Стивен КИНГ
Питер СТРАУБ
ТАЛИСМАН
Руфи Кинг и Элвене Страуб посвящается
Ну так вот, когда мы с Томом подошли к обрыву и
поглядели вниз, на городок, там светилось всего три или
четыре огонька - верно, в тех домах, где лежали больные;
вверху над нами так ярко сияли звезды, а ниже города текла
река в целую милю шириной, этак величественно и плавно.
Марк Твен. "Приключения Гекльберри Финна"
Мое новое платье было все закапано свечкой и вымазано
в глине, и сам я устал как собака.
Марк Твен. "Приключения Гекльберри Финна"
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДЖЕК НАЧИНАЕТ ПОНИМАТЬ
1. ГОСТИНИЦА И САДЫ АЛЬГАМБРЫ
15 сентября 1981 года мальчик по имени Джек Сойер стоял у самой
кромки воды, засунув руки в карманы джинсов, и глядел на спокойную
поверхность Атлантического океана. Он был высоковат для своих двенадцати
лет. Морской ветерок отбрасывал с высокого лба каштановые волосы. Джек
стоял, обуреваемый тяжелым чувством, которое не покидало его все последние
три месяца - с того самого момента, когда его мать заперла двери в
Лос-Анджелесе и, завертевшись в водовороте мебели, чеков и агентов по
найму жилья, сняла квартиру в районе Западного Центрального парка. Оттуда
они перебрались в тихое курортное местечко на пустынном побережье
Нью-Хэмпшира. Порядок и размеренность полностью исчезли из жизни Джека,
сделав ее такой же непредсказуемой, как простиравшаяся перед мальчиком
поверхность океана. Мать тащила Джека за собой по жизни, перебрасывая с
места на место; что же влекло ее?
Она все время куда-то спешила.
Джек оглянулся, окинув взглядом пустынный пляж. Слева простиралась
Аркадия - Страна Чудес, восхитительный парк, который шумел от Дня Памяти
до Дня Труда. Сейчас он стоял безлюдный и тихий, как бы отдыхая перед
сражением. Грязный берег странно гармонировал с невыразительным,
нависающим небом, металлические опоры напоминали угольные шахты. Там внизу
жил Смотритель Территорий, но мальчик не думал сейчас о нем. Справа
виднелась гостиница и сады Альгамбры, и именно туда настоящий момент
переносился наш герой. В день приезда Джеку на мгновение почудилось, что
он видит радугу над унылыми крышами - доброе предзнаменование, обещание
перемен к лучшему. Но радуги на самом деле, увы, не было. Только флюгер
крутился вправо-влево, влево-вправо, повинуясь переменчивому ветру...
Он выскочил из взятой напрокат машины, не обращая внимания на
невысказанную просьбу матери сделать что-нибудь с багажом, и огляделся.
Над облезлым петухом, украшавшем флюгер, нависло пустое небо.
- Открой багажник и достань сумки, сынок, - позвала его мать. - Одна
опустившаяся старая актриса хочет передохнуть и немного выпить.
- Неразбавленного мартини, - буркнул Джек.
- Ты должен был ответить: "Ты совсем не так стара", - отозвалась она,
откинувшись на сиденье машины.
- Ты совсем не так стара.
Она взглянула на него - взглядом старой, "иди-ты-к-черту" Лили
Кэвэней (Сойер), королевы сцены двух сезонов - и выпрямилась.
- Здесь должно быть хорошо, Джекки, - сказала она. - Здесь все должно
быть хорошо. Это хорошее место.
Ветер заметался над крышей гостиницы, и на секунду Джеком овладело
тревожное чувство, что флюгер сейчас улетит.
- Мы избавимся на время от телефонных звонков, ладно?
- Конечно, - согласился Джек. Она хотела скрыться от дяди Моргана,
она больше не хотела иметь ничего общего с деловым партнером своего
покойного мужа, она хотела завалиться в кровать с рюмкой мартини и
укрыться с головой под одеялом...
- Мам, с тобой что-то не в порядке?
