-- Да,-- сказал он,-- именно Вермонт, для тех людей, кто хочет знать,
куда я еду.
Я не хотел говорить этого, но все же произнес: -- Как она сейчас
выглядит?
-- Как Диана,-- ответил он,-- но она добрее.
-- Я завидую тебе, Хомер,-- сказал я, и это было истинной правдой.
Я стоял у двери. Были летние сумерки, когда поля округ заполнены
ароматами трав и цветов и таинственными светящимися кружевами. Полная луна
направляла мощную волну серебристого света на озеро. Он прошел через мою
веранду, а затем спустился по ступенькам крыльца. Машина стояла на обочине
дороги, незаглушенный двигатель работал с тяжелым ревом, словно торопясь,
как старый скакун, рвануться по прямой только вперед, как торпеда. Теперь,
когда я вспоминаю об этом, мне кажется, что сам автомобиль был более всего
похож на торпеду. Машина была чуточку побита и помята, но это никак
не мешало ей проявлять свою скорость и мощь. Хомер остановился внизу у
крыльца и что-то приподнял -- это была его канистра с бензином, очень
большая, никак не меньше, чем на десять галлонов. Он подошел к дверце
автомобиля со стороны пассажирского сиденья. Она наклонилась и открыла
дверцу. Зажглось внутреннее освещение автомобиля, и на мгновение я увидел ее
-- с длинными красными волосами вокруг лица, со лбом, горящим в ночи, как
лампа. Светящимся, как Луна. Он забрался в машину--и она укатила. Я
стоял и смотрел на мерцающие огоньки во мраке, отбрасываемые ее красными
волосами... они стремительно уменьшались и удалялись. Они были, как тлеющие
угольки, затем как мерцающие светлячки, а потом и вовсе исчезли.
Вермонт. Так я говорил всем нашим горожанам о Хомере. И они верили в
этот Вермонт, потому что он находится столь далеко, сколько только они и
могут вообразить своим рутинным сознанием. Иногда я и сам начинаю верить в
это, особенно, когда устану и выдохнусь. В другое время я думаю о них
по-другому -- весь этот октябрь, к примеру, потому что октябрь -- именно тот
месяц, когда человек думает о далеких местах и дорогах, ведущих к ним. Я
сижу на скамейке у магазина Белла и думаю о Хомере Бакленде и той прекрасной
девушке, которая открыла ему дверцу, когда он подошел к машине с доверху
наполненной канистрой с бензином в правой руке -- она ведь выглядела никак
не старше девушки лет шестнадцати, и ее красота была ужасающей, но я
думаю, что это не оказалось бы смертельным для человека, повернувшегося к
ней; ведь на мгновение ее глаза скользнули по мне -- а я остался жив, хотя
часть меня и умерла тут же у ее ног.
Олимп должен быть прославлен в глазах и сердцах, и всегда есть те, кто
не только жаждет, но и находит пути к нему, быть может. Но я знаю, что Касл
Рок -- это словно тыльная сторона моей ладони, и я никогда не смогу покинуть
его и искать кратчайшие пути среди всех возможных и невозможных дорог; в
октябре небо над озером уже не напоминает о славе, а скорее навевает
размышления обо всем происходящем, как и те большие белые облака, которые
плывут наверху столь медленно и величаво. Я сижу на скамейке и думаю о Фелии
Тодд и Хомере Бакленде, и мне совсем не всегда и не обязательно хочется
находиться там, где находятся они... но я все еще жалею, что я не курильщик.
Стивен Кинг
Баллада о гибкой пуле
Перевел с английского Александр Корженевский.
...Вечеринка подходила к концу. Угощение удалось на
славу: и спиртное, и мясо на ребрышках, поджаренное на
углях, и салат, и особый соус, который приготовила Мег. За
стол они сели в пять. Теперь часы показывали полдевятого,
уже темнело; при большом количестве гостей настоящее веселье
в это время обычно и начинается. Но их было всего пятеро:
литературный агент с женой, молодой, недавно прославившийся
писатель, тоже с женой, и журнальный редактор, выглядевший
гораздо старше своих шестидесяти с небольшим. Редактор пил
только минеральную: в прошлом он лечился от алкоголизма, о
чем рассказал писателю литагент. Однако все это осталось в
прошлом, как, впрочем, и жена редактора, отчего их,
собственно говоря, и было пятеро.
