого так опасался Капитан - Осмонд. Его
темно-серые глаза меланхолически рассматривали спутников. Глаза казались
бездонными. В Джеке проснулся страх.
"Он сумасшедший", - интуитивно почувствовал Джек. - "Совершенно
безумный".
Осмонд сделал пару шагов им навстречу. В левой руке он держал кнут с
блестящей металлической рукоятью.
- ...Твоего сына? - повторил Осмонд, и сделал к ним еще один шаг.
И Джек понял, почему этот человек казался ему знакомым. В день, когда
Джека хотели похитить - разве не Осмонд был Белым костюмом?
Наверняка, это был он.
Капитан шагнул навстречу Осмонду. После секундного колебания Джек
сделал то же самое.
- Мой сын, Левис, - покорно сказал офицер. Он еще не до конца пришел
в себя, и все время смотрел в сторону.
- Благодарю, Капитан. Благодарю и тебя, Левис. Да пребудет с вами
благосклонность Королевы.
Когда он тронул Джека рукоятью хлыста, мальчик чуть не вскрикнул.
Осмонд, стоя в двух шагах, разглядывал Джека с ленивым интересом. На
нем была кожаная куртка: вокруг запястья обвивались браслеты (поскольку он
все время держал хлыст в левой руке, Джек решил, что он левша). Длинные
черные волосы перехватывала лента, которая когда-то была белой. Осмонд
обладал двумя специфическими запахами. Первый - тот, который мать Джека
называла "одеколон-всех-этих-мужчин"; это навело мальчика на воспоминания
о старых черно-белых фильмах из жизни бедняков. Судьи и адвокаты в этих
фильмах всегда носили парики, и, по мнению Джека, коробки, где эти парики
хранились, пахли как Осмонд - сухим и горьковато-пыльным запахом дешевого
одеколона. Второй запах был более живой, но менее приятный; он как бы
толчками исходил от Осмонда. Это был запах травы в долине, запах редко
моющегося мужчины, запах пота.
В животе у мальчика заныло.
- Я не знал, что у тебя есть сын, Капитан Фаррен, - протянул Осмонд.
Хотя он обратился к Капитану, его глаза не отрывались от Джека.
"Левис", подумал тот. "Я Левис, не забыть бы..."
