Суббота, 17 декабря 1960 года
Я нашел его дом после длинных и дорогостоящих расспросов среди
местных индейцев. Была середина дня, когда я подъехал к дому и остановился
перед ним. Я увидел дона Хуана, сидящего на деревянной молочной фляге. Он,
казалось, узнал меня и приветствовал меня, когда я вылезал из машины.
В течение некоторого времени мы обменивались пустыми стандартными
фразами, а затем я прямо признался ему, что был очень неоткровенен с ним,
когда мы встретились в первый раз. Я хвастался, что знал очень много о
пейоте, в то время, как на самом деле я не знал о нем ничего. Он смотрел
на меня, его глаза были очень добрыми.
Я сказал ему, что в течение шести месяцев я читал, чтобы
подготовиться к нашей встрече, и что на этот раз я действительно знаю
намного больше.
Он засмеялся. Очевидно, в моем заявлении было что-то смешное для
него. Он смеялся надо мной, и я чувствовал себя немножко смущенным и
задетым.
Он, очевидно, заметил мое неудобство и заверил меня, что, хотя у меня
были добрые намерения, на самом деле не было никакого способа
подготовиться к нашей встрече.
Я подумал о том, будет ли удобным спросить, имеет ли это заявление
какой-либо скрытый смысл, но не сделал этого. Однако же он, казалось, был
подстроен к моим чувствам и продолжал объяснять, что он имел в виду. Он
сказал, что мои усилия напомнили ему сказку о неких людях, которых король
обвинил и казнил когда-то. Он сказал, что в сказке наказанные люди никак
не отличались от тех, кто их наказывал, за исключением того, что они
произносили некоторые слова особым образом, присущим только им. Этот
недостаток, конечно, и выдавал их. Король поставил заставы на дорогах в
критических точках, где чиновники требовали от каждого прохожего
произнести ключевое слово. Те, кто могли произнести его так, как король
его произносил, оставались жить, но тех, кто этого не мог, немедленно
казнили. Основой сказки было то, что однажды молодой человек решил
подготовиться к тому, чтобы пройти через заставу, научившись произносить
испытательное слово так, как это нравилось королю.
Дон Хуан сказал с широкой улыбкой, что, фактически, это заняло у
молодого человека "шесть месяцев" - столько времени ему понадобилось,
чтобы добиться правильного произношения. И затем пришел день великого
испытания. Молодой человек очень уверенно подошел к заставе и стал ждать,
пока чиновник потребует у него произнести слово.
В этом месте дон Хуан очень драматично остановил свой рассказ и
взглянул на меня. Его пауза была очень рассчитанной и немножко казалась
мне ловушкой, но я продолжал игру. Я уже слышал тему сказки раньше. Там
дело было с евреями в германии и с методом, путем которого можно было
сказать, кто еврей по тому, как они произносили определенные слова. Я знал
также основную нить рассказа: молодой человек должен был быть схвачен
из-за того, что чиновник забыл ключевое слово и попросил его произнести
другое слово, которое было очень похожим, но которое молодой человек не
научился произносить правильно.
Дон Хуан, казалось, ждал от меня, чтобы я спросил, что случилось. Так
я и сделал.
- Что с ним случилось? - спросил я, пытаясь быть наивным и
заинтересованным в сказке.
- Молодой человек, который был действительно хитрым, сообразил, что
чиновник забыл ключевое слово и прежде, чем этот человек успел сказать
что-либо еще, он признался ему в том, что готовился в течение шести
месяцев.
Он сделал долгую паузу и взглянул на меня с предательским блеском в
глазах. На этот раз он подменил карты. Признание молодого человека было
новым элементом, и я уже не знал, чем закончится история.
- Ну, что случилось потом? - спросил я, действительно
заинтересованный.
- Молодой человек был немедленно казнен, конечно, - сказал он и
расхохотался.
