зашнурованные с внутренней стороны. Широкий пояс, украшенный драгоценными
металлами, сжимает тонкую талию, на поясе небольшая сумка, пустые ножны и
большой медальон из какого-то яркого металла, который я не смог узнать.
Кожа мягкого золотистого цвета, чистая и бледная. Маленькое лицо
сердцеобразной формы прекрасно, с большими выразительными глазами, слегка
раскосыми и окрашенными в яркий изумрудный цвет. Волосы великолепным
красно-золотым потоком падают на маленькие плечи и спускаются до талии.
Рот мягкий, с полными алыми губами. Даже теперь, в крайней опасности, она
сохраняет холодное самообладание, в котором чувствуется прирожденное
достоинство.
За плечами у нее пустой колчан, подвешенный за перевязь, которая
проходит через одно плечо и опускается между полных вздымающихся молодых
грудей. Лука я не увидел и потому решил, что в колчане были метательные
копья, теперь истраченные; кинжал она также потеряла.
Зверь, лицом к которому она стояла, огромный и страшный, менее
жуткий, чем ятриб, но тяжелее и массивнее его. Похож на небольшого слона,
с таким же бочкообразным телом, с такими же толстыми, тяжелыми, похожими
на колонны ногами, заканчивающимися массивными подушечками, такая же
слегка сероватая грубая кожа. Но голова больше напоминает дикого кабана:
маленькие свиные глазки безумно горят, короткая щетина прикрывает рыло, в
нем видны огромные желтые клыки; они показываются, когда зверь испускает
хриплое рычание. Но свиное рыло зверя длиной в ярд и увеличивает сходство
со слоном.
Я узнал в этом звере вастодона: он достигает шести футов в загривке и
должен весить две-три тонны. Мое уважение к воинам ятунам, которые
охотятся на этот ужас джунглей, значительно выросло.
Девушка, которая меня пока не видела, истратила свои копья, очевидно,
промахнувшись. Одно тонкое копье застряло валом торфе в нескольких ярдах
от того места, где стоял я. Бродячий луч света упал на жемчуг, украшавший
рукоять кинжала: кинжал торчал в широкой груди зверя. Она ранила зверя, но
я видел, что это чудовище не так-то просто убить.
А я вооружен только мечом-хлыстом.
Застывшая картина ожила: зверь бросился в нападение. Если он ударит
девушку, она будет раздавлена о ствол дерева.
Не задумываясь, я выпрыгнул из укрытия в листве с громким криком,
размахивая руками, чтобы привлечь внимание вастодона. Девушка бросила на
меня изумленный взгляд, и в следующее мгновение я был слишком занят, чтобы
смотреть на нее или думать о ней, потому что вастодон свернул и направился
ко мне, гулко стуча по алой почве.
Я никогда не пользовался мечом-хлыстом: это оружие предназначалось
только для воинов, слугам и имуществу было запрещено им пользоваться. Но я
был свидетелем нескольких дуэлей между артроподами за месяцы пребывания в
лагере и понимал, как пользоваться этим оружием. Когда ревущий вастодон
приблизился ко мне, я отпрыгнул в сторону, опустив сверху вниз меч между
ногами, крепко зажав в обеих руках рукоять.
К несчастью, из-за большой длины - почти пять футов - и веса - этот
меч тяжелее любого другого, какой мне приходилось держать в руках, - я
обнаружил, что это крайне неудобное оружие. Я собирался ударить лезвием по
морде вастодона, расколоть, если удастся, череп или по крайней мере
ослепить зверя. Но лезвие нанесло только скользящий удар по плечу,
разрезав грубую шкуру и обнажив бледно-лиловое мясо. Вместо того чтобы
вывести вастодона из строя мой удар привел его только в еще большую
ярость.
Он развернулся с диким ревом, маленькие глазки горели безумным
стремлением убить, и снова бросился ко мне, как молния.
Прыжок лишил меня равновесия, и я упал в траву, меч-хлыст выпал из
рук. И видя набегающего вастодона, я схватил копье, которое бросила
девушка, вытащил его из торфа и нацелил в зверя. Толчок отбросил меня в
сторону. Я ударился головой о какой-то твердый предмет. И тьма затянула
весь мир.