Слишком много смертей. Мир наполовину состоит из смертей. Над
головами тревожно посвистывал ветер.
- Ничего, милый, ничего, - сказала мать. Давай поедем в одно райское
местечко.
Джек подумал: "В конце концов, всегда есть дядя Томми, чтобы помочь,
если все будет ужасно плохо". Он не знал, что дядя Томми уже мертв. Эта
новость пока таилась на другом конце телефонного провода.
Альгамбра нависала над водой. Грандиозное викторианское сооружение из
гигантских блоков простиралось на несколько миль Нью-Хэмпширского
побережья: казалось, что оно хочет поглотить весь берег. Сами сады были
едва видны Джеку с его места - темно-зеленые кроны деревьев, вот и все.
Медный петушок на фоне неба показывал северо-западный ветер. Памятная
табличка в холле гласила, что именно здесь в 1838 году Северная
методическая конференция поддержала первый в Новой Англии билль о правах.
На ней были написаны пылкие, зажигательные слова Дэниэла Уэбстера: "С
этого дня и навсегда - знайте, что эпоха рабства в Америке заканчивается,
и скоро оно отомрет во всех наших штатах и территориях".
Итак, день их прибытия на прошлой неделе положил конец суматохе
последних месяцев в Нью-Йорке. В Аркадия-Бич не было адвокатов, нанятых
Морганом Слоутом, гудков автомобилей и деловых бумаг, которые необходимо
подписать и подшить, не было миссис Сойер. В Аркадия-Бич телефоны не
звонили с полудня до трех часов утра (кажется, дядя Морган забыл, что
время в Западном Центральном парке вовсе не калифорнийское). Честно
говоря, телефоны в Аркадия-Бич не звонили совсем.
В то время, как его мать, сосредоточившись, вела машину в маленький
курортный городок, Джек заметил на улицах только одного человека -
сумасшедшего старика, разбрасывающего на тротуар чистые кредитные
карточки. Над ними молчало пустое, серое, неуютное небо. Для полного
контраста с Нью-Йорком, единственным звуком здесь был свист ветра,
продувающего пустые улицы, которые казались гораздо более широкими из-за
отсутствия на них транспорта. Вывески на окнах пустых магазинов гласили:
"Открыты только в уик-энд", или даже хуже - "Увидимся в июне!". Перед
Альгамброй пустовала сотня мест для парковки, за столиками в кафе и барах
также никого не было.
И старик-сумасшедший разбрасывал кредитные карточки по улицам,
забывшим о людях.
Лили объехала старика, который, как заметил Джек, смотрел им вслед с
испуганным удивлением - он шептал что-то, но Джек не мог определить, что
именно. Направляя машину ко входу в гостиницу, мать сказала: "Я провела
счастливейшие три недели своей жизни в этом прелестном местечке".
Вот почему они упаковали все, без чего не могли обойтись, в сумки,
пластиковые пакеты и чемоданы, заперли на ключ свое прежнее жилище, не
обращая внимания на пронзительные звонки телефона, слышные, казалось, даже
в холле на первом этаже; вот почему они со всеми пожитками втиснулись на
сидения взятого в аренду автомобиля и провели в нем долгие часы по пути на
север, и еще более долгие часы, преодолевая шоссе 95, - потому лишь, что
Лили Кэвэней однажды была счастлива здесь.
В 1968 году, за год до рождения Джека, Лили выдвинули на соискание
международной премии за роль в кинофильме "Пламя".
В этом фильме талант Лили раскрылся более полно, чем в ее обычных
ролях "плохих девочек". Никто не ожидал, что Лили способна победить, и
меньше всех сама Лили; но для нее гораздо более важной и приятной была
пришедшая одновременно с выдвижением на премию известность - Лили ужасно
гордилась собой и Фил Сойер увез ее на три недели в Альгамбру, чтобы
достойно отпраздновать этот успех. Там, на другом конце континента, они
смотрели вручение Оскаров по телевизору, попивая шампанское в постели.
Если бы Джек был старше и проявлял интерес к подобным вопросам, то мог бы
узнать, что Альгамбра была местом его зачатия.
