Вот уже ни одной не осталось.
- Что тебя тревожит? - спросил Генри.
- Все. - Алан сказал как отрезал. - Начиная с того, что это вообще
произошло. А больше всего то, как это преступление разворачивалось...
или не разворачивалось. Пытаюсь представить Нетти Кобб: вот она находит
свою собаку мертвой и садится писать записки. И знаешь что? Представить
это я просто не в состоянии. И каждый раз, когда пытаюсь и не могу,
понимаю, что обо всем случившемся на самом деле не знаю почти ничего.
- Угу. Тогда, может быть, новости, которые я считал плохими,
покажутся тебе вполне сносными. В этом деле еще кое-кто замешан. Мы не
знаем, кто убил собаку Нетти Кобб, но можем с уверенностью сказать, что
не Вильма Ержик.
Ноги Алана со стола как ветром сдуло. Монетки выпали из рукава и со
звоном покатились по столу. Одна из них докатилась до самого края и уже
приготовилась упасть, но ладонь Алана молниеносным движением метнулась
вперед и подхватила ее.
- Думаю, тебе пора прекратить толочь воду в ступе, Генри. Говори как
есть.
- Угу. Начнем с собаки. Труп отдали Джону Пейлину на ветстанцию в
Портленде. Он в животных разбирается, так же как Генри Райан в людях. Он
сказал, что штопор пропорол сердце, смерть была почти мгновенная, и
поэтому он может назвать точное время, когда она произошла.
- Уже неплохо для разнообразия, - сказал Алан и вспомнил романы Агаты
Кристи, которые без конца читала Энни. Там всегда неожиданно находился
какой-нибудь деревенский эскулап, устанавливающий время смерти с
точностью, например, от половины пятого до пятнадцати минут шестого.
Проработав в полиции почти двадцать лет, Алан знал, что самое большее,
на что можно рассчитывать, это: "На прошлой неделе. Наверное".
- Точно. Так вот, этот доктор Пейлин утверждает, что собака
рассталась с жизнью между десятью и двенадцатью часами дня. А Питер
Ержик настаивает, что когда он пришел из мастерской в спальню, чтобы
переодеться, - в самом начале одиннадцатого - его жена была в душе.
- То, что время поджимает, нам с самого начала известно. - Алан был
несколько разочарован. - Но этот доктор Пейлин должен делать скидку на
допустимую ошибку, если только он не сам Господь Бог. Вильме достаточно
всего пятнадцать минут, чтобы вполне уложиться во все рамки.
- Неужели? И в какие рамки она, по-твоему, укладывается?
Алан обдумал вопрос и со вздохом признался:
- Честно сказать, старина, ни в какие. И никогда не укладывалась. -
Он помолчал и заставил себя добавить. - И все-таки мы выглядим полными
идиотами, не закрывая дело только на основании показаний какого-то там
собачьего доктора и такой мелочи, как пятнадцать минут.
- Ну хорошо. Тогда давай поговорим о записке на штопоре. Помнишь ее?
- "Никому не позволено забрасывать грязью мои простыни. Я
предупреждала, что тебе это так не пройдет". Кажется так.
- Вот-вот. Графолог в Августе все еще мается над этой запиской, но
Питер Ержик дал мне образец почерка своей жены, я сделал копии с записки
и с образца и теперь смотрю на них. Могу тебя заверить - ничего общего.
- Да ты что!
- А вот то! Я думал, такого, как ты, черта с два удивишь.
- Я чувствовал - что-то не так, но полностью задурил себе голову
камнями с записками. Время, конечно, поджимало и слишком уж мало его
было у Вильмы, но все же, в целом, я относительно ее участия не
сомневался. Это целиком в ее духе. А ты уверен, что она не подделала
почерк? - Он сам не верил в свое предположение, это как раз совсем не в
духе Вильмы - анонимки царапать - но если подозрение возникло, его надо
ликвидировать.
- Я? Я уверен, что нет. Но я не специалист, и мои заверения суд во
внимание не примет. Поэтому записка у графолога.
- А когда он даст ответ?
- Кто знает? Но поверь мне, Алан, эти два почерка как небо и земля.
Ничего общего.
- Ладно. Если это писала не Вильма, то кто-то хотел, чтобы подумали
на нее. Но кто? И зачем? Зачем, ради всего святого?
