пользовался.
- Игрушки...
- Зан, зан, зан. Далекно тайничный... но слова ведь
меняются. Даже для гения этот способ очень мучительный.
Я не то, что они думают. Рэнил-Менс понимал. Рэнил-Менс
- это робот. Все наши врачи - роботы, обученные в
совершенстве выполнять свои обязанности. Но вначале было
тяжело. Лечение... зан, зан, зан, дантро. Нужен сильный
мозг, чтобы выдержать лечение, которое Рэнил-Менс применял
ко мне каждую неделю. Даже для меня, гения, это было...
зан, зан, зан, и они, быть может, хватили через край,
вихревым способом навсегда изгоняя из меня побочные
сигналы...
- Что же это было? - спросил Мак Ферсон. - Что это
было, черт вас побери?
- Нет, - внезапно повалившись на ковер и закрыв лицо
руками, проговорил Хэлисон. - Финтакольцевое и... нет,
нет...
Мак Ферсон подался вперед; он весь покрылся потом; рюмка
выскользнула у него из пальцев.
- Что?!
Хэлисон поднял на него блестящие невидящие глаза.
- Лечение шоком от безумия, - сказал он. - Новое,
ужасное, долгое, долгое, бесконечно долгое лечение, которое
Рэнил-Менс применял ко мне раз в неделю, но теперь я не
против этого лечения, и оно мне нравится, и Рэнил-Менс будет
применять его к Греггу вместо меня, зан, зан, зан и вихревым
способом...
Все теперь стало на свое место. Мягкая мебель,
отсутствие дверей, окна, которые не открывались, игрушки.
Палата в больнице для умалишенных.
Чтобы помочь им и вылечить их.
Шокотерапия.
Хэлисон встал и пошел к открытой двери.
- Хэлисон! - позвал он.
Его шаги замерли в передней. Тихонько доносился его
голос.
- Хэлисон в прошлом. Зан, зан, зан, а я должен найти
Хэлисона, чтобы Хэлисон снова стал цельным. Хэлисон, зан,
зан, зан...
В окна заглянули первые лучи солнца. Наступило утро
четверга.
--------------------------------------------------------
1) - Пого - колдун, герои произведении американской
литературы для детей.
2) - Борис Карлов - американский киноактер,
прославившийся исполнением ролей мистических злодеев.
Генри Каттнер
Сплошные неприятности
Перевод В. Панова
У нашего Лемуэля три ноги, и мы прозвали его
Неотразимчиком. Когда началась война Севера и Юга, Лемуэль
уже подрос, и ему пришлось прятать лишнюю ногу между
лопаток, чтобы не возбуждать подозрений и сплетен. Нога под
одеждой на спине делала его похожим на верблюда, иногда она
дергалась от усталости и била его по позвоночнику, однако
все это не очень беспокоило Лемуэля. Ведь его принимали за
обыкновенного двуногого! И он был счастлив.
Мы, Хогбены, на своем веку не раз попадали в передряги.
Теперь каша заварилась из-за беспечности Неотразимчика. Он
ко всему относился спустя рукава.
Не виделись мы с Лемуэлем лет шестьдесят. Он жил в горах
на Юге, а вся наша семья - в Северном Кентукки. Вначале мы
решили добраться к нему по воздуху, но когда подлетели к
Пайпервилю, собаки на земле невероятно разбрехались, жители
высыпали из домов и уставились на небо. Мы вынуждены были
вернуться. Папин па сказал, что придется отправиться в
гости к родственнику обычным способом, как все люди. Я не
люблю путешествовать ни по суше, ни по морю. Когда мы в
1620 году плыли к Плимут-Року, мне вывернуло всю душу. Куда
приятнее летать! Но с дедом мы никогда не спорили, папин па
у нас глава семьи.
Папин па взял где-то напрокат грузовик и туда уложили все
пожитки. Правда, не сразу нашлось место малышу - он весил
около трехсот фунтов, и коры-то, в которое его поместили,
занимало чудовищно много места. Зато с дедом обошлось без
хлопот: мы положили его в старый джутовый мешок и засунули
под сиденье. Сборы, конечно, легли на мои плечи. Па выпил
пшеничной водки и все только прыгал на голове и напевал:
"Летит планета кувырком, кувырком, кувырком..." А дядюшка
вообще не захотел ехать. Он улегся под ясли в хлеву и
сказал, что погружается лет на десять в спячку.
