- Рад познакомиться, - сказал я. - Вы, наверное, страшно
образованный человек, я таких изысканных выражений ни от
кого не слыхал... Нас притащили сюда без всяких объяснений,
всех взяли, даже спавшего Лемуэля и подвыпившего па.
- Я бы тоже с удовольствием шарахнул стаканчик-другой, -
заметил мистер Амбрустер. - Может, тогда у меня не лезли бы
глаза на лоб оттого, что ты ходишь, не касаясь ногами пола.
Я действительно был несколько выбит допросом из колеи и
забылся. Получилось, что я на глазах у чужих валяю дурака.
Я рассыпался в извинениях.
- Ничего, ничего, я давно всего этого ждал, - заворочался
мистер Амбрустер и поскреб щетину на щеках. - Пожил я,
покуролесил в свое удовольствие, вот и начал ум за разум
заходить... Почему же, однако, вас всех арестовали?
- Они говорят, из-за реактора, где мы расщепляем уран, но
это ерунда. Зачем я буду щепать уран? Вот лучину щепать -
другое дело...
- Отдай ты им этот реактор, а то не отвяжутся. Здесь
идет крупная политическая игра - через неделю выборы.
Начали было поговаривать о реформах, да старина Гэнди всем
глотки заткнул.
- Все это очень интересно, но нам надо поскорей домой.
- А где вы живете?
Я сказал, и мистер Амбрустер задумался:
- Наверное, ваш дом на той реке, то есть ручье... на
Большой Медведице?
- Там даже не ручей, а ручеек.
- Гэнди называет его рекой Большой Медведицы! -
рассмеялся мистер Амбрустер. - И заработал на этом названии
кучу денег! Ручей пятьдесят лет как высох, но десять лет
назад Гэнди построил на нем дамбу ниже вашей мельницы и
отхватил жирный куш. Дамба так и называется - Гэнди-дамба.
- Неужели он сумел обратить дамбу в деньги?
- Ага, значит, сам дьявол этого не может? А Ганди может.
У него в руках газеты, а это все равно что открытый
банковский счет, хо-хо! Гэнди взял и провел себе
ассигнования на строительство... Кажется, за нами.
Вошел человек со связкой ключей и увел мистера
Амбрустера. Скоро пришли и за мной. Я очутился в большой
ярко освещенной комнате, где были и па, и ма, и
Неотразимчик, и мистер Амбрустер, и еще какие-то рослые
парни с пистолетами. Кроме них, там сидел тощий сморщенный
коротышка с голым черепом и подлыми глазенками. Этого
лысого все слушались и называли мистером Гэнди.
- Мальчишка, по-моему, довольно глуповат, - заговорил
мистер Амбрустер, когда я вошел. - Если он и сделал что
плохое, то не нарочно.
Однако на него прикрикнули и стукнули по голове, а этот
мистер Гэнди взглянул из угла на меня по-змеиному и спросил:
- Кто вам помогает, мальчик? Кто построил атомную
электростанцию в сарае? Отвечай правду, или тебе сделают
больно.
Я так поглядел на него, что меня немедленно тоже стукнули
по макушке. Вот чудаки, не знают, какая крепкая у Хогбенов
голова. Меня дикари пробовали каменными топорами по голове
бить, да все племя до того уморилось, что пикнуть сил не
хватило, когда я их стал потом топить. Но мой сосед по
камере заволновался.
- Послушайте, мистер Гэнди... Я, конечно, понимаю, какая
грандиозная сенсация будет, если вы докопаетесь, кто
смастерил реактор, только вы и без того победите на выборах.
А вдруг там и нет никакого реактора?
- Я знаю, кто его построил, - сказал мистер Гэнди. -
Беглые нацистские преступники или предатели-физики. Я не
успокоюсь, пока не найду виновных.
- Ого, значит, вам нужен шум на всю Америку, - сказал
мистер Амбрустер. - Наверное, метите в губернаторы или в
сенаторы, а то и на самую верхотуру?
- Мальчишка что-нибудь тебе рассказывал? - спросил
мистер Гэнди.
Мистер Амбрустер сказал, что я ничего не говорил. Тогда
они принялись за Лемуэля, но только зря потеряли время. Наш
Неотразимчик любил и умел спать. Вдобавок при его лени он
не давал себе труда дышать во сне, и люди мистера Гэнди даже
засомневались, жив ли он.
