поддался. Околдовала его узкая, шелковистая куртка Варнавы, а сейчас тот
расстегнул пуговицы, и снизу вылезла грубая, грязно-серая, латаная и
перелатанная рубаха, обтягивавшая мощную, угловатую, костистую грудь
батрака. И вся обстановка не только ничему не противоречила, но еще ухудшала
впечатление, и старый подагрик-отец, передвигавшийся скорее ощупью, при
помощи рук, медленно шаркая окостеневшими ногами, и мать со сложенными на
груди руками, еле-еле семенившая мелкими шажками из-за невероятной своей
толщины. Оба они -- и отец и мать -- сразу, как только К. вошел, двинулись
ему навстречу, но все еще никак не могли подойти поближе. Обе сестры --
блондинки, похожие друг на друга и на Варнаву, только грубее чертами лица,
высокие плотные девки -- обступили пришедших, дожидаясь хоть какого-нибудь
приветствия от К. Но он ничего не мог выговорить: ему казалось, что тут, в
Деревне, каждый человек что-то для него значил, да, наверно, так оно и было,
и только эти люди никак его не касались. И если бы он мог самостоятельно
найти дорогу на постоялый двор, он тотчас же ушел бы отсюда. Его никак не
привлекала возможность пойти в Замок с Варнавой утром. Он хотел бы
проникнуть туда вместе с Варнавой незаметно, ночью, да и с тем Варнавой,
каким он ему раньше казался, с человеком, который был ему ближе всех, кого
он до сих пор здесь встречал, и о котором он, кроме того, думал, будто он,
вопреки своей скромной с виду должности, тесно связан с Замком. Но с членом
подобного семейства, с которым он так неотъемлемо был связан -- он уже сидел
с ним за столом, -- с человеком, которому явно не разрешалось даже ночевать
в Замке, с ним об руку, среди бела дня явиться в Замок было немыслимо --
смешное, безнадежное предприятие.
К. присел на подоконник, решив провести так всю ночь и вообще никаких
услуг от этого семейства не принимать. Жители Деревни, которые его прогоняли
или испытывали перед ним страх, казались ему гораздо менее опасными: они, в
сущности, предоставляли его самому себе и тем помогали внутренне собрать все
свои силы, но такие мнимые помощники, которые, вместо того чтобы отвести его
в Замок, слегка замаскировавшись, вели к себе домой, такие люди его сбивали
с пути, волей или неволей подтачивали его силы. На приглашение сесть к
семейному столу К. не обратил внимания и, опустив голову, остался на своем
подоконнике.
Тогда Ольга, более мягкая из сестер, даже с некоторой девичьей
робостью, встала и, подойдя к К., попросила его к столу. Хлеб и сало уже
нарезаны, пиво она сейчас принесет. "Откуда?" -- спросил К. "Из трактира",
-- сказала она. К. обрадовался случаю. Он попросил ее не приносить пива, а
просто проводить его до постоялого двора, у него там осталась важная работа.
Однако выяснилось, что она собирается идти не так далеко, не на его
постоялый двор, а в другую, гораздо более близкую гостиницу "Господский
двор". Но К. все же попросился проводить ее, быть может, подумал он, там
найдется место переночевать: какое бы оно ни было, он предпочел бы его самой
лучшей кровати в этом доме. Ольга ответила не сразу и оглянулась на стол. Ее
брат встал, кивнул с готовностью и сказал: "Что же, если господину так
угодно!" Это согласие едва не заставило К. отказаться от своей просьбы: если
Варнава соглашается, значит, это бесполезно. Но когда начали обсуждать,
впустят ли К. вообще в гостиницу, и все высказали сомнение, К. стал
настойчиво просить взять его с собой, даже не стараясь выдумать благовидный
предлог для такой просьбы, -- пусть это семейство принимает его таким, какой
он есть, он почему-то их совсем не стеснялся. Немного сбивала его только
Амалия своим серьезным, прямым, неуступчивым, даже чуть туповатым взглядом.
