колени. Только везение и быстрота реакции не позволили ей при этом
растянуться во весь рост.
Теперь эта тяжелая сырая штука била ее по спине, хлестала по щекам,
по шее. Вильма снова закричала и поползла прочь от бельевых веревок на
четвереньках. Пряди волос выбились из-под платка, которым она повязывала
голову, и повисли вдоль щек. Она терпеть этого не могла, потому что
волосы щекотались. Но отвратительное поглаживание чего-то темного,
висевшего на ее бельевой веревке, было еще невыносимей.
Дверь кухни распахнулась, и послышался встревоженный голос Пита:
- Вильма? Вильма, что с тобой?
И снова тяжелое хлопанье за спиной, похожее на причмокивание
голосовых связок в распухшем горле. На соседнем дворе залилась
истерическим визгливым лаем собачонка Хэйверхиллов, - тяф-тяф-тяф - что
никоим образом не придало Вильме бодрости.
Она поднялась на ноги и увидела Пита, осторожно спускавшегося со
ступенек крыльца.
- Вильма, ты что, упала? Как ты себя чувствуешь?
- Да, - завопила она что было сил. - Да, я упала! Я прекрасно себя
чувствую! Включи же наконец свет, черт тебя подери!
- Ты ушиб...
- ВКЛЮЧИ СВЕТ, ТЕБЕ ГО-ВО-РЯТ! - прорычала она не своим голосом и
вытерла руку о куртку. Теперь и куртка была выпачкана липкой грязью.
Вильма впала в такую ярость, что перед глазами заплясали красные
горошинки в такт стучащей в висках крови. Но больше всего она была зла
на себя, за то что испугалась. Хоть и на секунду.
Тяф-тяф-тяф!
Теперь уже заливался кабыздох на другом участке. Господь свидетель,
как она ненавидела собак, особенно тех, что лаяли.
Темная фигура Пита поднялась по ступенькам, дверь открылась, рука его
просунулась внутрь и, наконец, двор до самого конца залил яркий поток
света.
Вильма оглядела себя и увидела жирные мазки грязи по всему фасаду
своей новой осенней куртки. Она с силой провела рукой по лицу и поняла,
что оно тоже покрыто слоем бурой грязи. Она чувствовала, как липкие
холодные ручейки текут по спине.
- Грязь! - Вильма была настолько потрясена, что не верила своим
глазам и ощущениям, не понимала что разговаривает вслух. Кто мог такое
сделать? Кто осмелился?
- Что ты сказала, дорогая? - переспросил Пит. Он шел ей навстречу и
теперь остановился в нескольких шагах. Лицо Вильмы строило такие
гримасы, что Питеру Ержику это показалось чересчур опасным: как будто
под кожей у нее завелся целый клубок ядовитых змей.
- Грязь! - визжала Вильма, протягивая руки к Питу. Жирные бурые
брызги полетели с ее пальцев в его сторону. - Грязь, говорю! Грязь!
Пит смотрел через ее плечо и постепенно до него начинал доходить
смысл воплей. Нижняя челюсть у него отвалилась. Вильма обернулась и
посмотрела по направлению его взгляда. Поток света, вырвавшийся из
кухни, осветил бельевые веревки и с беспощадностью обнажил то; что нужно
было скрыть. Простыни, которые она утром вывесила чистыми, теперь
спускались с прищепок грязным старым тряпьем; они были не просто
облеплены грязью, они ею были покрыты сплошь, они были в грязь закованы.
Вильма обвела взглядом огород и заметила ямы на тех местах, откуда
грязь зачерпывали. В траве осталась протоптанная тропинка, по которой
носился взад и вперед метатель грязи; носился, зачерпывал, носился,
швырял.
- Проклятье! - снова завопила Вильма.
- Вильма... дорогая... вернись в дом и я... - у него просветлел
взгляд, как только в голову пришла счастливая мысль: - Я согрею тебе
чаю.
- К чертовой бабушке твой чай! - голос Вильмы взвился на самую
вершину визга, и тут же захлебнулся лаем пес Хэйверхиллов: Тяф-тяф-тяф!
Как она ненавидит собак. Господи, ты видишь, ты слышишь, как я их
ненавижу? Проклятые громкоголосые, исчадия ада!
