вызволить из дерева, не сломав. Добыть вещицу целиком никогда не полу-
чалось, но, действуя крайне осторожно и аккуратно, порой удавалось
извлечь немало.
В шишке на боку пня что-то было. Эдди подумал, что ножом Роланда, по-
жалуй, сможет освободить довольно много. Таким острым, таким удобным
резцом ему никогда еще не приходилось работать.
В дереве что-то терпеливо дожидалось, чтобы кто-нибудь - кто-нибудь
вроде Эдди! - пришел дать ему волю. Освободить.
"О, гляньте-ка на нашего маменькиного сынка! Что сегодня мастерим, тю-
тя? Домик для куколки? Ночной горшочек для своей писюльки-масюльки?
Рогатку, чтоб можно было прикидываться, будто охотишься на кролей, как
большие пацаны? О-о-о. какая ПГЕЛЕСТЬ!"
Эдди обуял стыд, ощущение, что он совершает нечто дурное; его затопило
острое сознание того, что это - тайна, которую должно сохранить любой
ценой. а потом он - в который раз - вспомнил, что Генри Дийн, превра-
тившийся со временем в великого мудреца и выдающегося торчка, мертв.
Осознание этого факта все еще не утратило способности заставать Эдди
врасплох, оно продолжало задевать за живое, заставляя когда горевать,
когда злиться, а порой испытывать чувство вины. В этот день, за два
дня до того, как из зеленых коридоров леса вырвался разъяренный мед-
ведь-исполин, оно поразило молодого человека наиудивительнейшим обра-
зом. Эдди почувствовал облегчение и окрыляющую радость.
Он был свободен.
Осторожно прорезая древесину вокруг основания шишки ножом, позаимство-
ванным у Роланда, Эдди отделил вырост от пня, вернулся с ним на преж-
нее место и уселся под деревом, вертя деревяшку в руках. Он смотрел не
на нее, он смотрел в нее.
Сюзанна закончила возиться с кроликом. Мясо отправилось в горшок над
костром; шкурку она растянула между двух палок, привязав сыромятным
шнуром, мотки которого хранились в кошеле Роланда. Позднее, после ве-
черней трапезы, Эдди возьмется выделывать эту шкурку начисто. Опираясь
на руки, Сюзанна без труда заскользила туда, где, привалясь к высокой
старой сосне, сидел Эдди. Роланд у костра крошил в горшок какие-то за-
гадочные - и без сомнения восхитительные - лесные травы.
- Что поделываем, Эдди?
Эдди обнаружил, что сдерживает нелепое стремление спрятать деревяшку
за спину.
- Да так, ничего,- сказал он.- Вот подумал. ну. может, вырезать
что-нибудь.- Он помолчал, потом прибавил: - Правда, я по этой части не
большой мастак.- Говорил он так, словно старался убедить Сюзанну.
Сюзанна озадаченно взглянула на Эдди. Она, казалось, совсем уже собра-
лась что-то сказать, но мгновение спустя просто пожала плечами и уда-
лилась, оставив Эдди в покое. Она понятия не имела, отчего юноша слов-
но бы стыдился потратить немного времени на резьбу (ее-то отец только
и делал, что резал да строгал), но полагала: если это требует отдель-
ного разговора, то в свое время Эдди такой разговор заведет.
Эдди понимал, что чувствовать себя виноватым бессмысленно и глупо, но
при этом сознавал: ему удобнее работать, когда он в лагере один. Похо-
же, старые привычки иногда отмирают очень неохотно. Победа над герои-
ном, оказывается, сущие пустяки по сравнению с победой над своим детс-
твом.
Эдди неожиданно для себя обнаружил, что, когда Роланд с Сюзанной поки-
дают лагерь ради охоты, упражнений в стрельбе или весьма своеобразных
уроков стрелка, он трудится над своим куском дерева на удивление споро
и со все возрастающим наслаждением. Да, там, внутри, кое-что было, тут
Эдди не ошибся. Предмет простых очертаний, и нож Роланда вызволял его
с пугающей легкостью. Эдди думал извлечь эту нехитрую штуку из дере-
вяшки почти целиком, а значит, праща действительно могла стать настоя-
щим оружием. Может, она и не шла ни в какое сравнение с большими ре-
вольверами Роланда - пусть, все равно это было нечто, сделанное собс-
твенными руками Эдди. Что-то свое. И эта мысль очень радовала юношу.