- Понятия не имею, приятель, - это твой город. Но у меня еще кое-что
для тебя есть.
- Валяй. - Алан спрятал доллары обратно в ящик и изобразил на стене
руками высокого тощего гражданина в цилиндре. Когда гражданин шел по той
же стене обратной дорогой, цилиндр уже превратился в котелок.
- Кто бы там ни прикончил собачонку Нетти Кобб, он умудрился оставить
кровавые отпечатки пальцев на входной двери. Ну как?
- Черт побери!
- Черт может побрать, а может и нет. Отпечатки смазаны. Шутник,
видимо, возился с дверной ручкой, пытаясь ее повернуть.
- Никакой надежды?
- Удалось собрать фрагменты отпечатков, но шансов мало, что их можно
будет предъявить суду. Я отослал их в лабораторию филиала ФБР в
Вирджинии. Они теперь вроде бы научились из дерьма конфетку делать.
Медлительные, правда, как улитки, ответ шлют не раньше чем через неделю,
а то и дней десять, но пока суд да дело, я сравнил полученные фрагменты
с отпечатками Ержичихи, которые прислали запасливые медики-криминалисты
вчера вечером.
- Не сходятся?
- Так же как и почерки. Но, Алан, я сравниваю части с целым, и если
стану совать свои сравнения под нос судьям, они проделают мне в заднице
еще одну дырку. Но спроси меня и я отвечу - нет, это не ее отпечатки.
Вопервых, размеры. У Вильмы Ержик руки были маленькие. А те фрагменты,
которыми я располагаю, принадлежат пальцам большой руки. Даже со скидкой
на нечеткость, расплывчатость, размазанность - все что угодно - ручищи
огромные, как пить дать.
- Мужские?
- Уверен. Но опять-таки это не для показаний в суде.
- Да в гробу я видал этот суд. - На стене появился высокий маяк и
сразу превратился в пирамиду. Вершина пирамиды раскрылась, как бутон
цветка, и оттуда вылетела утка. Алан пытался представить себе лицо
человека - не Вильмы Ержик, а мужчины - который вторгся в дом к Нетти
после ее ухода в воскресенье утром. Человека, который убил штопором
собаку Нетти и попытался все свалить на Вильму. Он искал лицо, но
натыкался на неясные тени.
- Послушай, Генри, но кому могло понадобится натворить такое, если не
Вильме?
- Не знаю. Но, кажется, у нас может появиться свидетель швыряния
камней в дом Вильмы.
- Что?! Кто?!
- Я сказал "кажется", не забывай.
- Ничего я не забываю. Не томи. Кто это?
- Ребенок. Женщина, проживающая по соседству с Ержиками, услышала шум
и вышла из дому, чтобы узнать в чем дело. Она подумала, что эта сука -
ее слова, не мои - взбесилась окончательно и решила выкинуть своего мужа
из окна. Она же заметила паренька, с испуганным выражением лица
улепетывавшего от дома Ержиков на велосипеде. Она его спросила, что
произошло. Он ответил, что, вероятно, миссис и мистер Ержик ссорятся.
Она тоже так считала и, поскольку шум прекратился, сразу об этом забыла.
- Наверное, Джиллиан Мислабурски, - сказал Алан. - Дом по другую
сторону от Ержиков пустует, выставлен на продажу.
- Да-а-а, у меня вот тут записано... Джилиан Мисла.. ватски.
- А ребенок?
- Она его узнала, но не могла вспомнить имени. Говорит, он живет
рядом, не далее чем через квартал. Мы его отыщем.
- Сколько ему лет?
- Она сказала, между одиннадцатью и четырнадцатью.
- Генри! Будь другом и позволь мне разыскать его.
- Могу, - сразу сказал Генри, и Алан успокоился. - Я вообще не
понимаю, почему мы должны проводить следствие, когда убийство произошло
в твоих владениях. Позволяют же Портлендской и Бангорской полиции ловить
свою собственную рыбку, так почему не Касл Рок? Господи, я даже не знал,
как прочитать имя этой женщины, пока ты не произнес его вслух.
- В Касл Рок много поляков, - рассеяно объяснил Алан. Он вырвал из
штрафной книжки розовый талон и написал на обратной стороне: Джилл
Мислабурски и Мальчик, 11-14 лет.