Па тем временем успел связаться со своими приятелями
ферментами, и от него тоже ничего нельзя было добиться. Они
попробовали вразумить его куском шланга, но он в ответ на
удары только глупо хихикал, и мне было ужасно стыдно.
Зато ма не посмели пальцем тронуть. А если кто подходил
к ней, она вся бледнела, покрывалась испариной, вздрагивала,
и наглец отлетал прочь, словно от здоровенного толчка.
Помню, как-то один дока сказал, будто у нее в организме есть
орган вроде ультразвукового лазера. Но это вранье и ученая
тарабарщина! Ма просто испускала свист, которого никто не
слышал, и направляла его в цель, как охотник пулю в глаз
белки. Я и сам так мог.
Наконец мистер Гэнди приказал отправить всех обратно в
тюрьму, пригрозив еще взяться за нас всерьез. Неотразимчика
выволокли, остальных развели по камерам.
Мистер Амбрустер стонал на нарах, крохотная лампочка с
утиное яйцо освещала его голову и шишку на ней. Пришлось
облучить ему голову невидимыми лучами, действовавшими как
припарка (не знаю, что это были за лучи, но я мог пускать и
такие из глаз). Шишка исчезла, мистер Амбрустер перестал
стонать.
- Ну и в переплет ты попал, Сонк, - проговорил он (еще
раньше я назвал ему свое имя). - У Гэнди планы: о-го-го!
Он уже околпачил Пайпервиль, теперь хочет прибрать к рукам
штат или даже целиком страну... А для этого ему нужно
сперва прогреметь на всю Америку. Заодно и переизбрание в
мэры подмажет, хотя город у него уже в кармане... А может,
там у вас все-таки был реактор?
Я вытаращил глаза.
- Гэнди уверен на все сто, - продолжал мистер Амбрустер.
- Он посылал физиков, и я своими ушами слышал, как они
докладывали про обнаруженный у вас уран-235 и графитовые
стержни. Мой совет: скажи им, кто вам помогал. А то они
напичкают тебя лекарствами, от которых начинаешь говорить
правду.
Однако в ответ я лишь посоветовал мистеру Амбрустеру
отоспаться - меня уже звал папин па. Я вслушивался в его
голос, звучавший в моем мозгу, но перебивал па, успевший
опохмелиться.
- А ну-ка, сынок, выпей, промочи горлышко, - веселился
па.
- Заткнись, несчастная букашка! - строго перебил его
папин па. - Прекрати болтовню и отсоединись. Сонк!
- Да, папин па.
- Надо бы обмозговать план действий...
- А все-таки, почему бы тебе не опохмелиться? - не
отставал па.
- Перестань, па! - не выдержал я. - Имей уважение к
старшим, к своему отцу. И потом, как ты дашь мне
опохмелиться, если мы в разных камерах?!
- Очень просто: свяжу наши жилы, по которым течет кровь,
в одно замкнутое кольцо и перекачаю образовавшийся во мне
алкоголь к тебе. В науке это называется телепатической
трансфузией. Гляди!
Перед моим мысленным взором возникла посланная па схема.
Действительно, все было очень просто. Просто для Хогбенов,
разумеется. Но я еще больше разозлился.
- Не заставляй, па, своего любящего сына терять последнее
уважение к родителю и называть его старым пнем. Не щеголяй
этими теперешними словечками, я же знаю, что ты ни разу
книги в руках не держал, а просто читаешь чужие мысли и
хватаешь верхушки.
- Да ты выпей, выпей! - твердил па.
- Кражи мудрости прямо из чужих голов, - хихикнул папин
па. - Я тоже иногда так делал. А еще я могу быстренько
состряпать у себя в крови возбудителя мигрени и подбросить
его тебе, бездонная ты бочка!.. Теперь, Сонк, твой
проказник па не будет нас прерывать.
- Слушаю тебя, - ответил я. - Как у вас там?
- Мы отлично устроились.
- А малыш?
- И он тоже. Но, Сонк, тебе придется поработать.
Оказывается, все наши нынешние беды от печки, или... как ее
теперь называют?.. От ядерного реактора.
- Я тоже догадался.
- Кто бы мог подумать, что они раскусят нашу печку?
Такими печками пользовались во времена моего деда, у него я
научился их делать. От этих ядерных печек и мы сами,
Хогбены, получились, потому что в них... как же теперь это
называется?.. Здесь, в Пайпервиле, есть ученые люди,
пошарю-ка я у них в головах...
