Они просто улетали в темноту. Когда они освобождались из гнезд, раздавался
резкий звук. Скрежещущий резкий звук... такой звук, должно быть, бывает при
землетрясении. А потом... стало что-то проникать...
-- Что? -- спросил Веттер. Он сильно сгорбился и сверлил взглядом До-
рис Фриман. Что вы увидели? Что это было?
-- Щупальца,-- медленно сказала она, запинаясь.-- Я думаю... думаю,
что это были щупальца. Но они были толстые, как стволы старых баньяновых
деревьев, будто каждый состоял из тысячи маленьких извивающихся щупалец...
и на них были маленькие розовые штучки, похожие на присоски... но времена-
ми они казались человеческими лицами... некоторые были похожи на лицо Лон-
ни, а некоторые -- на другие лица, и все они... пронзительно кричали, корчи-
лись в страданиях... но под ними, в темноте под мостовой... было что-то еще.
Что-то, похожее на огромные... огромные глаза...
В этом месте своего рассказа она на мгновение умолкла, не в силах про-
должать.
Оказалось, что больше рассказывать было и нечего. Она не могла ясно
вспомнить, что произошло после этого, Следующее, что она помнила, было то,
что вся съежившаяся от страха, она оказалась около двери газетного киоска.
Она сказала им, что была там еще некоторое время, видела, как мимо нее взад и
вперед проезжали автомашины, видела успокаивающее сияние уличных дуго-
вых фонарей. Двое человек прошли мимо нее, и Дорис съежилась, стараясь по-
пасть обратно в тень, боясь тех двух злобных детей. Но она увидела, что это
были не дети, это шли под руку парень с девушкой. Парень говорил что-то о
новом фильме Френсиса Кополлы.
Она осторожно вышла на тротуар, готовая метнуться назад в свое уют-
ное убежище у двери газетного киоска, но в этом не было необходимости. В пя-
тидесяти ярдах от нее был довольно оживленный перекресток, где у светофора
стояли несколько легковых автомобилей и грузовиков. На другой стороне ули-
цы был ювелирный магазин, на витрине которого были выставлены большие
ярко освещенные часы. Через всю витрину был установлен металлический ак-
кордеон с растянутыми мехами, но все же она смогла увидеть время. Было пять
минут одиннадцатого.
Потом она пошла к перекрестку, но несмотря на уличное освещение и
успокаивающее урчание автомобилей, продолжала со страхом оглядываться.
Все ее тело болело. Из-за сломанного каблука она прихрамывала. Каким-то об-
разом ей удалось не потерять свою сумочку. Она напрягла мышцы живота и
ног -- ее правая нога особенно болела, как будто она что-то в ней растянула.
У перекрестка она увидела, что каким-то образом вышла к Хиллфилд-
авеню и Тоттенхем-роуд. Женщина лет шестидесяти с высокой набивной приче-
ской стояла под уличным фонарем и беседовала с мужчиной примерно того же
возраста. Они оба посмотрели на Дорис, когда она приблизилась к ним, как ка-
кое-то ужасное привидение.
-- Полиция,-- хрипло произнесла Дорис Фриман.-- Где полицейский уча-
сток? Я... я -- американская гражданка и... я потеряла своего мужа... и мне нуж-
на полиция.
-- Что случилось, дорогая? -- недружелюбно спросила женщина.-- Похо-
же, вас пропустили через машину для выжимания белья, правда.
-- Дорожное происшествие? -- спросил ее приятель.
-- Нет,-- выдавила она из себя.-- Пожалуйста... есть здесь поблизости
полицейский участок?
-- Прямо на Тоттенхэм-роуд,-- сказал мужчина. Он достал из кармана
пачку "Плейерс".-- Хотите сигарету? Мне кажется, мэм, вам это необходимо.
-- Благодарю вас,-- сказала она и взяла сигарету, хотя почти четыре го-
да назад бросила курить.
Пожилому джентльмену пришлось ловить зажженной спичкой дрожа-
щий кончик ее сигареты, чтобы она смогла прикурить.
Он взглянул на женщину с высокой прической.
-- Я немного провожу ее, Эвви. Чтобы убедиться, что она благополучно
доберется туда.
-- Тогда я тоже пойду вместе с вами, ладно? -- сказала Эвви и обняла
Дорис за плечи.-- Ну, что произошло, милая? Кто-то пытался ограбить вас?