- И чего вам дома не сидится? - бурчал он. - Полтыщи
лет вы ежегодно весной отправляетесь куда-то мотаться! Нет
уж, я вам больше не компания...
Так и уехали без него.
Когда наши переселились в Кентукки, рассказывали мне, там
было голое место, и пришлось изрядно попотеть, чтобы
устроиться. Однако Неотразимчик не захотел корпеть над
постройкой дома и улетел на юг. Там он зажил тихой
дремотной жизнью, просыпаясь по-настоящему раз в год-два,
чтобы как следует выпить. Лишь тогда с ним налаживалась
мозговая связь.
Оказалось, Лемуэль устроился на развалившейся мельнице в
горах над Пайпервилем. Когда мы подъехали, то первым долгом
увидали на балконе Лемуэлевы бакенбарды. Сам Неотразимчик
похрапывал в опрокинувшемся кресле - очевидно, сон был
приятный, и он не проснулся, когда упал.
Будить мы Лемуэля не стали. Корыто затащили в дом общими
усилиями, а потом па и папин па выгрузили спиртное.
Поначалу у всех было хлопот полон рот - в доме не нашлось
ни крошки. Наш Неотразимчик побил все рекорды сибаритства:
даже не варил горячего. Он приноровился гипнотизировать
обитавших в окрестных лесах енотов, и те сами являлись к
нему на обед. И до чего только может дойти лень! Еноты
очень ловко действуют лапками, и Лемуэль заставлял их
раскладывать костер и самих себя поджаривать. Интересно,
свежевал он зверей или нет? А когда Неотразимчику хотелось
пить, он - стыдно сказать! - собирал над головой небольшую
тучку и устраивал дождь прямо себе в рот.
Впрочем, сейчас нам было не до Лемуэля. Ма раскладывала
вещи, па присосался к кувшину пшеничной, и мне снова
пришлось на своей спине таскать тяжести. Все это было бы
еще полбеды, но на мельнице не оказалось никакого
электрического генератора! А наш малыш жить не мог без
электричества, да и папин па пил его как верблюд.
Неотразимчик, конечно, пальцем о палец не ударил, чтобы
поддерживать воду в запруде на должном уровне, и вместо реки
по высохшему руслу тек тощий ручеек. Нам с ма пришлось
здорово пораскинуть мозгами, пока мы не соорудили в
курятнике печку.
Однако настоящие неприятности начались после того, как о
нашем приезде пронюхали местные власти.
В один прекрасный день, когда ма стирала во дворе,
заявился какой-то плюгавый тип и страшно удивился, завидев
нас (я как раз тоже вышел из дому).
- Хороший выдался денек, - сказала ма, - не хотите ли
выпить, сударь?
Незнакомец ответил, что не прочь, и я зачерпнул ему ковш
нашей пшеничной. От первого глотка он чуть не задохся,
затем поблагодарил и допил, однако повторить не захотел, а
сказал, что, если мы так гостеприимны, пусть лучше дадим ему
раскаленный гвоздь и он его с удовольствием проглотит.
- Недавно приехали? - спросил он.
- Да, - ответила ма, - в гости к родственнику.
Плюгавый взглянул на балкон, где восседал спавший
каменным сном Неотразямчик:
- А он, по-вашему, жив?
- Будьте уверены, - ответила ма, - как огурчик.
- Мы думали, он давно умер, - сказал плюгавый, - даже
избирательный налог с него не взимали. Теперь, надеюсь, в
вы будете платить, раз поселились здесь. Сколько вас
народу?
- Человек шесть.
- Все совершеннолетние?
- У нас, значит, па, да этот - Сонк, да малыш...
- Сколько ребенку?
- Он совсем крошка, ему и четырехсот не будет, правда,
ма? - вмешался я.
Но ма влепила мне затрещину и приказала не перебивать
старших. Плюгавый ткнул пальцем в мою сторону и сказал, что
не в силах определить мой возраст, и я готов был провалиться
сквозь землю, так как сбился со счета еще при Кромвеле и
теперь сам не знал, сколько мне лет. В конце концов
плюгавый решил взимать избирательный налог со всех, за
исключением малыша.
- Но это еще не главное, - сказал он, что-то помечая в
своей книжечке. - Вы должны правильно голосовать. У нас в
Пайпервиле один босс - Эли Гэнди, и организация у него
работает как часы... С вас со всех двадцать долларов.