Когда на выходящий к озеру участок позади дома писателя
опустилась темнота, вместо веселья их охватило какое-то
серьезное настроение. Первый роман молодого писателя
получил хорошие отзывы в прессе и разошелся большим числом
экземпляров. Ему повезло, и, к чести его, надо сказать, он
это понимал.
С раннего успеха молодого писателя разговор, приобретя
странную, игриво-мрачную окраску, перешел на других
писателей, которые заявляли о себе рано, но потом вдруг
кончали жизнь самоубийством. Вспомнили Росса Локриджа,
затем Тома Хагена. Жена литературного агента упомянула
Сильвию Платт и Анну Секстон, после чего молодой писатель
заметил, что не считает Платт интересным автором: она
покончила с собой не из-за успеха, а скорее наоборот -
приобрела известность после самоубийства. Агент улыбнулся.
- Давайте поговорим о чем-нибудь другом, - попросила жена
молодого писателя, немного нервничая.
- А что вы думаете о безумии? - игнорируя ее, спросил
агент. - Бывали среди писателей и такие, кто сходил с ума
от успеха. - Голосом и манерами он немного напоминал
актера, продолжающего играть свою роль вне сцены.
Жена писателя собралась снова перевести разговор в другое
русло: она знала, что ее мужа интересуют подобные темы, и
не только потому, что ему доставляло удовольствие говорить
об этом в шутливом тоне. Напротив, он слишком много думал о
таких вещах и от этого, может быть, пытался шутить. Но тут
заговорил редактор, и сказанное им показалось ей таким
странным, что она забыла про свой невысказанный протест.
- Безумие - это гибкая пуля.
Жена агента взглянула на редактора удивленно. Молодой
писатель в задумчивости наклонился чуть вперед.
- Что-то знакомое... - произнес он.
- Конечно, - сказал редактор. - Эта фраза, вернее, образ
"гибкой пули", взят у Марианны Мур. Она воспользовалась им,
описывая какую-то машину. Но мне всегда казалось, что он
очень хорошо отражает состояние безумия. Это нечто вроде
интеллектуального самоубийства. По-моему, и врачи теперь
утверждают, что единственное истинное определение смерти -
это смерть разума. А безумие - это гибкая пуля, попадающая
в мозг.
Жена писателя поднялась из кресла:
- Кто-нибудь хочет выпить?
Желающих не нашлось.
- Ну, тогда я хочу, раз уж мы собираемся говорить на эту
тему, - сказала она и отправилась смешивать себе новую
порцию коктейля.
- Как-то, когда я работал в "Логансе", - сказал редактор,
- я получил рассказ. Сейчас, конечно, "Логанс" там же, где
"Кольерс" и "Сатердей ивнинг пост", но мы протянули дольше
их обоих. - В его голосе послышались нотки гордости. -
Каждый год мы публиковали тридцать шесть рассказов, иногда
больше, и каждый год четыре- пять из них попадали в
антологию лучших рассказов года. Люди читали их. Короче,
рассказ назывался "Баллада о гибкой пуле" Написал его
человек по имени Рег Торп. Молодой человек такого же
примерно возраста, как наш хозяин, и примерно в такой же
степени известный.
- Это он написал "Персонажи преступного мира", да? -
спросила жена литературного агента.
- Да Удивительная судьба для первого романа. Отличные
отзывы, коммерческий успех и в твердой обложке, и в мягкой,
издание Литературной Гильдии, и все такое. Даже фильм
оказался неплох, хотя, конечно, с книгой не сравнишь. До
книги он просто не дотянул.
- Мне она понравилась, - сказала жена писателя,
втягиваясь в разговор против своей воли. - Он что-нибудь
еще с тех пор написал? Я читала "Персонажи" еще в колледже,
а это было.., в общем, было слишком давно.
- Нет, он ничего больше не написал, - сказал редактор. -
Кроме того рассказа, о котором я упомянул. Он покончил с
собой. Сошел с ума и покончил с собой.
- О-о-о... - устало протянула жена писателя. - Опять
это.
- Рассказ публиковался? - спросил молодой писатель.