Гнев переполнял Вильму, и, переполненная, она бросилась назад к своим
простыням, вцепилась в них и стала срывать. Пальцы натянули первую
веревку, вырвавшись, она зазвенела, словно гитарная струна. Простыни
сочными шлепками падали на землю. Со стиснутыми кулаками, сверкающим
взором, словно ребенок в истерике, Вильма сделала один огромный
лягушачий прыжок и оказалась на самой вершине простынной кучи. Куча
влажно зашипела, осела и выбросила вверх сноп грязных брызг, окатив ими
нижнее белье Вильмы. Это оказалось последней каплей. Она открыла рот и
уж тут вылила из него все, на что была способна. Будь она трижды
проклята, если не найдет того, кто это натворил! Даа, ООНАА НААЙДЕЕТ! Уж
будьте покойны! А когда найдет...
-Что случилось, миссис Ержик? - послышался тревожный голос миссис
Хэйверхилл.
- Ах, так вас растактак. Наливаетесь там у себя чаями да кофеями!
Телевизоры свои вонючие все никак не насмотритесь! Тогда закрывайте свои
охальники, от одного вашего голоса блевать тянет! - орала Вильма.
Она сползла с грязной кучи. Волосы окончательно выбились из-под
платка, и Вильма со злостью откидывала пряди с раскрасневшегося лица.
Эта ублюдочная собака все-таки доведет ее когда-нибудь, доведет...
На этом мысль оборвалась, как будто отключилась. Собаки. Проклятые
кабыздохи!
Кто живет неподалеку от нее, сразу за углом, на Форд Стрит? Минутку,
вкралась ошибка: не кто, а какая безмозглая дура живет сразу за углом со
своей облезлой вонючей псиной по имени Налетчик?
Как это кто? Нетти Кобб, конечно, вот кто. Собака лаяла всю весну,
даже не лаяла, а визжала тем отвратительным щенячьим визгом, откоторого
мурашки по коже бегают, и в конце концов Вильма позвонила Нетти и
сказала, что если та не заставит своего пса замолчать, то ей, Вильме,
придется позаботиться об этом самой. Неделю спустя, после того как
никакого положительного сдвига не произошло (во всяком случае такого,
который Вильма вынуждена была бы признать), она снова позвонила Нетти и
во второй раз предупредила, что та обязана заткнуть своему сучьему
ублюдку глотку, не то ей, Вильме, придется обратиться в полицию. И вот,
той же ночью, когда проклятое собачье отродье снова раззявило свою пасть
и затяфкало, Вильма сдержала обещание.
Приблизительно через неделю после этого Нетти объявилась в магазине.
В отличие от Вильмы она была из тех людей, которым свойственно долго
ворочать мозгами, прежде чем начать действовать. Она терпеливо стояла в
очереди к кассе, где сидела Вильма, хотя не взяла ни единого предмета,
за который надо было платить. Когда ее очередь подошла, она произнесла
своим дребезжащим тоненьким голосочком:
- Прекратите издеваться надо мной и моим Налетчиком, Вильма. Это
хороший, послушный маленький песик и советую вам оставить его в покое и
не доставлять нам обоим неприятности.
Вильма, всегда готовая к бою, была нимало не смущена тем, что
перебранка состоится на рабочем месте, более того, ей скорее это
нравилось.
- Дама, вы даже не представляете себе, что такое настоящие
неприятности. Но если вы не заставите свою собачонку замолчать, обещаю
вам это подробно объяснить.
Нетти, бледная как мел, резко щелкнула замком своей сумочки и с такой
силой вцепилась в нее, что вздулись вены на руках кистей до самых
локтей.
- В таком случае и я вас предупреждаю.
- Ой, ой, испугала! Ну я прямо описалась от страха! - крикнула ей
вслед Вильма (предстоящий бой всегда приводил ее в прекрасное
расположение духа), но Нетти не обернулась, только прибавила шагу.