Во время недолгой дороги к гостинице -- К. вцепился в Ольгу, иначе он не
мог, и она его почти тащила, как раньше тянул ее брат, -- он узнал, что эта
гостиница, в сущности, предназначена только для господ из Замка, когда дела
приводят их в Деревню, они там обедают, а иногда и ночуют. Ольга говорила с
К. тихо и как бы доверительно, было приятно идти с ней, почти как раньше с
ее братом. И хотя К. не хотел поддаваться этому радостному ощущению, но
отделаться от него не мог.
--------
3. Фрида
Гостиница была внешне очень похожа на постоялый двор, где остановился
К. Видно, в Деревне вообще больших внешних различий ни в чем не делали, но
какие-то мелкие различия замечались сразу -- крыльцо было с перилами, над
дверью висел красивый фонарь. Когда они входили, над ними затрепетал кусок
материи -- это было знамя с графским гербом. В прихожей они сразу
натолкнулись на хозяина, обходившего, как видно, помещения: своими
маленькими глазками то ли сонно, то ли пристально он мимоходом оглядел К и
сказал: "Господину землемеру разрешается входить только в буфет". "Конечно,
-- сказала Ольга, тут же вступаясь за К., -- он только провожает меня". Но
неблагодарный К. отнял руку у Ольги и отвел хозяина в сторону. Ольга
терпеливо осталась ждать в углу прихожей. "Я бы хотел здесь переночевать",
-- сказал К. "К сожалению, это невозможно, -- сказал хозяин, -- вам,
очевидно, ничего не известно. Гостиница предназначена исключительно для
господ из Замка". "Может быть, таково предписание, -- сказал К. -- но
пристроить меня на ночь где-нибудь в уголке, наверно, можно". "Я был бы
чрезвычайно рад пойти вам навстречу, -- сказал хозяин. -- Но, не говоря уже
о строгости предписания, о котором вы судите как посторонний человек,
выполнить вашу просьбу невозможно еще потому, что господа из Замка
чрезвычайно щепетильны, и я убежден, что один вид чужого человека, особенно
без предупреждения, будет им невыносим. Если я вам позволю тут переночевать,
а вас случайно -- ведь случай всегда держит сторону господ -- увидят тут, то
не только я пропал, но и вы сами тоже. Звучит нелепо, но это чистая правда".
Этот высокий, застегнутый на все пуговицы человек, который, уперев одну руку
в стену, а другую в бок, скрестив ноги и слегка наклонившись к К.,
разговаривал с ним так доверительно, казалось, не имел никакого отношения к
Деревне, хотя его темная одежда походила на праздничное платье крестьянина.
"Я вам вполне верю, -- сказал К., -- да и важность предписания я никак не
преуменьшаю, хотя и выразился несколько неловко. Но я хотел бы обратить ваше
внимание только на одно: у меня в Замке значительные связи, и они вскоре
станут еще значительнее, а это вас защитит от опасности, которая может
возникнуть из-за моей ночевки тут, и мои знакомства вам порукой в том, что я
в состоянии полностью отплатить за любую, хотя бы мелкую услугу". "Знаю, --
сказал хозяин и повторил еще раз: -- Это я знаю". К. уже хотел уточнить свою
просьбу, но слова хозяина сбили его, и он только спросил: "А много ли господ
из Замка ночует сегодня у вас?" "В этом отношении сегодня удачный день, --
сказал хозяин как-то задумчиво, -- сегодня остался только один господин". Но
К. все еще не решался настаивать, хотя надеялся, что его уже почти приняли,
и он только осведомился о фамилии господина из Замка. "Кламм", -- сказал
хозяин мимоходом и обернулся навстречу своей жене, которая выплыла, шумя
очень поношенным, старомодным платьем, -- перегруженное множеством рюшей и
складок, платье все же выглядело вполне нарядно, оно было городского покроя.
Она пришла за хозяином -- господин начальник что-то желает ему сказать.
Уходя, хозяин обернулся к К., словно решать вопрос о ночевке должен не он, а
сам К. Но К. ничего не мог ему сказать, он совершенно растерялся, узнав, что
именно его начальник оказался тут. Не отдавая себе отчета, он чувствовал
себя гораздо более связанным присутствием Кламма, чем предписаниями Замка.