При моих дедах, - через некоторое время продолжил папин
па, - люди научились расщеплять атом. Возникла радиация,
подействовала на гены, и в результате доминантных мутаций
появилось наше семейства. Все Хогбены - мутанты.
- Про это нам вроде еще Роджер Бэкон (1) говорил?
- Ага! Но он был наш приятель и с другими про нас не
распространялся. Если бы в его время люди узнали о наших
необыкновенных способностях, они бы постарались нас всех
сжечь. Даже теперь нам небезопасно являться людям... Со
временем, конечно, мы насчет этого что-нибудь предпримем...
- Я знаю, - прервал я. (Мы, Хогбены, не имеем тайн друг
от друга.)
- А пока у нас получилась закавыка. Люди снова научились
расщеплять атом и догадались, какую такую печку соорудили мы
в курятнике. Нужно ее уничтожить, чтобы от нас отстали.
Однако малыш и я без электричества не обойдемся, и придется
получать его не от ядерной печи, а более сложным путем. Вот
что ты устроишь...
Скоро я принялся за работу.
У меня есть способность поворачивать глаза так, что
становится видна сущность вещей. Глянул я, к примеру, на
оконную решетку, и вижу - вся она состоит из крошечных
смешных штучек, которые трясутся, бестолково топчутся на
одном месте и вообще суетятся, будто верующие, собирающиеся
к воскресной обедне. Теперь их, слышно, называют атомами.
Усыпив предварительно мистера Амбрустера, я начал строить из
атомов, как из кирпичиков, нужные мне комбинации. Вначале,
правда, я ошибся и превратил железную решетку в золотую, но
тут же поправился и растворил ее в воздухе. Очутившись
снаружи, я загнал атомы на старые места, и в окне опять
возникла решетка.
Камера моя находилась на седьмом этаже здания, половину
которого занимала мэрия, а другую - тюрьма. Уже стемнело, и
я вылетел незамеченным. Увязавшуюся за мной сову я сбил
плевком.
Атомную печку охраняла стража с фонарями, пришлось
застыть сверху и все делать на расстоянии. Вначале я
испарил черные штуковины - графит, как их окрестил мистер
Амбрустер. Потом взялся за дрова, или, по его словам, за
уран-235, обратил его в свинец, а свинец - в пыль, и ее
быстро сдуло ветром.
Покончив с реактором, я полетел к истокам ручья. Вода
бежала по его дну тоненькой струйкой, в горах тоже оказалось
сухо, а папин па говорил, воды нам нужно полное русло. Тут
как раз он сообщил мне, что малыш хнычет. Надо бы, конечно,
сперва отыскать надежный источник энергии и уже потом ломать
печку. Оставалось одно - дождь.
Однако раньше я слетал на мельницу, сотворил и поставил
электрогенератор.
Поднявшись в облака, я начал охлаждать одно из них,
разразилась гроза, и хлынул ливень. Но у подножия гор ручей
был по-прежнему сух. После непродолжительных поисков я
заметил провал в дне ручья. Вот отчего пятьдесят лет тут и
воробей не мог напиться!
Я быстренько заделал дыру, на всякий случай отыскал
несколько подземных ключей и вывел их на поверхность, а
затем полетел на мельницу.
Дождь лил как из ведра, и стража, очевидно, ушла
сушиться, подумал я. Но папин па сказал, что, когда
захныкал наш младенец, они позатыкали уши пальцами и с
воплями разбежались кто куда. Он приказал мне осмотреть
мельничное колесо. Починка требовалась небольшая, да и
дерево за несколько веков сделалось мореным. Ну и
хитроумная штука было это колесо! Воды в ручье все
прибывало, а колесо вертелось, и хоть бы хны! В старину
умели строить! Но папин па сказал, что я еще не видел
Аппиеву дорогу, сделанную древними римлянами, - мостовая до
сих пор как новенькая.
Устроив его с малышом, как птенчиков в гнездышке, я
полетел к Пайпервилю. Занималась заря, и теперь за мной
увязался голубь. Пришлось и на него плюнуть, а то нас бы
обоих заметили.
В тюрьме-мэрии по всем этажам бегали служители с
растерянными физиономиями. А ма сообщила мне, что,
обратившись невидимками, они с па и Лемуэлем собрались
посовещаться в большой камере на краю тюремного блока. Да,
забыл сказать, что я тоже сделался невидимым, когда проник в
свою камеру взглянуть, не проснулся ли мистер Амбрустер.
- Папин па известил нас, что все в порядке, - сказала ма.