Я увидел прекрасное лицо. Странные изумрудные глаза смотрели на меня,
зрелые влажные губы разошлись.
- Ты жив? - спросила девушка, и я с благодарностью вспомнил Коджу,
научившего меня танаторскому языку.
- Жив, - начал я, пытаясь сесть. Тут я почувствовал сильную боль и,
тяжело дыша, замолк на мгновение. - Но интересно, из одного ли я куска.
Сейчас посмотрим.
Что-то, вероятно, клык вастодона, рассекло мне лоб, на одной руке
глубокий порез от запястья до локтя. Из раны на лбу, всего лишь пореза,
обильно текла кровь. Кости целы, и вообще я легко отделался.
А что касается вастодона, то он лежал на поляне мертвый, в луже
пурпурной крови. Эта удача от меня почти не зависела: собственная инерция
загнала копье глубоко внутрь зверя, пробив ему сердце. По чистой
случайности когда зверь сам себя насадил на копье, оно упиралось в твердую
землю.
Девушка помогла мне встать. Порезы на теле горели, сильно болела
голова, страшно ныла пораненная рука, я был потрясен, меня тошнило. Но в
целом все было в порядке.
Девушка с любопытством смотрела на меня.
- Ты ведь не ку тад! И не занадарец. Откуда же ты?
- Я... - начал я и замолк. Зачем усложнять ситуацию рассказом о моем
рождении на далеком мире? Коджа ни разу не спрашивал меня о моем
происхождении; подобно всем своим соплеменникам, он был флегматичен и
равнодушен, любопытство - свойство обезьян и людей. А воины ятуны не люди
и не обезьяны, они совершенно не любопытны.
- Я из далекой страны, - наконец запинаясь ответил я. - Меня зовут
Джонатан Дарк.
Она сморщилась, услышав необычные звуки.
- Джонна... джан... дар?
- Джандар, - сказал я, принимая имя, данное мне моим другом Коджей.
- А я Дарлуна, из народа ку тад, принцесса Шондакора, - гордо сказала
она. Я не представлял себе, как на Танаторе нужно себя вести с
представителями местной аристократии. Поэтому слегка поклонился, что,
казалось, встретило ее одобрение.
Убедившись, что со мной все в порядке, принцесса смотрела на меня с
холодной отчужденностью. Я вспомнил, что в племени ятун кланы непрерывно
воюют друг с другом. Может, это справедливо и для человеческих обитателей
Танатора. (Вскоре я узнал, что так оно и есть. - Дж.Д.). Если так, то эта
прелестная красавица может оказаться врагом.
- Никогда не видела, чтобы вастодона убивали так неуклюже, - сказала
она.
- Какая разница, если вастодон все же убит? - был мой ответ. Она, ни
слова не говоря, отвернулась от меня и принялась собирать разбросанные
копья. Достала кинжал, по-прежнему торчавший в груди вастодона. Я промыл
раны водой из фляжки, которая лежала в мешке, и попытался перевязать их
куском чистой ткани, но одной рукой это сделать было трудно.
Мне пришло в голову, что принцесса вполне могла бы очистить и
перевязать мои раны. В конце концов я получил их, спасая ее жизнь.
Подойдя к ней, я спросил:
- Не поможешь ли?
В ее изумрудных глазах блеснуло пренебрежение. Не сознавая этого, я
дважды нарушил танаторский кодекс чести. В народе Дарлуны считалось
вежливым для воина возражать, когда его хвалили за храбрость. Когда она
заявила, что я убил вастодона неуклюже, мне следовало серьезно согласиться
с нею. И воин не считается мужественным, если перевязывает и лечит свои
раны. В этом отношении ку тад похожи на соплеменников Коджи.
Однако принцесса не отказалась и молча принялась перевязывать мои
раны. Я понимал, что между нами пропасть, но не знал, как ее преодолеть.
Дарлуна не могла знать, насколько я не осведомлен об обычаях четырех
танаторских рас, поэтому ее нельзя винить в том, что она сочла меня
деревенщиной.