После этого собака затихла, что несколько разочаровало Вильму, так
как весна выдалась в целом скучная. Пит тоже не давал никаких поводов
поцапаться, и посему Вильма пребывала в такой тоске, которую не в силах
была рассеять даже пробивающаяся первая травка и листва. Расцветить и
украсить ее жизнь могла бы только настоящая схватка. И Вильма
радовалась, предвкушая таковую даже с таким не слишком достойным
противником, как Нетти Кобб. Но после того, как собака замолчала и
повела себя благопристойно, Вильма стала задумываться о том, чтобы
выстрелить по другой цели.
И вдруг одной майской ночью собака залаяла снова. Продолжалось это
совсем недолго, но все же Вильма поспешила к телефону, чтобы позвонить
Нетти (она уже давно записала ее номер телефона на видном месте, чтобы в
случае необходимости не терять времени).
Без какого-либо вступления и предисловия она приступила прямо к делу.
- Говорит Вильма Ержик, дорогуша. Я ведь тебя предупреждала, что если
ты не заткнешь глотку своей собаке, я сделаю это сама.
- Но ведь он уже замолчал, - отчаянно крикнула Нетти. - Я забрала его
в дом, как только вернулась и услышала, что он залаял. Оставьте меня и
Налетчика в покое! Предупреждаю вас! Не оставите - пожалеете!
- Помни мои слова, - сказала Вильма. - С меня довольно. В следующий
раз как только он вякнет, я больше полицию беспокоить не буду. Приду
сама и перережу ему глотку.
Она повесила трубку, прежде чем Нетти успела ответить. Основное
правило ведения боя с врагом (соседями, родственниками, супругом) -
оставить за собой последнее слово.
С тех самых пор собака молчала. То есть может быть и не всегда
молчала, но Вильма лая не слышала. Во-первых, на самом деле, если
сказать честно, ее никогда этот лай глобальным образом не беспокоил, она
вспоминала о нем только от нечего делать, а, во-вторых, дело теперь
нашлось, поскольку она отыскала гораздо более достойное применение своим
боевым талантам - женщину, которая владела симпатичным ателье в Касл
Вью. И поэтому она почти начисто забыла о существовании Нетти и
Налетчика.
Но, может быть, Нетти о ней не забыла? Вильма ее видела накануне в
новом магазине. И если бы взгляды могли убивать, думала она, то лежать
ей бездыханной на полу того самого магазина.
Стоя теперь над кучей своего испорченного белья, Вильма вспоминала
страх и отвращение во взгляде Нетти, вспоминала, какая брезгливая
гримаса исказила лицо этой суки, как презрительно искривились ее губы,
показав на мгновение полоску зубов.
Вильме было хорошо знакомо выражение ненависти, и именно его она
увидела вчера на лице Нетти. Предупреждаю вас... вы пожалеете.
- Вильма, пошли домой, - сказал Пит и осторожно положил ей на плечо
руку. Она резким движением сбросила ее.
- Оставь меня в покое.
Пит отступил на шаг.
Может быть, она тоже забыла, подумала Вильма. Во всяком случае до
того, как увидела меня вчера в магазине, а, может быть, что-нибудь
задумала (я вас предупреждала), что-нибудь выпекала в своих
полурасплавленных мозгах и, увидев ее в магазине, приняла решение.
Теперь она была почти убеждена, что только Нетти, из тех, с кем она
мельком виделась за последние несколько дней, могла иметь к ней
претензии. Были и другие в городе, кто не пылал к Вильме любовью, но
такую грязную трусливую шутку могла сыграть только Нетти, и уж очень эта
шутка совпадала по содержанию с тем взглядом, который она на нее бросила
в новом магазине. Некий затаенный страх и угроза одновременно.
(Вы пожалеете.)
И еще ненависть. Она сама походила на собаку, которая готова укусить,
но только когда жертва повернется спиной.
Все, нет никаких сомнений, что это Нетти Кобб. Чем больше она думала
об этом, тем более крепла уверенность. И то, что она натворила -
непростительно. Не потому, что простыни испорчены. Не потому, что
поступок мерзкий и трусливый. И даже не потому, что он мог быть совершен
только человеком, у которого с мозгами не все в порядке.
Непростительно потому, что Вильма испугалась. Правда, на одно
короткое мгновение, когда нечто липкое и холодное, словно рука чудовища,
шлепнула ее по лицу, но и этого мгновения страха было вполне достаточно.
