кальвинистском смысле. Ни удача, ни доблесть, ни мастерство не в состоянии
предотвратить грядущую катастрофу.
Я думаю, с этой пессимистичной верой в "ва лу рокка" Коджа наблюдал
мое присутствие в свите Гамчана. И я знал, что больше ни на какую помощь с
его стороны я рассчитывать не могу, каким бы ни был его "ухорц". Этот
фатализм пронизывает всю ятунскую цивилизацию и, вероятно, отчасти
объясняет, почему они с таким равнодушием смотрят на раненого товарища.
Если ему суждено умереть, он умрет. Если нет, будет жить. Каков бы ни был
исход, "ва лу рокка".
Как собственность Гамчана, я был привязан за шею и вынужден бежать за
одним из тапторов, на котором ехал слуга Гамчана. Не знаю, то ли это
суровое наказание было просто следствием злобного характера Гамчана, то ли
он таким образом хотел показать свое пренебрежительное отношение к своему
новому аматару. Я заметил, однако, что девушка, тоже связанная, была
брошена на спину одного из тапторов. Ее по крайней мере не заставили
бежать. И я был благодарен за это.
Мы покрыли немало миль, прежде чем настолько стемнело, что стало
невозможно двигаться дальше. К тому времени как был передан приказ
остановиться для ночлега, я чуть не падал от усталости. Испытание,
впрочем, оказалось не таким уж жестоким: мысленно я представлял себе, как
меня тащат за таптором или заставляют целые мили бежать на большой
скорости. Но так как племя двигалось в строгом порядке, оно могло
двигаться только со скоростью своего наиболее медленного члена, то есть
Пандола.
До сих пор в своем рассказе я не упоминал Пандола, потому что во
время плена не встречался с ним. Пандол - предводитель клана, акка-комор,
или верховный вождь. В молодости он был могучим воином, но теперь был
очень стар и не мог долго выдерживать езду верхом. Поэтому движение всего
племени было не быстрым - утомительным, но терпимым.
Ночной лагерь был разбит в глубокой долине, окаймленной гладкими
круглыми холмами. Так как это временный лагерь, на одну ночь, у него не
было земляных укреплений, стен из плотно утрамбованной земли, которые
окружали постоянный лагерь клана Коджи в те несколько месяцев, что я был
его аматаром. (По этому случайному упоминанию о предыдущем лагере я
заключаю, что капитан Дарк забыл, что не описывал еще этот постоянный
лагерь. По краткому упоминанию земляных укреплений я делаю вывод, что
ятуны сооружают по всему периметру лагеря насыпь или земляную стену,
утрамбовывая для этого землю. В этой стене должен существовать проход для
свободного выхода. Описывая свое возвращение в лагерь с раненым Коджей,
капитан Дарк не упоминает о каких-либо трудностях преодоления этой стены.
- Л.К.).
Как только слуги Гамчана расставили его палатки, нас с Дарлуной
вывели вперед. Не зная, чего ожидать, я в то же время считал, что вряд ли
Гамчан станет сурово обращаться с таким ценным имуществом, как я. По его
приказу с меня сорвали кожаную куртку, перевязь, пояс, хотя оставили
ботинки и кусок ткани вокруг бедер. Символы на груди, обозначавшие мою
принадлежность Кодже, смыли какой-то мыльной, слегка кисловатой жидкостью
и на их месте изобразили новую группу символов. Несомненно, они обозначали
моего нового владельца.
Когда меня уводили, вперед вывели девушку, и я понял, что должно
произойти.
Слуга, который снимал с меня куртку, возился с креплениями одежды
Дарлуны. Девушка смотрела вперед с холодным гордым презрительным
выражением, но была бледнее обычного. Гамчан, раздраженный медлительностью
слуги, подошел и схватил своими длинными многосегментными пальцами
воротник куртки Дарлуны.
Я понял, что в следующее мгновение куртку сорвут и на обнаженной
груди девушки нарисуют знаки рабства.
