нам, редкие автобусные остановки, как мухами, облепленные по утрам спе-
шащим на родные заводы похмельным рабочим классом.
Не город - областной центр, административная единица. Подобных в Рос-
сии десятки, и все, как один, неуловимо похожи друг на друга.
И уж если, не дай Бог, доведется тут родиться и жить, то вряд ли мож-
но рассчитывать в дальнейшем на что-то путное. В таком городе, как пра-
вило, не живут - существуют.
В тоске забранного в бетон пространства жизненный сценарий предопре-
делен на много лет вперед: школа, ПТУ, заарканивание дешевых, вульгарно
накрашенных телок на дискотеках, армия, женитьба, завод по производству
чего-то важного для страны, но по большому счету ненужного, праздники -
баньки по субботам, бытовые пьянки с приятелями и соседями по воскре-
сеньям, как-то незаметно перерастающие в бытовые драки с жестоким кро-
вопролитием...
Тут, в провинциальных областных центрах, люди живут не мыслями и
чувствами, а инстинктами, по большей части темными и непредсказуемыми.
И, наверное, именно потому в таких городках милиция лютует, как нигде.
Может быть, и справедливо: если бы не подсознательный страх перед мента-
ми, если бы не угроза наказания, вся эта дикая орава вечно пьяных бывших
пэтэушников, полных нереализованной силы молодых пролетариев, как саран-
ча, разбрелась бы из своих малосемеек, общаг и времянок, насилуя, грабя
и сжигая все, что ни попадется, на своем пути.
Короче - снедаемое темными и непредсказуемыми страстями огромное,
трудно управляемое человеческое стадо, которое надо держать в жесткой
узде, не боясь перебрать. И потому именно правоохранительные органы в
лице ментовки и прокуратуры - поводыри, пастухи и воспитатели одновре-
менно, руководящая, направляющая и карающая сила; само богатство опреде-
лений говорит о серьезности проблемы.
Наверное, именно о карающей функции правоохранительных органов и ду-
мала погожим весенним утром женщина-следователь городской прокуратуры
Кургана, допрашивая невысокого молодого человека.
Она была подчеркнуто деловита, грубовата и показательно строга - ка-
чества, вполне подходящие для человека этой совсем неженской должности.
Профессиональный цинизм и план по раскрываемости преступности быстро
приучают плевать на человеческие судьбы. На ней была синяя юбка, чем-то
неуловимо напоминающая униформу, строгая белая блузка. На столе - слу-
жебные бумаги, телефон черного эбонита, папка с тесемками. Выражение ли-
ца - бездушное и безучастное - как нельзя более подходило к казенному
слову "прокуратура". Наверняка это на вид бесполое существо и внешность
свою получило из казны вместе с папкой, телефоном и этим маленьким каби-
нетом.
А вот допрашиваемый, наоборот, выглядел спокойным, держался вежливо и
рассудительно: так может смотреться человек, уверенный в себе. Немного
оттопыренные уши, короткая стрижка темных волос, рельефные мускулы кач-
ка, хорошо угадываемые под курткой, - классический курганский типаж. Он
почти не высказывал волнения, и лишь глаза иногда беспокойно бегали, не
в силах задержаться на чем-то одном.
- Итак, с заявлением потерпевшей вы уже ознакомлены, - произнесла
следователь, глядя на допрашиваемого так, словно бы он был мелкой де-
талью интерьера. - Вы признаете факт изнасилования?
Подследственный передернул плечами.
- Нет.
- Но ведь факт интимной близости - признаете?
- Естественно, - спокойно согласился молодой человек. И тут же доба-
вил поспешно: - Но это было давно... Чуть меньше года назад и по обоюд-
ному согласию. Я уже и забыл...
- Но в заявлении потерпевшей указано, что в отношении ее было приме-
нено насилие. - Несомненно, следователь прокуратуры не верила молодому
человеку - то ли исходя из женской солидарности с потерпевшей, то ли из
профессиональных соображений. - А год назад или вчера... Давности по
данной статье не существует.
