ки, регулярно выходящей по вечерам на промысел в парк культуры и отдыха.
После первого же сеанса она сообщила о произошедшем лучшей подруге, за-
одно поинтересовавшись ее ощущениями, чтобы сравнить с собственными. Ка-
тя растерянно сопела в трубку, и Таня, приняв ее молчание за одобрение,
похвасталась, что под этим невысоким пацаном она кончает по десять раз
на день и что он удовлетворяет ее полностью - не то что Катин муж. Ко
всему прочему она, вдохновляясь собственным враньем, естественно, присо-
вокупила, что уже подала с Сашей заявление в загс и приглашает на
свадьбу.
В Кате закипела дикая слепящая ярость - желание отомстить мужчине,
который нагло ее бросил, не женившись, оказалось сильней репутации "по-
рядочной замужней женщины": нет ничего страшней, чем советская б...ь,
которой предпочли ее лучшую подругу.
Спустя несколько дней в городскую прокуратуру было подано заявление
об изнасиловании, и ничего не подозревавший Солоник с удивлением получил
повестку явиться для дачи показаний "в качестве обвиняемого".
И вот теперь, погожим весенним днем, этот самый опер вновь как бы
невзначай встретился с несостоявшимся стукачом: по ехидно-торжествующему
выражению глаз было очевидно, кто стоял за этой повесткой.
"Когда тебя на зоне блатные в очко трахнут, вспомнишь, как меня в эту
самую жопу посылал", - безусловно, профессионал Пантелеев знал, что го-
ворил.
Несомненно, и те три заявления от "изнасилованных", и "свидетельские
показания" представляли собой профессионально организованную мусорскую
подставу. А Катя послужила лишь катализатором...
Ржавый механизм советского правосудия со скрежетом провернулся, валы
медленно завращались, колесики застучали, и теперь, казалось, ничто не
могло этот механизм остановить...
Суд над Александром Солоником скорее напоминал работу заводского кон-
вейера, нежели акт торжества правосудия. Саша явился по повестке, пере-
говорил с адвокатом, сел на вытертую до зеркального блеска скамью, выс-
лушал все пункты обвинения. В полупустом зале - несколько близких прия-
телей, бывшая жена, вторая по счету, старики-родители - слушают судью,
прокурора и защиту, вертят головами, ничего не понимая...
Судья - толстая, дебелая баба с маленькими сонными глазками, острыми
зубками и круглыми щеками, чем-то неуловимо похожая на хомячка, - задает
вопросы, один другого глупей.
Хочешь - отвечай, хочешь - не отвечай, все равно вина твоя для всех
уже доказана. Алиби у него не было - какое алиби год спустя? Да разве он
и припомнит, что делал вечером в конкретное время конкретного дня?
Классическая подстава... Зато у следователя прокуратуры непоколебимая
убежденность в его вине, а главный козырь - свидетельница Катя с ее не-
лепыми показаниями; злопамятная б...ь надолго затаила обиду на несосто-
явшегося мужа.
И пусть адвокат настаивает на возвращении дела на доследование, пусть
ссылается на грубое нарушение процессуальных норм, общую размытость об-
винения и явную сфабрикованность всех свидетельских показаний - ввиду
"внутреннего убеждения" доводы защиты кажутся судье несущественными.
Когда наконец все формальности были соблюдены, судья, поправив то и
дело сползавшие с переносицы очки в грубой металлической оправе, дежурно
спросила:
- Подсудимый Александр Сергеевич Солоник, вы признаете себя виновным?
- Нет, - твердо ответил тот.
Больше его расспрашивать не стали: а чего спрашивать, и так все яс-
но...
Судьи, посовещавшись для приличия минут пятнадцать, вернулись в зал,
уселись, переглянулись и "именем Российской Советской Федеративный Соци-
алистической Республики" приговорили Солоника Александра Сергеевича к
восьми годам лишения свободы с отбыванием срока наказания в колонии уси-
ленного режима.
- С изменением меры пресечения... Взятие под стражу в зале суда, -
закончила тетка-судья, заодно напомнив о возможном обжаловании.
