день по телефону, я понял, что для Рега мое согласие на
публикацию рассказа тоже было единственным хорошим событием
за последнее время. Отношения автора и редактора - это
всегда взаимный паразитизм, но в нашем с Регом случае этот
паразитизм достиг неестественных размеров.
- Давайте вернемся к Джейн Торп, - предложила жена
писателя.
- Да. Я в каком-то смысле отвлекся. Она была очень
рассержена из-за этих форнитов. Сначала. Я сказал ей, что
начирикал символ с пирамидой и глазом под своей подписью, не
имея понятия, что это такое, и извинился, если сделал что-то
не так.
Джейн подавила свое раздражение и рассказала мне о том,
что происходило с Регом. Она, "видимо, тревожилась все
больше и больше, потому что поговорить ей было совсем не с
кем. Родители умерли, а все друзья остались в Нью-Йорке.
Рег не пускал в дом никого. Они все, говорил он, или из
налогового управления, или из ФБР, или из ЦРУ. Вскоре после
переезда в Омаху в их двери постучала маленькая
девочка-скаут, продававшая скаутские пирожные для сбора
средств. Рег наорал на нее, велел убираться к черту,
поскольку он, мол, знает, зачем она здесь, и все такое.
Джейн пыталась спорить с ним, заметив, что девочке всего
десять лет. На что Рег ответил, что у людей из налогового
управления нет ни души, ни совести. И, кроме того, эта
маленькая девочка вполне могла быть андроидом. Андроиды
якобы не подлежат защите по законам о детском труде. Люди
из налогового управления запросто могут подослать к нему
андроида-девочку-скаута, набитую кристаллами радия, чтобы
вызнать, не прячет ли он каких-нибудь секретов, а заодно и
напулять в него канцерогенных лучей.
- Боже правый, - произнесла жена агента.
- Жена Торпа ждала дружеского голоса, и мой оказался
первым. Я услышал историю про девочку-скаута, узнал о том,
как ухаживать за форнитами и чем их надо кормить, услышал
про форнус и про то, что Рег отказывается пользоваться
телефоном. Со мной она говорила по платному телефону из
аптеки, что в пяти кварталах от их дома. Джейн сказала мне,
что на самом деле Рег боится не чиновников из налогового
управления и не людей из ЦРУ или ФБР. Больше всего его
беспокоило, что они - некая анонимная группа лиц, которые
ненавидят Рега, завидуют ему и не остановятся ни перед чем,
чтобы с ним разделаться, - узнают про форнита и захотят
убить его. А если форнит умрет, не будет больше ни романов,
ни рассказов, ничего не будет. Чувствуете? Квинтэссенция
безумия. Они собираются его прикончить. В конце концов
главным пугалом стало даже не налоговое управление,
устроившее ему адскую жизнь из-за доходов от "Персонажей
преступного мира", а они. Типичная параноидная фантазия.
Они хотели убить его форнита.
- Боже, и что ты ей сказал? - спросил агент.
- Попытался успокоить ее, - ответил редактор. - Можете
себе представить, я только что после ленча с пятью мартини
разговариваю с этой перепуганной женщиной, стоящей в
телефонной будке в аптеке в Омахе, и пытаюсь убедить ее, что
все в порядке, и она не должна волноваться из-за того, что
ее муж верит, что в телефонах полно кристаллов радия или что
какая-то анонимная группа подсылает к нему андроидов в
обличье девочек-скаутов собирать о нем информацию.
Уговариваю не беспокоиться из-за того, что ее муж до такой
степени отделил свой талант от собственных способностей, что
в конце концов поверил, будто в его пишущей машинке живет
эльф.
Я не думаю, что в чем-то ее убедил.
Она просила меня - нет, умоляла, - чтобы я поработал с
Регом над его рассказом, чтобы он был опубликован. Она
едва-едва не признала, что "Гибкая пуля" - это, может быть,
последний контакт Рега с тем, что мы, смеясь, называем
реальностью.
Я спросил ее, что мне делать, если Рег снова упомянет
форнитов. "Подыграйте ему", - ответила она. Именно так:
"Подыграйте ему", - и повесила трубку.
На следующий день я нашел в почте письмо от Рега. Пять
страниц, отпечатанных через один интервал. В первом абзаце
говорилось о рассказе. Он сообщал, что второй вариант
продвигается успешно. Предполагал, что сможет убрать
семьсот слов из первоначальных десяти тысяч пятисот, доведя
объем рассказа до плотных девяти тысяч восьмисот.