Мне очень понравился способ, каким он захватил мой интерес. Еще
больше мне понравился способ, которым он связал сказку с моим собственным
случаем. Фактически, он, казалось, составил ее для меня, он потешался надо
мной очень тонко и артистично. Я засмеялся вместе с ним.
После этого я сказал ему, что вне зависимости от того, насколько
глупо это может звучать, я действительно заинтересован в том, чтобы узнать
что-либо о растениях.
- Я очень люблю гулять, - сказал он.
Я подумал, что он намеренно меняет тему разговора для того, чтобы не
отвечать мне. Я не хотел его настраивать против себя своей настойчивостью.
Он спросил меня, не хочу ли я пойти вместе с ним на короткую прогулку
в пустыню. Я с энтузиазмом сказал, что мне понравилось бы прогуляться по
пустыне.
- Это не пикник, - сказал он тоном предупреждения.
Я сказал ему, что я очень серьезно хочу работать с ним. Я сказал, что
нуждаюсь в информации, любого рода информации об использовании
лекарственных растений, и что я собираюсь платить ему за его время и
труды.
- Ты будешь работать на меня, а я буду платить тебе зарплату.
- Как много ты будешь платить мне? - спросил он.
Я уловил в его голосе нотку жадности.
- Сколько ты найдешь нужным, - сказал я.
- Плати мне за мое время... Своим временем, - сказал он.
Я подумал, что он - любопытнейшая личность. Я сказал ему, что я не
понимаю, что он имеет в виду. Он заметил, что о растениях нечего сказать,
поэтому взять мои деньги было бы немыслимо для него.
- Что ты делаешь у себя в кармане? - спросил он, делая гримасу. - ты
что, играешь со своим хером? - он говорил о моем незаметном записывании в
миниатюрный блокнот, который находился в огромном кармане моей штормовки.
Когда я рассказал ему, что я делаю, он сердечно рассмеялся.
Я сказал, что не хотел беспокоить его, записывая прямо перед ним.
- Если ты хочешь записывать - записывай, ты не обеспокоишь меня, -
сказал он.
Мы гуляли по окружающей пустыне, пока не стало почти совсем темно. Он
не показывал мне никаких растений и не говорил о них совсем. Мы
остановились на минуту отдохнуть у больших кустов.
- Растения очень любопытные вещи, - сказал он, не глядя на меня. -
они живые, и они чувствуют.
В тот самый момент, как он сделал это заявление, сильный порыв ветра
потряс пустынный чапараль вокруг нас. Кусты издали гремящий звук.
- Ты слышишь это? - спросил он меня, приставляя правую руку к своему
уху, как бы помогая своему слуху. - листья и ветер соглашаются со мной.
Я засмеялся. Друг, который свел нас, уже предупреждал, чтобы я
держался настороже, потому что старик был очень эксцентричен. Я подумал,
что "соглашение с листьями" было одной из его эксцентричностей.
Мы еще гуляли некоторое время, но он все еще не показывал мне никаких
растений, и не сорвал ни одного из них. Он просто шел через кусты, слегка
их касаясь. Затем он остановился, сел на камень и сказал мне, чтоб я
отдохнул и осмотрелся.
Я настаивал на разговоре. Я еще раз дал ему знать, что очень хочу
учиться о растениях, особенно о пейоте. Я просил его, чтобы он стал моим
информатором в обмен на какое-либо денежное вознаграждение.
- Тебе не нужно платить мне, - сказал он. - ты можешь спрашивать меня
все, что хочешь. Я буду рассказывать тебе все, что я знаю, а потом я
расскажу тебе, что делать с этим.
Он спросил меня, согласен ли я с его планом. Я был в восторге. Затем
он добавил загадочное замечание:
- Возможно, нет ничего такого, что можно учить о растениях, потому
что о них нечего сказать.
Я не понял того, что он сказал или того, что он под этим имел в виду.
- Что ты сказал? - спросил я.
Он повторил это замечание трижды, и затем весь район был потрясен
ревом военного реактивного самолета.
- Вот! Мир только что согласился со мной, - сказал он, приставляя
левую ладонь к уху.