- Товарищ следователь, я ведь сам в милиции служил, - казалось, моло-
дого человека было трудно смутить. - Это явная подставка. Где свиде-
тельские показания? Где данные медицинского освидетельствования? Почему
я узнаю обо всем этом только теперь?
- Значит, факта изнасилования вы не признаете. - Не принимая контрар-
гументы, следователь взглянула на часы, она явно куда-то торопилась. -
Хорошо. А как вы объясните, что кроме этого на вас поступило еще три за-
явления, и по той же статье?
- Разрешите взглянуть, - молодой человек недоверчиво поджал губы.
Лицо хозяйки кабинета приобрело сонное выражение.
- Прошу.
Серая бумага, катящиеся круглые буквы - по всему видно, под диктовку
писалось.
"...познакомились с ним в парке, спустя полчаса он предложил мне
вступить в интимную близость. Когда я отказала, ко мне было применено
грубое насилие... Половая близость в извращенной форме..."
Подследственный категорично отодвинул бумаги.
- Вранье. Таких не знаю.
- Да только они вас откуда-то знают, - бумаги профессионально быстро
исчезли в папке с веревочными тесемками. - Значит, вы отказываетесь?
- Да.
- А как же со свидетельскими показаниями? Кстати, вот и они.
Впрочем, свидетельские показания, явно сфабрикованные так же, как и
заявления "потерпевших", можно было и не читать. Стало очевидно - если
уж его, пока еще подследственного, хотят посадить по одиозной 117-й ста-
тье, то посадят наверняка.
И надо же - целых четыре изнасилования... Хорошо еще, что не всех од-
новременно.
Хозяйка кабинета вновь посмотрела на часы, заерзала и, раскрыв папку,
произнесла:
- Следствию необходимо еще раз уточнить анкетные данные.
- Хорошо, - молодой человек взглянул на нее с явной ненавистью.
- Фамилия?
- Солоник.
- Имя-отчество?
- Александр Сергеевич.
Дешевая ученическая авторучка следователя что-то пометила в папке.
- Значит, после окончания школы поступили в техникум, призвались,
проходили службу в Группе Советских войск в Германии, потом перевелись в
техникуме на заочное отделение, работали в милиции, получили направление
в Горьковскую высшую школу милиции, откуда вас отчислили за аморальное
поведение... Затем - автоколонна, служба во вневедомственной охране,
после увольнения, работа на спецкомбинате. Все правильно? - говорившая
взглянула не на собеседника, а поверх его головы.
- Да, - анкетные данные уточнялись в который уже раз.
- Вот и хорошо. Гражданин Солоник, - следователь поднялась более пос-
пешно, чем требовалось, - вопросов к вам больше нет, вы свободны.
- Простите, а как же очная ставка? Как же медицинское освидетельство-
вание? Откуда вообще эти три взялись? - забеспокоился тот, кого только
что назвали гражданином Солоником. - Я ведь сам в милиции служил, знаю,
что такое закон.
- Не учите прокуратуру вести следствие, - отрезала хозяйка кабинета.
- А то, что вы служили в органах внутренних дел, мы учли. По такому об-
винению вас вполне могли поместить в изолятор временного содержания,
взамен взята подписка о невыезде. Все, свободны. На суд явитесь по по-
вестке, в противном случае будете подвергнуты насильственному приводу.
И равнодушно отвернулась, давая понять, что беседа завершена.
Подследственный вздохнул, пробормотал нечто невнятное и вышел из ка-
бинета.
Он двинулся по устланному потертой ковровой дорожкой коридору, мимо
дверей служебных кабинетов с картонными табличками, вдоль облупленных
стен, в густом запахе слежавшихся бумаг, пыли, плесени, сырости и еще
чего-то нежилого, какой обычно бывает лишь в присутственных местах...
Вышел из подъезда, с удовольствием вдыхая свежий воздух, осмотрел-
ся...
- А-а-а, Солоник? - неожиданно услышал он над самым ухом.
Молодой человек обернулся - прямо на него шел невысокий чернявый муж-
чина. Выбритые до синевы щеки, короткая прическа, маленькие, глубоко по-
саженные глазки... Несмотря на штатскую одежду, можно было с полной уве-
ренностью сказать: это - ментовский оперативник.