При мысли о том, что юная прекрасная девушка благородного рождения и
воспитания будет стоять нагой под холодными немигающими взглядами
артроподов, вызвала у меня тошноту. Во мне проснулось какое-то врожденное
рыцарство, о присутствии которого я и не подозревал.
Ни мгновения не колеблясь, я разорвал свои путы: они должны были
удержать руки артропода, но оказали лишь слабое сопротивление земным
мышцам. Пока воин, державший мою веревку, смотрел на меня, я прыгнул
вперед, схватил Гамчана за руку, оторвал его пальцы от девушки и в ярости
развернул его и бросил в грязь.
Думаю, я мог бы убить его. Красный туман закрывал мне глаза, руки мои
тряслись от гнева. Гамчан лежал на земле и с удивлением смотрел на меня.
Я посмотрел вокруг и неожиданно рассмеялся. Все ученики и слуги с
крайним изумлением смотрели на меня. К этому времени я уже понял, что
артроподы Танатора не совсем лишены эмоций, как я считал вначале. Коджа
оказался способен испытывать нечто вроде дружбы; Гамчан в зависти, которую
испытывал к моему прежнему владельцу, тоже проявил весьма человеческие
чувства. То, что я принимал за полное отсутствие эмоций, было всего лишь
недоразумением: люди распознают эмоции по жестам, интонации, выражению
лица. Но артроподы неспособны на мимику, у них есть возможность только
слегка подергивать антеннами, а их металлическая монотонная речь лишена
человеческого богатства тональностей. Но артроподы передают эмоции
жестами. Постепенно я начал понимать это. Изумление у них передается
полной неподвижностью и редким подергиванием антенн. И все ятуны именно
так и вели себя сейчас.
Потому что я совершил неслыханный поступок. С их крайним фатализмом,
с их почти мусульманским ощущением кисмета, слуги считали свое рабское
положение неизбежным и никогда и не подумали бы протестовать или пытаться
освободиться. Самый знаменитый воин, бесстрашный и смелый почти за
пределами человеческих представлений, побежденный в битве и взятый в плен,
становится кротким слугой и выносит жестокое обращение без протеста,
негодования или гнева. Поэтому чтобы раб ударил своего хозяина - поступок,
неслыханный в анналах этого необычного народа.
Но такой поступок со стороны аматара - это вообще богохульство. Как
может имущество, бездушная вещь проявлять гнев или восставать против
своего владельца?
Свита Гамчана с недоумением смотрела на меня. Артроподы явно не
верили своим глазам: аматар поднял руку на своего владельца. Это
совершенно невозможно.
Я заметил изумленный взгляд Дарлуны. Ее народ, как я узнал позже, не
знает рабства: он достиг более высокого уровня цивилизации, чем артроподы.
Поэтому ее удивление объяснялось не необычностью действий аматара, а тем,
что она не понимала их причины.
Она считала меня предателем, действовавшим, как приманка, чтобы
завлекать людей в рабство. Человеческие обитатели Танатора относятся к
артроподам с крайним отвращением. Их считают самой презренной и низкой
расой. Быть рабом племени ятунов - это судьба, не поддающаяся описанию:
поэтому человек, заманивающий своих собратьев в рабство, становится за
пределы человеческого. И вот, считая меня именно таким предателем, она не
понимала, почему я оторвал от нее когти хозяина. Я уже доказал, что я
предатель, заманив ее в ловушку, почему же я так яростно пытаюсь помешать
нарисовать на ее груди символы рабства?
Но изумление почти тут же кончилось, и я оказался окружен обнаженной
сталью. Я стоял, тяжело дыша и глядя по сторонам, как загнанный зверь, а в
это время один из учеников Гамчана, юноша по имени Дутор, помог своему
учителю встать на ноги. Это был напряженный момент. Я ожидал, что в
следующее мгновение почувствую боль от удара меча, прерывающего мою жизнь.
Я и до сих пор не понимаю, почему Гамчан не приказал убить меня на месте.
Возможно, мои действия привели его в полное недоумение. А может, он решил,
что простая смерть недостаточное наказание за такой богохульный поступок,
и захотел на досуге придумать более соответствующее.