Ма отправила меня поискать денег. Но у папиного па
оказался только один динарий, и он сказал, что стащил его
еще у какого-то Юлия Цезаря и динарий дорог ему как сувенир,
па опустошил кувшин пшеничной и от него я ничего не добился,
а у малыша нашлось всего три доллара. В карманах
Неотразимчика я обнаружил лишь старое скворчиное гнездо и в
нем два яйца.
- Ничего, утро вечера мудреней, - сказал я и спросил у
плюгавого: - А золото вы берете, мистер?
Ма опять влепила мне затрещину, плюгавый же страшно
развеселялся и сказал, что золотом будет еще лучше. Наконец
он вышел и направился в лес и вдруг припустил так, что пятки
засверкали: навстречу ему попался енот с пучком веточек в
лапках для костра. Значит, наш Лемуэль проголодался.
Я стал искать металлолом, чтобы к завтрашнему дню
превратить его в золото, но назавтра мы уже очутились за
решеткой.
Мы все могли читать мысли обыкновенных людей и заранее
узнали об аресте, но не стали ничего предпринимать. Папин
па собрал всех, кроме малыша и Неотразимчика, на чердаке и
объяснил, что нам надо хранить в тайне свои способности и не
возбуждать подозрений местных жителей.
Во время его спича я загляделся на паутину в углу, и
папин па заставил мои глазные яблоки повернуться в его
сторону, а затем продолжал:
- Стыдно мне за здешних мошенников, но нам лучше им не
перечить. Инквизиции теперь нет, и нашему здоровью ничто не
угрожает.
- Может, лучше спрятать печку? - спросил было я, но
получил от ма очередную затрещину за то, что перебиваю
старших.
- Только хуже будет, - пояснила она на словах. - Утром
здесь шныряли сыщики из Пайпервиля и все высмотрели.
- Вы пещеру под домом сделали? - спросил папин па. -
Вот и отлично. Спрячьте нас с малышом в пещере, а сами
идите. - И добавил со старинной вычурностью, которую любил:
- Сколь жалка судьба человека, засидевшегося на этом грешном
свете и дожившего до мрака времен, освещаемых лишь солнцем
доллара. Пусть встанут деньги мошенникам поперек горла...
Не надо, Сонк, я сказал просто так, не заставляй их глотать
доллары. Постараемся, дети, не обращать на себя излишнего
внимания. Как- нибудь выкрутимся.
Папин па с малышом залез в пещеру, а нас всех арестовали
и отправили в Пайпервиль, где поместили в здание со
множеством клеток, похожее на птичник. Похрапывавшего
Неотразимчика тоже выволокли, он так и не проснулся.
В птичнике-тюрьме па применил свой любимый трюк и
ухитрился напиться. Надо вам сказать, это даже был не трюк
и не фокус, а настоящая магия. Сам па не мог его толком
объяснить и сбивался на какую-то чертовщину. Он говорил,
например, что алкоголь в теле человека превращается в сахар.
Но как же он превратится в теле в сахар, если попадет не в
тело, а в живот? Тут без колдовства не обойдешься. Мало
того, па говорил еще, что с помощью ферментов навострился
сахар у себя в крови превращать обратно в алкоголь и
оставаться навеселе, сколько хочешь. Видно, эти его
приятели ферменты были форменные чернокнижники! Правда, он
чаще отдавал предпочтение натуральному спиртному, но
проделки колдунов ферментов не раз сбивали меня с
панталыку...
Из тюрьмы меня привели к какое-то помещение, заполненное
людьми, предложили стул и начали допрашивать. Я прикинулся
дурачком и твердил, что ничего не знаю. Но вдруг один
субъект объявил:
- Эти горцы абсолютно первобытные люди, однако у них в
курятнике урановый реактор! И они, конечно, не могли
построить его сами!
Публику настоящий столбняк хватил.
Затем они снова начали приставать ко мне с вопросами, но
ничего не добились и отвели обратно в камеру.
Постель моя кишела клопами. Чтобы их уничтожить, я
выпустил из глаз особые лучики и только тогда заметил
тщедушного человека с воспаленными небритыми щеками,
проснувшегося на верхних нарах.
Он изумленно уставился на меня и быстро-быстро моргал.
- Во всяких тюрьмах я гнил и с кем только не скучал у
одного рундука, но с дьяволом в одной дыре первый раз. Меня
зовут Амбрустер, Станки Амбрустер, сижу за бродяжничество.
А ты за что, приятель? Прикарманивал души по бешеной цене?