Сперва он даже не поверил: неужто это о нем? Ему - восемь лет? Его -
под стражу?
- За что? - в зале завис естественный вопрос, но судья даже не
вздрогнула - теперь перед ней был уже не свободный гражданин, хотя и
подследственный, а зек - то есть и не человек вовсе.
- Сука ты... - сдавленно прошипел осужденный в адрес судьи, медленно
осознавая услышанное, - я и тебя, гадина, трахнул бы во все дыры, будь
ты помоложе, посвежей и не такой уродливой...
- Прошу занести это в протокол как угрозу - мгновенно отреагировала
судья и, казалось, тут же забыла о человеке, которого она только что об-
рекла на восемь лет за колючей проволокой.
Да, все было бесполезно - без пяти минут зек Александр Солоник отчет-
ливо понял это, едва взглянул на конвой. Вот сейчас на его запястьях
щелкнут стальные наручники, выведут его в коридор, затем - во дворик,
где наверняка ждет машина-автозак, именуемая в просторечии "блондинкой".
А затем - городской следственный изолятор, где его, бывшего мента, осуж-
денного к тому же по такой нехорошей статье, ничего хорошего не ожидает.
А от желанной свободы его, молодого и уверенного в себе, отделяют
всего только несколько шагов.
Мысли работали на удивление четко, и единственно правильное решение
пришло мгновенно: бежать! Прямо отсюда, из зала горсуда...
Безразлично-усталый конвой уже приближался к нему. Вот, сейчас...
- Простите, я могу попрощаться с женой? - прошептал осужденный, сооб-
ражая, что делать дальше.
- Чего уж, прощайся, только быстро, - передернул плечами бывший кол-
лега-мусор и посмотрел на осужденного не без сожаления.
Поцеловал все еще ничего не понимающую бывшую жену, скосил взгляд на
сержанта - "реке - конвоир выглядел спокойным и безмятежным.
- Ну все, хватит, давай на коридор, - Солоник ощутил на своем плече
руку мента и понял - пора!
Сашу, как он и предполагал, вывели в коридор - осужденный сразу же
подметил, что народу там немного. Это хорошо - вряд ли найдется энтузи-
аст из публики, который попытается его задержать.
Сейчас, еще один шаг, еще... Потом он много раз пытался восстановить
тот побег в деталях, но не получалось. Мысли путались, последова-
тельность событий мешалась. Запомнились лишь фрагменты: будто яркие
вспышки света выхватывали из черных провалов памяти то один, то другой.
В коридоре нарочито-рассеянно оценил ситуацию, присел на корточки,
сделав вид, что хочет завязать шнурок ботинка. "Рексы" даже не насторо-
жились.
Резкий удар в солнечное сплетение ближайшему - тот согнулся, точно
дешевый перочинный ножик. Следующий удар пришелся точно в кадык - второй
конвойный отключился мгновенно.
А дальше - резкий рывок к дверному проему, сухой треск открываемой
двери, задние дворы, какие-то закоулки частного сектора, гаражи, заборы,
безлюдные улочки... Спустя каких-то десять минут осужденный на восемь
лет лишения свободы был уже далеко от здания городского суда...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Правильно говорят: "имеем - не ценим, потеряем - плачем".
Всего лишь несколько дней назад он, Александр Солоник, имел все, что
следовало ценить: собственную квартиру, машину, деньги, хорошо оплачива-
емую работу, а главное - возможность соотнести возможности и потребнос-
ти.
Теперь ничего этого нет. Он - никто, он - осужденный на восемь лет,
находящийся к тому же во всесоюзном розыске. Прошлая жизнь перечеркнута
начисто, настоящее тревожно, будущее туманно, и никто не может сказать,
что будет с ним, беглецом, завтра или даже сегодня...
Человек, находящийся в розыске, разительно отличается от человека
свободного. Вроде бы и он пока еще свободен, но тень тюремной решетки
незримо лежит на его лице. Такой человек старается не попадаться на гла-
за ментам, избегает людных мест, где проверяют документы и где его могут
невзначай опознать, такой человек не может предаваться маленьким радос-
тям жизни. В конце концов, такой человек вынужден тщательно "шифро-
ваться", соблюдая основы конспирации, - забыть собственные фами-
лию-имя-отчество, телефоны друзей и родных, вынужден изменить привычки и
наклонности. Улыбка становится напряженной, движения - осторожными, а
взгляд - жестким, цепким и подозрительным.