Он не услышал испуганного карканья первых поднявшихся в небо ворон. Он
уже представлял себе - предвкушал - как в очень скором времени, воз-
можно, увидит дерево с плененным в нем луком.
Эдди услышал приближение медведя раньше Роланда и Сюзанны, но ненамно-
го: молодого человека сковывало глубокое оцепенение, порожденное той
сосредоточенностью, что сопутствует творческому порыву в миг, когда
тот наиболее мощен и сладостен. Почти всю жизнь Эдди такие порывы по-
давлял, и этот завладел им безраздельно. Эдди стал добровольным узни-
ком.
Из этого оцепенения его вырвал не треск падающих деревьев, а короткий
гром револьверного выстрела на юге. Улыбаясь, Эдди поднял голову и об-
сыпанной опилками рукой откинул волосы со лба. Он сидел, привалясь к
высокой сосне, на поляне, ставшей их домом, в скрещенье ложащихся на
лицо лучей зелено-золотого лесного света, и был в эту минуту действи-
тельно красив - молодой человек с непокорными темными волосами, кото-
рые все время норовили рассыпаться по высокому лбу; молодой человек с
энергичным подвижным ртом и светло-карими глазами.
Его взгляд на мгновение перекочевал ко второму револьверу Роланда,
свисавшему на ремне с ближней ветки, и Эдди вдруг обнаружил, что с лю-
бопытством размышляет над тем, давно ли Роланд перестал уходить куда
бы то ни было без того, чтобы у него на боку не висел хоть один из его
легендарных револьверов. Этот вопрос привел Эдди к двум другим.
Сколько ему лет, этому человеку, выдернувшему их с Сюзанной из родного
мира и родных когда? И, что более существенно, что с этим человеком
творится?
Сюзанна обещала затронуть эту тему. если отстреляется хорошо и если от
общения с ней шерсть у Роланда не встанет дыбом. Эдди не думал, что
Роланд сразу же выложит все как на духу, но пришла пора дать долговя-
зому уроду понять: они знают, что что-то неладно.
- Захочет Господь - будет вода,- проговорил Эдди, возвращаясь к своему
занятию. На губах у него играла едва заметная улыбочка. Они с Сюзанной
уже нахватались присказок от Роланда. а он - от них. Почти как если бы
они были половинками единого целого.
В чаще неподалеку повалилось дерево, и Эдди мигом вскочил, с наполови-
ну вырезанной пращой в одной руке и ножом Роланда - в другой. Молодой
человек наконец насторожился и с колотящимся сердцем уставился через
поляну туда, откуда донесся шум. Что-то приближалось. Теперь-то Эдди
было слышно, как оно шумно, по-хозяйски ломится сквозь кусты, и он с
горечью подивился, что заметил это так поздно. В далеком уголке его
сознания тоненький голосок пропищал: поделом тебе. Не делай ничего
лучше Генри, не трепли брату нервы.
С прерывистым надсадным треском упало еще одно дерево. Эдди, смотрев-
ший в проход, образованный неровным строем высоких елей, увидел, как в
неподвижный воздух поднялось облако древесной пыли. Существо, повинное
в появлении этого облака, вдруг заревело - свирепо, так, что кровь
стыла в жилах.
Здоровущий, сука, кто он ни есть.
Бросив деревяшку на землю, Эдди метнул нож Роланда в дерево, росшее в
пятнадцати футах слева. Нож сделал в воздухе двойное сальто и, задро-
жав, вонзился в ствол по середину лезвия. Эдди протянул руку к ветке,
на которой висела кобура стрелка, выхватил револьвер и взвел курок.
Остаться или дать тягу?
Но молодой человек обнаружил, что больше не может позволить себе рос-
кошь решать этот вопрос. Тварь была не только огромной, но и быстрой,
и бежать было поздно. В проходе между деревьями с северной стороны по-
ляны, куда он смотрел, ему начали открываться исполинские очертания -
силуэт, поспорить вышиною с которым могли лишь самые высокие деревья.
Гигант тяжело и неуклюже шел прямо на юношу. Взгляд чудовища уперся в
Эдди Дийна, и оно вновь заревело.
- Мама родная, шиздец,- прошептал Эдди, когда очередное дерево согну-
лось, выстрелило, точно пушка, и с громким треском рухнуло на лесную
подстилку, подняв облако пыли и сухой хвои. Теперь зверь - медведь
ростом с Кинг-Конга - ломая сучья, надвигался на поляну. Земля дрожала
у него под ногами.