К. вовсе не боялся быть тут пойманным в том смысле, как это понимал хозяин,
но для него это было бы неприятной бестактностью, как если бы он из
легкомыслия обидел человека, которому он обязан благодарностью; вместе с тем
его очень удручало, что в этих его колебаниях уже явно сказывалось столь
пугавшее его чувство подчиненности, зависимости от работодателя и что даже
тут, где это ощущение было таким отчетливым, он никак не мог его побороть.
Он стоял, кусая губы, и ничего не говорил. Прежде чем исчезнуть за дверью,
хозяин еще раз обернулся и взглянул на К. Тот посмотрел ему вслед, не
двигаясь с места, пока не подошла Ольга и не потянула его за собой. "Что
тебе понадобилось от хозяина?" -- спросила Ольга. "Хотел здесь
переночевать", -- сказал К. "Но ведь ты ночуешь у нас?" -- удивилась Ольга.
"Да, конечно", -- сказал К. и предоставил ей самой разобраться в смысле этих
слов.
В буфете -- большой, посредине совершенно пустой комнате -- у стен
около пивных бочек и на них сидели крестьяне, но совершенно другие, чем на
постоялом дворе, где остановился К. Они были одеты чище, в серо-желтых,
грубой ткани платьях, с широкими куртками и облегающими штанами. Все это
были люди небольшого роста, очень похожие с первого взгляда друг на друга, с
плоскими, костлявыми, но румяными лицами. Сидели они спокойно, почти не
двигаясь, и только неторопливым и равнодушным взглядом следили за вновь
пришедшими. И все же оттого, что их было так много, а кругом стояла такая
тишина, они как-то подействовали на К. Он снова взял Ольгу под руку, как бы
объясняя этим свое появление здесь. Из угла поднялся какой-то мужчина,
очевидно знакомый Ольги, и хотел к ней подойти, но К., прижав ее руку,
повернул ее в другую сторону. Никто, кроме нее, этого не заметил, а она не
противилась и только с улыбкой покосилась в сторону.
Пиво разливала молоденькая девушка по имени Фрида. Это была невзрачная
маленькая блондинка, с печальными глазами и запавшими щеками, но К. был
поражен ее взглядом, полным особого превосходства. Когда ее глаза
остановились на К., ему показалось, что она этим взглядом уже разрешила
многие вопросы, касающиеся его. И хотя он сам и не подозревал об их
существовании, но ее взгляд убеждал его, что они существуют. К. все время
смотрел на Фриду издалека, даже когда она заговорила с Ольгой. Дружбы между
Ольгой и Фридой явно не было, они только холодно обменялись несколькими
словами. К. хотел их подбодрить и потому непринужденно спросил: "А вы знаете
господина Кламма?" Ольга вдруг расхохоталась. "Чего ты смеешься?" --
раздраженно спросил К. "Вовсе я не смеюсь", -- сказала она, продолжая
хохотать. "Ольга еще совсем ребенок", -- сказал К. и перегнулся через
стойку, чтобы еще раз поймать взгляд Фриды. Но она опустила глаза и тихо
сказала: "Хотите видеть господина Кламма?" К. спросил, как это сделать. Она
показала на дверь тут же, слева от нее. "Тут есть глазок, можете через него
посмотреть". "А что скажут эти люди?" -- спросил К., но она только
презрительно выдвинула нижнюю губку и необычайно мягкой рукой потянула К. к
двери. И через маленький глазок, явно проделанный для наблюдения, он увидел
почти всю соседнюю комнату.
За письменным столом посреди комнаты в удобном кресле с круглой спинкой
сидел, ярко освещенный висящей над головой лампой, господин Кламм. Это был
толстый, среднего роста, довольно неуклюжий господин. Лицо у него было без
морщин, но щеки под тяжестью лет уже немного обвисли. Черные усы были
вытянуты в стрелку. Криво насаженное пенсне поблескивало, закрывая глаза.
Если бы Кламм сидел прямо у стола, К. видел бы только его профиль, но, так
как Кламм резко повернулся в его сторону, он смотрел прямо ему в лицо. Левым
локтем Кламм опирался о стол, правая рука с зажатой в ней сигарой покоилась