- Нет, но не потому, что автор сошел с ума и покончил с
собой. Он так и не попал в печать, потому что сошел с ума и
чуть не покончил с собой редактор.
Агент вдруг встал, чтобы налить себе еще, хотя его стакан
был почти полон. Он знал, что летом 1969 года, незадолго
до того, как "Логанс" прекратил свое существование, редактор
перенес тяжелое нервное расстройство.
- Этим редактором был я, - проинформировал гостей
редактор. - В определенном смысле мы с Регом Торпом сошли с
ума вместе, хотя я жил в Нью-Йорке, а он в Омахе, и мы
никогда не встречались. Книга его вышла за шесть месяцев до
этого, и он перебрался в Омаху, чтобы, как говорится,
собраться с мыслями. Что произошло с ним, я знаю, потому
что иногда вижусь с бывшей женой Рега, когда она заезжает в
Нью-Йорк Она художница, и довольно неплохая. Ей повезло. В
том смысле, что он чуть не взял ее с собой.
Агент вернулся и сел на место.
- Теперь я начинаю кое-что припоминать, - сказал он. -
Там была замешана не только его жена. Он пытался застрелить
еще двоих один из них совсем мальчишка.
- Верно, - сказал редактор. - Именно этот мальчишка его
в конце концов и доконал.
- Мальчишка? - переспросила жена агента - В каком
смысле?
По выражению лица редактора было понятно: он не хочет,
чтобы его торопили. Он расскажет все сам, но не будет
отвечать на вопросы.
- Свою же часть этой истории я знаю, - сказал он, -
потому что я ее прожил. Мне тоже повезло. Чертовски
повезло. Интересное явление эти люди, которые пытаются
покончить с собой, приставив к виску пистолет. Казалось бы,
самый надежный способ, гораздо надежнее, чем снотворное или
перерезанные вены, однако это не так. Когда человек
стреляет себе в голову, часто просто нельзя предсказать, что
произойдет. Пуля может отлететь рикошетом от черепа и убить
кого-то другого. Она может обогнуть череп по внутренней
поверхности и выйти с другой стороны. Может застрять в
мозгу, сделать вас слепым, но оставить в живых. Можно
выстрелить себе в голову из "тридцать восьмого" и очнуться в
больнице. А можно выстрелить из "двадцать второго" и
очнуться в аду. Если такое место вообще есть Я лично думаю,
что это как раз здесь, на Земле, возможно, в Нью-Джерси.
Жена писателя рассмеялась звонко и, пожалуй, чуть-чуть
неестественно.
- Единственный надежный способ самоубийства - это прыжок
с очень высокого здания, но таким методом пользуются лишь
крайне целеустремленные личности. Слишком уж потом все
безобразно. Я это вот к чему говорю когда вы стреляете в
себя, так сказать, гибкой пулей, вы не можете знать заранее,
каков будет исход. В моем случае произошло то же самое я
махнул с моста и очнулся на замусоренном берегу. Какой-то
водитель лупил меня по спине и так двигал мои руки вверх и
вниз, словно ему приказали в двадцать четыре часа привести
себя в атлетическую форму, и он принял меня за тренажер.
Для Рега пуля оказалась смертельной. Он... Однако я начал
рассказывать вам свою историю, хотя у меня нет уверенности,
что вы захотите ее выслушать.
В сгущающейся темноте он посмотрел на всех вопросительно.
Литературный агент и его жена неуверенно переглянулись.
Жена писателя собралась было сказать что на сегодня мрачных
тем уже достаточно, но в этот момент заговорил ее муж:
- Я бы хотел послушать. Разумеется, если тебе это не
будет неприятно по каким-то личным мотивам...
- Рассказ Торпа пришел, что называется, "самотеком", -
начал редактор, - но в то время в "Логансе" уже не читали
незаказанные рукописи. Когда они все же приходили,
секретарша просто клала их в конверт с обратным адресом и
прикладывала записку примерно с таким текстом "Из-за
возрастающих затрат и отсутствия возможности у редакторского
состава справляться с постоянно возрастающим числом
предложений "Логанс" рассматривает теперь только заказанные
рукописи. Искренне желаем успеха и надеемся, что вам
удастся заинтересовать своим произведением кого-то еще".