Она наклонилась, перевязывая рану, и тут глаза ее расширились с
выражением крайнего недоверия, и она резко отшатнулась от меня. Я не
понимал, что оттолкнуло ее; взглянув вниз, я заметил, что кабаньи клыки
вастодона разорвали мою кожаную куртку, обнажив грудь с зелеными, черными
и красными символами "имущества", которые означали, что я принадлежу воину
ятуну.
Я понял все гораздо позже. Испытанный ею шок был не просто
отвращением аристократа к рабу или недавнему рабу ятунов, а вызывался
подозрением, что я предатель. Ятуны иногда берут себе в слуги
представителей человеческой расы, хотя во время моего пребывания в лагере
Коджи там таких не было. И иногда такие слуги, скрыв под одеждой символы
своей принадлежности воину ятуну, служат приманкой, чтобы привлечь ничего
не подозревающих людей в западню артроподов. Если бы я понял причину
внезапно возникшего отвращения, если бы знал этот подлый обычай, конечно,
я сумел бы объясниться и успокоить ее. Но я этого не знал и просто смотрел
на нее.
А в следующий момент уже было поздно.
Листва разошлась, и на поляну вышел десяток ятунов. Возглавлял отряд
соперник и враг Коджи Гамчан. Если когда-нибудь мне и удавалось разглядеть
выражение на немой маске артропода, то именно в этот раз. Ибо Гамчан
ухмылялся маслянисто, злорадно и самодовольно. Не могу сказать, как
неподвижная маска может передать такое выражение. Может, это просто
телепатия. Но он ухмылялся, и отвратительно.
Как только он узнал, что меня нет в лагере, тут же пустился по моему
следу. Коджа имел полное право освободить меня, если хотел, хотя его
мотивы при этом оставались непостижимыми для его соплеменников. Но Гамчан,
в свою очередь, имел полное право преследовать меня и, если удастся,
захватить и сделать своим имуществом. И, несмотря на свои прежние
замечания, именно с этой целью он выступил с группой младших воинов. Если
бы он сумел меня захватить, это нанесло бы большой удар по престижу Коджи.
А теперь ему не только удалось это, но он захватил и еще добычу.
Неудивительно, что Гамчан был доволен.
Что касается меня, то я с радостью добровольно стал бы его
имуществом, только бы он не произносил следующих слов.
Нельзя себе представить более ужасной фразы.
- Прекрасно сделано, Джандар, - сказал он. - Из самки выйдет отличное
имущество.
Сердце мое упало, и не потому, что я снова пленник. Если бы вы видели
выражение ледяного отвращения и крайнего презрения, какое появилось на
лице принцессы ку тад, вы поняли бы мое угнетенное состояние.
Она взглянула на меня холодными презрительными глазами и отвернулась.
Она понимала тщетность сопротивления такому количеству воинов и в холодном
молчании позволила связать себе руки и привязать себя к таптору.
Я был окружен обнаженными мечами, мое собственное оружие лежало в
нескольких ярдах. И я был так поражен неожиданным появлением Гамчана, что
застыл на месте, иначе я бы, несомненно, бросился на воинов. Но прежде чем
я пошевелился, на меня упало лассо, затянулось, и руки у меня оказались
прижаты к бокам.
Несомненно, отсутствие сопротивления только укрепило Дарлуну в ее
мнении обо мне.
Так я вторично стал собственностью вождя ятунов.
К вечеру отряд Гамчана догнал основную часть клана и соединился с
ней. Племя передвигалось в строгом иерархическом порядке, и место Гамчана
находилось непосредственно за Коджей. Так Гамчан оказался способен
похвастаться своими двумя ценными приобретениями прямо под носом у Коджи,
если бы у него был нос.
Коджа никак не отреагировал на мое повторное пленение. Он не пытался
поговорить со мной, хотя я уверен, что он сожалел, что я не смог бежать,
сожалел настолько, насколько способен воин ятун. У ятунов своеобразная
грубая фаталистическая философия, которую можно свести к их выражению "ва
лу рокка" - "так суждено". Для них будущее предопределено в мрачном