-- Нет,-- сказала Дорис.-- Это... я... я... улица... там был одноглазый
кот... улица... разверзлась... я видела это существо... его называют Тот-Кто-
Ждет... Лонни... я должна разыскать Лонни...
Она понимала, что говорит бессвязно, но, казалось, она не в состоянии
объяснить что-либо понятнее. Во всяком случае, она сказала Веттеру и Фарнхе-
му, что ее речь не была такой бессвязной, потому что, когда Эвви спросила, в
чем дело, и Дорис ответила ей, и мужчина и женщина отпрянули, будто у нее
была бубонная чума.
Мужчина тогда сказал что-то, и Дорис показалось, что это были слова:
"Снова это".
Женщина показала дорогу рукой.
-- Полицейский участок вон там. На фасаде висят круглые фонари. Вы
увидите.-- И оба они торопливо зашагали прочь... но теперь они оглядывались
назад.
Дорис сделала к ним несколько шагов.
-- Не подходите! -- взвизгнула Эвви... и уколола Дорис злобным взгля-
дом, одновременно прижавшись от страха к мужчине, который обнял ее рукой.-
- Не подходите, если вы были в Жертвенном Городище Крауч-энд!
С этими словами они оба исчезли в ночи.
Полисмен Фарнхем стоял, слегка опираясь на косяк двери между общей
комнатой и главным архивом, где, конечно же, держали главную картотеку, о
которой говорил Веттер. Фарнхем приготовил себе чашку свежего чая и курил
последнюю сигарету из своей пачки -- эта женщина тоже стрельнула несколько
штук, она тоже курила только импортные сигареты, "Тсюзые".
Женщина вернулась в гостиницу в сопровождении сиделки, которую
вызвал Веттер -- сиделка должна оставаться с ней на ночь, а утром решить, не
нужно ли отправить ее в больницу. Фарнхем подумал, что это трудно будет сде-
лать из-за детей, а поскольку женщина была американской гражданкой (она
упорно продолжала заявлять об этом), это будет еще сложнее. Что же она соби-
рается рассказать детишкам, когда они проснуться утром? Что огромные чудо-
вища из города (Жертвенного Городища) Крауч-энд съели их отца?
Фарнхем поморщился и поставил чашку. Это было не его дело, ничуть.
К добру, к худу ли, но миссис Дорис Фриман оказалась между государством и
американским посольством в большой игре правительств. Это было совсем не
его дело, он всего лишь констебль, который хотел бы вовсе забыть об этой ис-
тории. И он намеревался дать Веттеру написать этот отчет. Это было его дети-
ще. Веттер мог позволить себе поставить свою подпись под таким букетом безу-
мия; он -- старый человек. Отработанный материал. Он все равно останется
констеблем с дежурством в ночную смену, когда получит свои наградные золо-
тые часы, пенсию и муниципальную квартиру. У Фарнхема же, напротив, была
цель вскоре стать сержантом, и это означало, что ему нужно быть вниматель-
ным к каждому пустяку.
Кстати, о Веттере, куда он запропастился? Он все еще дышил свежим
воздухом?
Фарнхем прошел через общую комнату и вышел на улицу. Он стоял
между двумя круглыми фонарями и смотрел на Тоттенхем-роуд. Веттера не бы-
ло видно. Шел четвертый час ночи, улицу, как саван, окутывала густая ровная
тишина. Как звучит эта строчка из Вордсворта? "Огромное сердце лежит не-
движимо", что-то в этом роде. Он сошел по ступенькам и остановился на троту-
аре. Почувствовал, как тонкой струйкой в него вливается тревога. Глупо, ко-
нечно. Он рассердился на себя, рассердился за то, что история этой сумасшед-
шей повлияла на него даже хотя бы в такой малости. Наверное, он недаром по-
баивался такого жесткого полицейского, как Сид Реймонд.
Фарнхем медленно прошелся до угла, думая, что должен встретить Вет-
тера с его ночной прогулки. Но он не пошел дальше угла: если оставить поли-
цейский участок пустым даже на несколько минут и если это обнаружиться, бу-
дет полно неприятностей. Он подошел к углу и огляделся вокруг, Смешно, но
казалось, что все уличные дуговые фонари исчезли. Без них вся улица выгляде-
ла по-другому. Писать ли об этом в отчете, подумал он. И где же Веттер?