- Если мои ребята разыщут его, он увидит трех здоровенных мужиков и
так перепугается, что у него все из головы повылетает, - сказал Генри. -
А тебя он наверняка знает, ты ведь ходишь время от времени по школам,
так?
- Да, по поводу уроков по правилам дорожного движения и в День Закона
и Безопасности, - ответил Алан, пытаясь припомнить семьи с детьми в том
районе, где проживают Ержики и Мислабурски. Если Джилл Мислабурски его
узнала, но не могла вспомнить имени, значит мальчишка живет за углом,
скорее всего на Понд Стрит. Он быстро написал на листке три фамилии: Де
Луа, Раск, Беллингэм. Скорее всего, есть еще семьи с мальчиками
приблизительно нужного возраста, но сразу он смог вспомнить только эти
три. Ну что ж, и этого хватит для начала. Если задавать вопросы быстро,
без передышки, мальчишка наверняка сразу расколется.
- Джилл помнит, в какое время она слышала шум и видела мальчика? -
спросил он.
- Она не уверена, но предполагает, что в начале двенадцатого.
- Значит, то была не драка между Ержиками, они в это время находились
в церкви на службе. - Верно.
- Значит, шум был оттого, что швыряли камни.
- Снова в точку.
- Но ведь тот, кто их швырял, - отъявленный негодяй, Генри.
- Ты невероятно умен и находчив. Еще одна отгадка - и выиграешь
тостер.
- Интересно, видел ли мальчишка того, кто это делал.
- В ином случае я бы сказал "слишком хорошо, чтобы быть правдой", но
Мислабурски говорит, что мальчишка был напуган, так что чем черт ни
шутит. Если он и в самом деле его видел, ставлю пиво с воблой в придачу
на то, что это была не Нетти Кобб. Сдается мне, что кто-то натравил их
друг на дружку и скорее всего просто так, ради смеха.
Но Алан, знавший город гораздо лучше Генри, счел этот вариант
невероятным.
- А что, если мальчишка сам все это натворил? И поэтому был так
напуган. Может быть, перед нами примитивный случай вандализма?
- В мире, где есть место Майклу Джексону и такому кретину, как Эксл
Роуз, все возможно, мне кажется, - сказал Генри. - Но я бы скорее
поверил в случай предполагаемого вандализма, если бы мальчишке было лет
шестнадцатьсемнадцать.
- Да-а, - задумчиво протянул Алан.
- И потом, к чему все эти предположения, если ты можешь поговорить с
самим малышом? Ты ведь найдешь его, правда?
- Уверен почти наверняка. Но хочу подождать, пока уроки закончатся.
Ты ведь сам сказал, не стоит его пугать.
- Согласен. Двум покойным дамам деться некуда, как только под землю.
Газетчики, правда, покою не дают, но я их отгоняю как мух.
Алан выглянул в окно как раз вовремя, чтобы заметить телевизионный
микроавтобус, медленно проезжавший мимо и направлявшийся, по всей
видимости, к центральному входу в городской суд, за углом.
- Да, - сказал он. - Здесь их тоже хватает.
- Ты сможешь перезвонить мне около пяти?
- Даже около четырех. Спасибо, Генри.
- Не за что, - сказал Генри Пейтон и повесил трубку.
Первым порывом Алана было пойти разыскать Норриса Риджвика и
рассказать ему все. Норрис всегда умел слушать и служил ему хорошей
отдушиной, кроме всего прочего. Но он тут же вспомнил, что Риджвик
скорее всего торчит пнем посреди Касл Лейк с новой удочкой в руках.
Он изобразил еще нескольких зверей на стене и встал. На душе у него
было неспокойно, тревожно. Не мешало бы проехать по кварталу, где было
совершено убийство. Глядя на дома, он может вспомнить другие семьи с
мальчиками подходящего возраста и... кто знает? Может быть то, что
сказал Генри насчет мальчишек, сработает и с женщинами средних лет
польского происхождения, покупающими одежду в Лейн Бриан. Память Джилл
Мислабурски может заработать гораздо активнее, если она будет
разговаривать с человеком, чье лицо ей знакомо.
Он хотел было снять форменную фуражку с вешалки у двери, но, подумав,
оставил ее на месте. Сегодня лучше выглядеть полуофициально, решил Алан.