Когда зачитали список актрис, выдвинутых на соискание премии, Лили, в
соответствии с семейной легендой, прошептала Филу: "Если я выиграю, то
станцую танец папуасов у тебя на животе".
Но победила Руфь Гордон, и Лили сказала: "Уверена, она заслуживает
этого. Она - великая актриса". И тут же, прижавшись к груди мужа,
прошептала: "Лучше предложи мне следующую роль, глупышка". Больше таких
работ не было. Последняя роль Лили, сыгранная через два года после смерти
Фила, была роль циничной экс-проститутки в фильме под названием "Маньяки
на мотоциклах".
Пока Лили вспоминала, Джек думал, как он будет выгружать весь их
багаж Одна из сумок раскрылась, и из нее высыпались старые фотографии,
носки, шахматы, детские книжки и другое барахло.
Джек начал все это заталкивать обратно в сумку. Лили медленно
поднималась вверх по ступенькам походкой усталой старой леди. "Я нашла
свое убежище", - сказала она, не оборачиваясь.
Джек упаковал сумку, разогнулся и вновь посмотрел на небо, где, как
он был уверен, мелькнула радуга. Радуги не было. Только неуютное,
переменчивое небо.
- И_д_и _к_о _м_н_е_, - сказал кто-то позади него тихим ласковым
голосом.
- Что? - спросил он, оглянувшись.
Перед ним тянулись пустынные сады и шоссе.
- Да? - сказала его мать. Она удивленно смотрела на него, держась за
ручку дубовой двери.
- Мне показалось, - ответил он. Не было ни голоса, ни радуги. Джек
выбросил все это из головы и посмотрел на мать, сражающуюся с тяжелой
дверью. - Подожди, я помогу, - сказал он и начал подниматься по
ступенькам, осторожно неся большой чемодан и бумажный пакет, набитый
свитерами.
До встречи со Смотрителем Территорий Джек влачил унылые дни в
гостинице, сам себе напоминая спящую собаку. Его жизнь в то время казалась
расплывчатым сном. Даже ужасное известие о дяде Томми, пришедшее по
телефону прошлой ночью, потрясло его не так, как должно было. Если бы Джек
увлекся мистикой, он мог бы предположить, что какие-то необъяснимые силы
управляют жизнями его и матери. Джек Сойер, двенадцати лет от роду, был
деятельной личностью, и вынужденное бездействие этих дней после бегства из
Манхэттэна смущало и раздражало его.
Джек смутно увидел себя как бы со стороны - стоящего на берегу без
определенной цели, не понимающего, зачем вообще он здесь. Конечно, он
горевал о дяде Томми, но сознание было затуманено, и он не сумел
сосредоточиться, как и вчера, когда они с Лили смотрели на звезды, сидя на
веранде.
- Ты устал от бесконечной суеты, - сказала мать, глубоко затянувшись
сигаретой и глядя на него сквозь облачко дыма. - Все, что ты должен
сделать, Джекки, - немного расслабиться. Это чудесное местечко. Давай же
подольше насладимся им.
Боб Ньюхарт, залитый красным светом, пел по телевизору о своем
башмаке, который он держал в правой руке.
- Именно этим я и занимаюсь, Джекки, - она улыбнулась ему. -
Расслабляюсь и наслаждаюсь.
Он взглянул на часы. Прошло два часа с того момента, как они включили
телевизор, и он не смог припомнить ничего из просмотренного.
Джек как раз встал, чтобы идти спать, когда зазвонил телефон. Старый
добрый дядя Морган Слоут нашел их. Новости дяди Моргана никогда не были
слишком веселыми, но последняя была еще более трагичной, чем обычно. Джек
стоял посреди комнаты, глядя, как лицо матери постепенно приобретает
землистый оттенок. Руками она сдавила себе горло, оставляя на нем белые
следы. Мать молча выслушала новость, сказала "Спасибо, Морган" и повесила
трубку. Потом повернулась к Джеку, внезапно подурневшая и постаревшая.
- Держись, Джекки, ладно?
Пол поплыл у него под ногами.