Он решил, что пройдет еще немного и посмотрит, что там. Но не очень
далеко. Не стоит оставлять участок без присмотра, это был бы надежный и
простой способ обеспечить себе такой же конец карьеры, как у Веттера, стари-
ка в ночной смене в тихой части города, главным образом занятого мальчиш-
ками, которые собираются по углам после полуночи... и ненормальными амери-
канками.
Он пройдет совсем немного.
Недалеко.
Веттер вернулся меньше чем через пять минут после того, как ушел Фар-
нхем. Фарнхем пошел в противоположном направлении, и если бы Веттер при-
шел бы минутой раньше, он бы увидел, как молодой констебль мгновение по-
стоял на углу, а потом исчез.
-- Фарнхем? -- позвал он.
Ответом было только жужжание часов на стене.
-- Фарнхем? -- снова позвал он и ладонью отер себе рот.
Лонни Фримана так и не нашли. В конце концов, его поседевшая у вис-
ков жена вместе с детьми улетела назад в Америку. Они улетели на "Конкорде".
Месяц спустя она пыталась покончить с собой. Пробыла месяц в санатории.
Когда вышла оттуда, ей стало значительно лучше.
О констебле Фарнхеме ничего не было слышно. Он оставил жену и двух-
летних девочек-близнецов. Его жена написала несколько сердитых писем члену
парламента от своего округа, утверждая, что что-то произошло, что-то скрыва-
ют, что ее Боба привлекли к какому-то опасному заданию или чему-то подо-
бному, как и того парня по имени Хэккет из "Би-Би-Си". Постепенно член пар-
ламента перестал отвечать на ее письма, и примерно в то же время, когда со-
всем уже седая Дорис Фриман выписывалась из санатория, Шейла Фарнхем пе-
реехала обратно в Сассекс, где жили ее родители. В конце концов, она вышла
замуж за человека, у которого была более спокойная работа, чем у лондонского
полицейского -- Фрэнк Хоббс работал на сборочном заводе Форда. Ей было не-
обходимо получить развод с Бобом, прежде всего, на том основании, что он ее
бросил, но с этим затруднений не было.
Веттер досрочно вышел в отставку примерно через четыре месяца после
того, как Дорис Фриман прихрамывая вошла в полицейский участок на Тот-
тенхем-роуд в Крауч-энд. Он и в самом деле получил квартиру в муниципаль-
ном доме в городке Фримли. Шесть месяцев спустя его нашли умершим от сер-
дечного приступа, в руке у него была банка "Харп Лагер".
Жаркая ночь в конце лета, когда Дорис Фриман рассказывала свою ис-
торию, была 19 августа 1974 года. С тех пор прошло более трех с половиной
лет. А Лонни Дорис и Боб Шейлы теперь находятся вместе.
Веттер знал, где именно.
В соответствии с совершено демократичным и случайным ходом алфа-
витного порядка они находятся вместе в дальней картотеке, там, куда кладут
нераскрытые дела и истории, слишком дикие, чтобы ими можно было хоть
сколько-нибудь поверить.
ФАРНХЕМ, РОБЕРТ -- написано на этикетке тоненькой папки. ФРИ-
МАН, ЛЕОНАРД -- написано на папке, которая лежит сразу за ней. В обеих
папках -- по одной странице плохо отпечатанных отчетов офицера-следователя.
В обоих случаях стоит подпись Веттера.
А в Крауч-энд, ничем не примечательной тихой лондонской окраине,
все еще случаются странные истории. Время от времени.
КУКУРУЗНЫЕ ДЕТИ
Берт нарочно включил радио погромче: назревала очередная ссора, и он
надеялся таким образом ее избежать. Очень надеялся.
Вики что-то сказала.
- Что? - прокричал он.
- Можно сделать тише? Ты хочешь, чтобы у меня лопнули барабанные
перепонки?
У него уже готов был вырваться достойный ответ, но он вовремя
прикусил язык. И сделал тише.
Вики обмахивалась шейным платком, хотя в машине работал кондиционер.
- Где мы хоть находимся?
- В Небраске.
Она смерила его холодным, словно бы ничего не выражающим взглядом.
- Спасибо. Я знаю, что мы в Небраске. Нельзя ли поточнее?
- У тебя на коленях дорожный атлас, можешь посмотреть. Ты ведь умеешь
читать?
- Ах, как остроумно. Вот, оказывается, почему мы свернули с
автострады. Чтобы на протяжении трехсот миль разглядывать кукурузные
початки. И наслаждаться остроумием Берта Робсона.