Опер смотрел на молодого человека снисходительно, с явным превос-
ходством.
- Ну как дела? - спросил он, закуривая.
Резкий дым дешевой "Примы" ударил в ноздри, и посетитель прокуратуры
брезгливо поморщился.
- А тебе какое дело?
- Мог бы помочь... Может быть, договоримся?
- А пошел ты в жопу, пидар дешевый, - душевно посоветовал молодой че-
ловек.
Наверняка за свою многотрудную службу мусорскому оперу доводилось
выслушивать в свой адрес и не такие пожелания, даже не единожды на дню,
и потому он не обиделся: видимо, привык за годы службы.
А потому, выдохнув в лицо молодого человека табачный дым, он лишь ух-
мыльнулся.
- Зря ты так... Ничего, когда тебя на зоне блатные в очко трахнут,
вспомнишь, как меня в эту самую жопу посылал...
Нет ничего печальней, чем несоответствие возможностей и желаний, осо-
бенно, если желания берут верх.
Устремления, цели, смелые планы на будущее - что может быть естест-
венней, если тебе чуть больше двадцати, а ты только что дембельнулся из
армии и уверен в себе, если у тебя есть на то все основания?
Горизонты кажутся безграничными, небо над головой - безоблачным и
чистым. Рисуешь мысленные перспективы все смелей и смелей и видишь себя
где-то далеко отсюда, с карманами, полными коричневых хрустящих сторуб-
левок, разъезжающим по столичным бульварам на приличной тачке в окруже-
нии доступных и красивых женщин, сильным и всемогущим...
А о чем еще мечтать в Кургане? Впрочем, жизнь в затхлой провинции,
где распитие "Портвейна-72", культпоходы в "стекляшку" с непременно по-
бедной дракой кажутся пределом возможного, не способствует иному понима-
нию ценностей бытия.
И, естественно, Саша Солоник - плоть от плоти курганский - не являл
собой исключение.
Единственный ребенок в семье железнодорожника и медсестры, казалось,
ничем не выделялся среди сверстников. Обыкновенная, без всяких "укло-
нов", средняя школа, армейская служба в братской ГДР, техникум, где Саша
учился без особого рвения и энтузиазма, служба в милиции...
В ментовку он попал скорей по инерции, нежели по осознанному желанию:
купился на дешевую романтику в духе популярного советского сериала
"Следствие ведут знатоки": служение законности и порядку, эдакое мушке-
терское братство, где один за всех, а все за одного... Впрочем, романти-
ки в нелегкой милицейской службе не удалось бы найти и саперу с миноис-
кателем и собакой, разве что создателям заказанных щелоковским МВД теле-
сериалов: это новый сотрудник понял меньше, чем через месяц. Свободное
время короталось в пьянках, за игрой в подкидного дурачка, перемежающей-
ся рассказами о постельных победах над местными девицами - по большей
части мнимых. В ментовке царил грубый мат, чинопочитание, подозри-
тельность, тихое стукачество друг на друга, исподволь поощряемое на-
чальством, и до обидного не наблюдалось какого-либо благородства, подви-
гов и хитроумных расследований в духе майора Томина и капитана Знаменс-
кого.
Мусора ненавидят народ, и народ справедливо платит им тем же: человек
в погонах так или иначе вступает в сделку с собственной совестью, и это
очевидно для всех. И слышать за собственной спиной шипение - вон пидар,
мусор вонючий - нелегкий, но справедливый крест.
Но человек - существо приспособляемое, даже если он в ментовской фор-
ме. И если естественная энергия не может быть направлена в нормальное
русло (карьера, обогащение, власть), то она находит иные выходы. Как го-
ворится - "вода дырочку найдет". Нашел такую отдушину и сержант МВД
Александр Солоник: бабы. Впрочем, в его возрасте выход более чем естест-
венный.
Баб у него было много - счет шел на десятки, если не на сотни. Кур-
ганские телки, молодые и красивые, в основном непритязательны и, как
следствие, не в пример московским - сравнительно дешевы. Аксиома: если