Все остальное было про форнитов и форнус. Его
собственные наблюдения и вопросы...
- Что ты написал в ответ? - спросил агент.
- Здесь-то и начались все неприятности, - медленно
произнес редактор. - Для нас обоих. Джейн попросила
подыграть ему, что я и сделал. К несчастью, слишком хорошо.
Ответ на его письмо я писал дома, будучи сильно пьяным. Я
сидел перед машинкой с заправленным в нее бланком и думал:
"Мне нужен форнит. Пожалуй, даже мне нужно целую дюжину
форнитов, чтобы они посыпали форнусом весь этот проклятый
одинокий дом". В тот момент я был достаточно пьян, чтобы
позавидовать помешательству Рега Торпа.
Я написал ему, что у меня, конечно же, тоже есть форнит,
удивительно похожий повадками на форнита Рега. Ведет ночной
образ жизни. Ненавидит шум, но, кажется, любит Баха и
Брамса... Мне часто работается лучше всего после того, как
я вечером послушаю их музыку, - так я ему и написал.
Написал также, что мой форнит определенно питает слабость к
киршнерской колбасе. Пробовал ли Рег кормить своего этим
блюдом? Я просто оставляю кусочки около своего синего
редакторского карандаша, который беру домой, и наутро они
почти всегда исчезают. Разумеется, если предыдущим вечером
не было шумно, как Рег и сам заметил. Я поблагодарил его за
информацию о радии. Рассказал, что мой форнит живет у меня
еще с колледжа. Мое собственное сочинительство так
захватило меня, что я отпечатал почти шесть страниц, добавив
в самом конце несколько строк о рассказе, чисто для
проформы, и подписался.
- А под подписью?.. - спросила жена литературного
агента.
- Разумеется, "Fornit Some Fornus". - Он умолк на
секунду. - Вы в темноте не видите, конечно, но я покраснел.
Я был тогда жутко пьян и жутко доволен собой... Утром я,
возможно, опомнился бы, но к тому времени было уже поздно.
- Ты отправил письмо в тот же вечер? - пробормотал
писатель
- Да, именно. А потом полторы недели ждал затаив
дыхание. Наконец получил рукопись, адресованную в редакцию
на мое имя, но без сопроводительного письма. Он сократил
все, о чем мы договаривались, и я решил, что теперь рассказ
просто безукоризнен, но сама рукопись. Я положил ее в свой
кейс, отнес домой и перепечатал. Все листы были в странных
желтых пятнах, и я подумал...
- Моча? - спросила жена агента.
- Да, я сначала тоже так подумал. Но оказалось, нет.
Вернувшись домой, я обнаружил в почтовом ящике письмо от
Рега. На этот раз десять страниц. И из его содержания
становилось ясно, откуда взялись желтые пятна: он не нашел
киршнерской колбасы и попробовал кормить форнита
джорданской. Писал, что форниту понравилось. Особенно с
горчицей.
В тот день я был более-менее трезв. Но его письмо в
сочетании с этими жалкими горчичными пятнами,
отпечатавшимися на листах рукописи, заставили меня двинуться
прямиком к бару. Как говорится: "Круг не прошел - двести
долларов не получаешь. Двигайся прямо в бар" (1).
- А что еще он писал? - спросила жена агента. Рассказ
все больше и больше завораживал ее. Она наклонилась вперед,
перегнувшись через собственный немалых размеров живот в
позе, напомнившей жене писателя щенка Снупи (2), влезшего на
свою будку и изображающего горного орла.
- На этот раз всего две строчки про рассказ. Мол, вся
заслуга принадлежит форниту... и мне. Идея с колбасой,
мол, просто великолепна. Ракне от нее в полном восторге, и
как следствие...
- Ракне? - переспросил писатель.
- Это имя форнита, - ответил редактор. - Ракне. И как
следствие, Ракне серьезно помог ему с доработкой рассказа.
А все остальное в письме - настоящий параноидный бред. Вы
такого в жизни никогда не читали
- Рег и Ракне... Союз, заключенный на небесах, -
произнесла жена писателя, нервно хихикнув.