Психика расшатывается быстро, и начинаешь подозревать всех, кто рядом
и кого рядом нет. Волей-неволей закрадываются в голову мысли: а ведь
нельзя же скрываться так всю жизнь, рано или поздно мусора закроют...
Банальная фраза "сколь веревочке ни виться, а конец все равно будет" тем
не менее справедлива: немало есть случаев, когда находящийся в розыске
добровольно сдавался - мол, вяжите, менты поганые, сил нет больше пря-
таться.
Человек, находящийся в розыске, быстро начинает понимать жизнь и ее
ценности, главная из которых - личная свобода.
Тогда, после дерзкого побега из здания городского суда, без пяти ми-
нут зек Солоник понял: теперь у него начнется совершенно другая жизнь.
И она, естественно, началась... Местное ГОВД буквально встало на уши:
подобного Курган еще не знал за всю свою историю. Начальник охраны был
строго наказан, но легче от этого не стало - поймать беглеца по горячим
следам не получилось.
Поиски велись по всем правилам специально разработанной для таких
случаев операции "Перехват" - вооруженные засады у родных и друзей,
санкционированное прокуратурой прослушивание их телефонов, патрули в
штатском на людных улицах, железнодорожном вокзале и в аэропорту, кордо-
ны на въездах-выездах из города, ориентировки на стендах "Их разыскивает
милиция".
Но все было тщетно: беглец нигде не объявлялся - как сквозь землю
провалился. Начальник местного управления МВД лютовал, сулил немыслимые
кары старшим офицерам; те в свою очередь срывали злость на подчиненных,
но результаты по-прежнему не утешали. Задержали, правда, нескольких по-
дозрительных, по приметам отдаленно напоминавших беглеца, но их, к сожа-
лению, пришлось отпустить, хотя начальники курганских РОВД клятвенно за-
веряли генерала, начальника Управления, что спустя час после соот-
ветствующей обработки каждый из них с готовностью признавался в том, что
он и есть тот самый Александр Солоник...
Иссиня-черное майское небо с крупными мохнатыми звездами низко навис-
ло над пустынной трассой. Где-то совсем низко, над самой головой сверка-
ли огненно-голубые предгрозовые зарницы, и отсветы их причудливыми теня-
ми ложились на унылое, ровное шоссе.
Машин почти не было: лишь изредка где-то далеко слышался низкий,
расплывчатый шум автомобильного двигателя, гулко разносившийся по доро-
ге, и только спустя некоторое время на трассу из непроницаемо-чернильной
темноты выплывал тяжелый "КамАЗ" с крытой фурой, унося с собой крова-
во-красные огоньки габаритных огней.
Невысокий, коротко стриженный мужчина упорно шел вдоль ночного шоссе
Курган - Тюмень. Едва заслышав позади шум мотора, он всякий раз быстро,
но без суеты сворачивал в сторону, чтобы не привлекать внимания: одино-
кий путник, бредущий далеко за полночь в пятидесяти километрах от горо-
да, не может не вызвать подозрений.
Мелькнул полустертый дорожный указатель "Памятное - 14 км", и путник,
заметив впереди тусклый свет фар большегрузных автомобилей, стоявших на
обочине, остановился. Чтобы не быть замеченным, отошел в сторону, напря-
женно вглядываясь вперед.
Пока все шло по плану - так, как Саша Солоник и рассчитывал.
А план был прост - после побега из здания суда следовало как можно
быстрей исчезнуть из города, ставшего для него мышеловкой. Ловушка не
успела захлопнуться - ему удалосьтаки в последний момент выбраться из
Кургана пешком. Уже за городом дождался захода солнца в полуразрушенном
станционном домике, далее двинулся налегке: голосовать, просить подвезти
означало бы подвергать себя ненужной опасности.
Нервы взвинчены до последнего - прежде всего из-за осознания