"Что будешь делать, Эдди? - внезапно спросил Роланд.- Думай! Это
единственное преимущество, какое есть у тебя перед оным зверем. Что ты
будешь делать?"
Что оного зверя удастся убить, Эдди не думал. Из базуки - может быть,
но из стрелкова сорок пятого калибра - нет. Можно было бы убежать, но
ему отчего-то казалось, что наступающий на поляну зверь при желании
способен проявить изрядное проворство. Эдди догадывался, что вероят-
ность окончить жизнь раздавленным в лепешку пятой медведя-великана
составляет добрых пятьдесят процентов.
Так на что решиться? Остаться и стрелять или бежать отсюда как угоре-
лому?
Эдди пришло в голову, что есть и третий вариант: можно взобраться на-
верх.
Он повернулся к дереву, о которое опирался спиной. Это была огромная
вековая сосна, бесспорно, самое высокое дерево в этой части леса. Ее
первая ветвь развернула свой зеленый перистый веер в восьми футах от
земли. Эдди снял револьвер с курка, сунул за пояс штанов, подпрыгнул,
ухватился за ветку и лихорадочно подтянулся. За его спиной вновь зычно
взревел ворвавшийся на поляну медведь.
Молодой человек так или иначе непременно стал бы его добычей, и висеть
бы тогда кишкам Эдди Дийна веселыми яркими нитями на нижних ветвях
сосны, если бы в этот миг медведь опять не расчихался. Подняв на месте
бывшего костра черную тучу пепла, зверь замер, согнувшись чуть ли не
вдвое и уперев передние лапищи в огромные ляжки, отчего на мгновение
сделался похож на старика в шубе - на простуженного старика. Он чихал
и чихал - АП-ЧХИ! АП-ЧХИ! АП-ЧХИ! - и от его морды летели мириады па-
разитов. Горячая струя мочи била между лап в кострище, с шипением раз-
мывая россыпь угольков.
Не тратя попусту дарованные ему несколько дополнительных решающих се-
кунд, Эдди с обезьяньим проворством взлетел на сосну, остановившись
лишь раз, чтобы убедиться, что револьвер по-прежнему крепко сидит за
поясом его штанов. Эдди владел ужас; он уже наполовину убедил себя,
что погибнет (чего же и ждать, когда рядом нету Генри, который бы
Приглядывал за ним),- и все равно в голове у юноши клокотал безумный
смех.
"Положение безвыходное,- подумал Эдди.- Не хило, а, фанаты? Загнан на
дерево Медведзиллой".
Тварь снова подняла голову - солнце короткими ослепительными вспышками
заиграло на вращающейся штуке меж ее ушей - и атаковала дерево Эдди.
Высоко занеся лапу, медведь ударил, намереваясь сшибить молодого чело-
века с сосны, как шишку. Эдди перемахнул на следующий сук. В тот же
миг огромная лапа переломила ветку, на которой он только что стоял,
пропоров и сорвав с Эдди ботинок. Ошметки разодранного надвое башмака
отлетели прочь.
"Ничего-ничего, все нормально,- думал Эдди.- Если хочешь, братец Мед-
ведь, забери оба. Чертовы штиблеты все равно давно сносились".
Медведь заревел и хлестнул по дереву, оставив в древней коре глубокие
раны, из которых потекла прозрачная живица. Эдди, не останавливаясь,
судорожно карабкался вверх по редеющим ветвям. Осмелившись мельком
глянуть вниз, он уперся взглядом прямо в мутные глаза медведя. Фоном
для запрокинутой головы зверя служила поляна, превратившаяся в мишень
с грязным пятном раскиданного кострища вместо яблочка.
- Промахнулся, гнида косма.- начал молодой человек, и тут медведь, не
опуская головы, чтобы видеть Эдди, чихнул. Эдди немедленно залило го-
рячей слизью, замешанной на тысячах белых червячков. Они отчаянно из-
вивались у него на руках, на рубахе, на шее и на лице.
Пронзительно вскрикнув от неожиданности и отвращения, Эдди принялся
прочищать глаза и рот, потерял равновесие и едва успел вовремя заце-
питься сгибом руки за соседнюю ветку. Удерживаясь таким образом, он
отряхивался, ожесточенно, всей пятерней, стирая с себя как можно боль-