- Вовсе нет, - сказал редактор. - У них сложились чисто
рабочие отношения. Ракне был мужского пола.
- Ладно, расскажи нам, что было дальше в письме.
- Это письмо я наизусть не помню. Для вас же, может
быть, лучше. Даже ненормальность начинает через некоторое
время утомлять. Рег писал, что их молочник - из ЦРУ.
Почтальон - из ФБР. Рег видел у него в сумке с газетами
револьвер с глушителем. Люди в соседнем доме просто
какие-то шпионы: у них фургон с аппаратурой для слежки. В
угловой магазин за продуктами он больше ходить не
осмеливается, потому что его хозяин - андроид. Он, мол, и
раньше это подозревал, но теперь совсем уверен. Рег заметил
перекрещивающиеся провода у него на черепе под кожей в том
месте, где хозяин магазина начал лысеть. А засоренность
дома радием в последнее время значительно повысилась: по
ночам он замечает в комнатах слабое зеленоватое свечение.
Письмо его заканчивалось следующими строками. "Я
надеюсь, Генри, Вы напишете мне и расскажете о Вашем
отношении (и Вашего форнита) к врагам. Уверен, что контакт
с Вами - явление весьма не случайное. Я бы сказал, это
спасательный круг, посланный (Богом? Провидением? Судьбой?
- любое слово на Ваш выбор) в самый последний момент.
Человек не может в одиночку долго сопротивляться тысяче
врагов. Но вот наконец узнаешь, что ты не один... Видимо,
я не сильно преувеличу, если скажу, что общность
происходящего с нами - это единственное, что спасает меня от
полного краха. Мне нужно знать, преследуют ли враги Вашего
форнита так же, как моего? Если да, то как Вы с ними
боретесь? Если нет, то, как Вы думаете, почему? Повторяю,
мне очень нужно это знать".
Письмо было подписано закорючкой с девизом "Fornit Some
Fornus", потом следовал постскриптум в одно предложение.
Одно, но совершенно убийственное: "Иногда я сомневаюсь в
своей жене".
Я прочел письмо три раза подряд и по ходу дела "уговорил"
целую бутылку "Блэк Велвет". Потом начал раздумывать, что
ему ответить. Я не сомневался, что передо мной "крик
тонущего о помощи". Какое-то время работа над рассказом
держала его на поверхности, но теперь она завершилась.
Теперь целостность его рассудка зависела от меня. Что было
совершенно логично, поскольку я сам навлек на себя эту
заботу.
Я ходил туда-сюда по пустым комнатам. Потом начал
выключать все, что можно, из сети. Я был пьян, вы
понимаете, а обильное принятие спиртного открывает
неожиданные перспективы внушению.
Литературный агент ухмыльнулся, но атмосфера общей
неуютной напряженности сохранилась.
- И пожалуйста, помните, Рег Торп был исключительным
писателем. Он демонстрировал абсолютную убежденность в том,
о чем писал. ФБР, ЦРУ, налоговое управление. Они. Враги.
Некоторые писатели обладают очень редким даром писать тем
серьезнее и спокойнее, чем больше их беспокоит тема.
Стейнбек умел это, и Хемингуэй... И Рег Торп обладал тем же
талантом. Когда вы входили в его мир, все начинало казаться
очень логичным. И приняв саму идею форнитов, вполне можно
было поверить в то, что почтальон действительно держит в
своей сумке пистолет тридцать восьмого калибра с глушителем.
Или что соседи-студенты на самом деле агенты КГБ с
упрятанными в восковых зубах капсулами с ядом, агенты,
посланные убить или поймать Ракне любой ценой.
Конечно же, я не поверил в базовую идею. Но мне было так
тяжело думать. И я стал выключать из сети все подряд.
Сначала цветной телевизор, потому как всем известно, что
телевизоры действительно что-то излучают. Я отключил
телевизор, и мне показалось, что мои мысли действительно
прояснились. Мне стало настолько лучше, что я отключил
радио, тостер, стиральную машину и сушилку. Потом я
вспомнил про микроволновую печь и отключил ее тоже. Меня
охватило настоящее чувство облегчения, когда я вырвал у
проклятой твари зубы: у нас стояла печь одного из первых
выпусков, огромная, как дом, и, возможно, действительно
опасная. Сейчас их экранируют гораздо лучше.
Раньше я просто не представлял, сколько в обычном