Во всяком случае, меня не убили на месте, а закрыли вместе с
остальными сокровищами во внутреннем круге палаток. Веревки, сплетенные из
травы, оказались слишком непрочными, и их заменили стальные кандалы. Меня
приковали к центральному столбу палатки и оставили изнывать, пока не будет
выбран вид смерти.
Я сухо улыбнулся в темноте. Мои отчаянные действия оказались
напрасными, потому что Гамчан заверил меня, что Дарлуна все равно будет
раздета и знаки нанесут ей на грудь.
Я решил, что второй период моего пленения у ятунов будет гораздо
короче первого.
И правда, он вскоре окончился - но совсем не так, как я себе
воображал!
На следующий день меня в цепях повели на казнь. Ученики из свиты
Гамчана провели меня между рядами воинов ятунов, которые в полном молчании
разглядывали меня. День был жаркий и тихий, небо яркое и чистое. И так как
это мой последний день на Танаторе, я внимательно смотрел по сторонам.
Я почувствовал на себе взгляд Дарлуны и повернул к ней голову. Лицо
ее было серьезно, глаза печальны. Увидев мой взгляд, она надменно подняла
голову, и на лице ее появилось выражение холодного презрения. Я
рассмеялся. Уж эти женщины! Женщина на этой далекой планете такова же, как
и на моей родной далекой Земле.
Я поднял голову, чтобы в последний раз взглянуть на этот прекрасный и
ужасный мир, прежде чем погружусь во тьму безымянной могилы. И тут мои
глаза изумленно раскрылись.
Я увидел самое чудесное зрелище из всех, какие уже видел на этом
полном чудес мире.
По яркому утреннему небу скользила группа невероятных машин - прямо
на лагерь племени ятунов.
На мгновение я не поверил своим глазам. Они были похожи на
причудливые парусные корабли прошлого, с позолоченными фигурами на носу и
с богатым орнаментом в виде завитков на корме. Всего этих удивительных
воздушные кораблей было три, они казались сделанными из дерева и больше
всего напоминали фантастические галеоны Испанской Армады, снабженные
большими хлопающими крыльями.
Они опускались по ветру, бросая огромные скользящие тени на луг и
лагерь, а артроподы лихорадочно засуетились, бегая, раздавая команды,
хватая боевые луки и ища убежища.
Похоже, лагерь ятунов подвергся нападению.
И в этом смятении все совершенно забыли о нас с Дарлуной!
7. НА БОРТУ ФРЕГАТА "НЕБЕСНАЯ ЧАЙКА"
Хотя руки у меня были скованы, ноги оставались свободны. Так
стремительно артроподы перешли к обороне, что меня оставили стоять одного
и без охраны. Принцесса стояла сразу за мной, глядя вверх на
фантастические крылатые суда, которые медленно и громоздко кружили над
головой.
- Что это такое?
- Разведочные орнитоптеры, - сказала она. - Ты никогда их не видел?
Я заверил ее, что не видел. Она удивилась. Я напомнил, что происхожу
из далекой страны и здесь ничего не знаю.
- Должно быть, из очень далекой, - заметила она, - если никогда не
слышал о небесных пиратах Занадара!
Это название я слышал, но ничего подобного себе и представить не мог.
- У нас есть возможность бежать, - сказал я. - Пока ятуны заняты в
сражении, попробуем захватить тапторов и бежать.
Я боялся, что она отвергнет мою помощь; может быть, ку тад (эти слова
означают "золотой народ") разделяет фатализм "ва лу рокка" племени ятунов.
Но нет. Мы немедленно направились к загону с тапторами Гамчана, и я вывел
двух животных.
Птицы-лошади беспокоились из-за суматохи. Может, чувствовали в
воздухе кровь, войну и смерть. Во всяком случае они пытались нас ударить
клювами, гневно кричали, когда мы надевали на них седла и пытались сесть
верхом. Я выругался про себя и пожалел о послушном тапторе, с которым