Я находил его очень приятным. Его смех был заразительным.
- Ты из Аризоны, дон Хуан? - спросил я, пытаясь удержать разговор в
рамках того, чтобы он был моим информатором.
Он взглянул на меня и утвердительно кивнул. Его глаза, казалось, были
уставшими, я мог видеть белки его глаз вдоль нижних век.
- Ты был рожден в этой местности?
Он кивнул головой, опять не отвечая мне. Это походило на
утвердительный жест, но это походило также и на нервное потряхивание
головой человека, который задумался.
- А откуда ты сам? - спросил он.
- Я приехал из южной америки, - сказал я.
- Это большое место. Ты приехал из нее из всей?
Его глаза были опять пронзительными, когда он посмотрел на меня. Я
начал объяснять ему обстоятельства своего рождения, но он прервал меня.
- В этом отношении мы похожи, - сказал он. - я живу здесь сейчас, но
на самом деле я яки из Соноры.
- И это все! Я сам приехал из...
Он не дал мне закончить.
- Знаю, знаю, - сказал он. - ты есть тот, кто ты есть, оттуда, откуда
ты есть. Так же как я - яки из Соноры.
Его глаза были очень яркими, а его смех странно беспокоящим. Он
заставлял меня чувствовать так, как если бы поймал меня на какой-то лжи. Я
испытал любопытное ощущение вины. У меня было чувство, что он знает
что-то, чего я не знаю или не хочу говорить.
Мое странное раздражение росло. Он, должно быть, заметил его, потому
что спросил, не хочу ли я поесть в ресторане в городе.
По пути назад к его дому и затем ведя машину в город, я почувствовал
себя лучше, но полностью не расслабился. Каким-то образом я чувствовал,
что мне что-то угрожает, хотя и не мог найти причину.
Я хотел ему купить пиво в ресторане. Он сказал, что никогда не пьет,
даже пиво. Я засмеялся про себя. Я не поверил ему. Друг, который свел нас,
говорил мне, что "старик большую часть времени находится не в себе". Мне
действительно не было дела до того, лжет он или нет о выпивке. Он мне
нравился. Было что-то умиротворяющее в его личности.
Должно быть, на лице у меня отразилось сомнение, потому что затем он
стал объяснять мне, что он пил в молодости, но затем однажды просто бросил
это.
- Люди вряд ли даже понимают, что мы можем выбросить из нашей жизни
все что угодно в любое время. Просто вот так. - он щелкнул пальцами.
- Ты думаешь, что можно бросить курить или пить так легко? - спросил
я.
- Конечно! - сказал он с большим убеждением. - курение и пьянство -
это ничто, совсем ничто, если мы хотим их бросить.
В этот момент автоматическая кофеварка, в которой кипела вода, издала
громкий пронзительный звук.
- Слышишь это! - воскликнул дон Хуан с сиянием в глазах. - кипяток
согласен со мной.
Затем он добавил после паузы:
- Человек может получать согласие от всего вокруг него.
В этот критический момент кофеварка издала поистине гортанный звук.
Он взглянул на кофеварку и сказал: - благодарю вас, - кивнул головой, а
потом расхохотался.
Я опешил. Его смех был немножко чересчур громкий, но мне искренне все
это нравилось.
Затем моя первая реальная сессия с моим "информатором" закончилась. Я
сказал ему, что мне нужно навестить некоторых друзей, и что я был бы рад
повидать его снова в конце следующей недели.
- Когда ты будешь дома? - спросил я.
Он пристально рассматривал меня.
- Когда ты приедешь, - заметил он.
- Я не знаю точно, когда я приеду.
- Тогда просто приезжай, не заботься.
- Но что, если тебя не будет дома?
- Я буду там, - сказал он, улыбаясь, и пошел прочь.
Я побежал за ним и спросил его, не будет ли он возражать, если я
привезу с собой фотоаппарат, чтобы сфотографировать его и его дом.
- Об этом не может быть и речи, - сказал он с гримасой.
