взял лорину руку. Рука была теплая, с идеально наманикюренными и
отполированными ногтями. Я обхватил ее за запястье и обнял Лору.
- Когда я ушла, он выпил крысиный яд, - сказала Терри. Она обхватила
себя руками за плечи. - Его отвезли в больницу, в Санта-Фе. Мы там тогда
жили, миль десять оттуда. Его спасли. Но у него какая-то дрянь случилась с
деснами. В смысле, они от зубов отстали. После этого у него зубы торчали,
как клыки.
Господи, - сказала Терри. Она замерла на минуту, потом опустила руки и
взялась за стакан.
- Что только люди не вытворяют! - сказала Лора.
- Теперь он уже вне игры, - сказал Мэл. - Умер.
Мэл протянул мне блюдце с лимоном. Я взял дольку, выжал себе в стакан и
размешал ледяные кубики пальцем.
- Все зашло дальше, - сказала Терри. - Он выстрелил себе в рот. Но и
тут облажался. Бедняга Эд, - сказала она. Покачала головой.
- Куда там "бедняга", - сказал Мэл. - Он был опасен.
Мэлу исполнилось сорок пять. Он высокий, поджарый, у него мягкие
курчавые волосы. Руки и ноги загорелые, потому что играет в теннис. Когда
он не пьян, его жесты, все его движения точны и очень осторожны.
- Но все-таки он меня любил, Мэл. Уступи мне хоть в этом, - сказала
терри. - Я об одном прошу. Он меня так не любил, как ты. Я этого не
говорю. Но он меня любил. Можешь ты мне в этом уступить или нет?
- Ты в каком смысле, что он облажался? - спросил я.
Лора подалась вперед со своим стаканом. Положила локти на стол и
обхватила стакан обеими руками. Поглядела на меня, на Мэла, на Терри. На
ее открытом лице застыло недоумение, словно ее ошарашило, что такие вещи
творились с людьми. С которыми она дружит.
- Как он облажался, когда кончал с собой? - спросил я.
- Я тебе расскажу, что вышло, - сказал Мэл. - Он взял свой пистолет
двадцать второго калибра, который купил угрожать мне и Терри. Да, я
серьезно, он все время угрожал. Вы бы видели, как мы тогда жили. Как
беженцы. Я даже сам пистолет купил. Можете вы в это поверить? Это я-то? Но
вот купил. Я купил его для самозащиты и держал в бардачке. Иногда
приходилось выходить из дому посреди ночи. В больницу съездить, понимаете?
Мы с Терри тогда были неженаты, моя первая жена отсудила у меня дом и
детей, собаку, всё, и мы с Терри жили вот в этой квартире. Иногда, как я
говорил, мне нужно было на вызов среди ночи, и приходилось ехать в
больницу в два часа ночи или в три. Там на стоянке темнота, и я потом
обливался, пока шел до машины. Неизвестно, откуда он мог выскочить -
из-за кустов или из-за машины - и начать палить. Я имею в виду, он был
псих.
Мог бомбу подложить, что угодно. Звонил, когда вздумается, мне на
работу, говорил, что ему надо поговорить с доктором, а когда я
перезванивал, говорил:
"Сукин сын, твои дни сочтены". Тому подобные штучки. Было страшно,
скажу я вам.
- Мне его все равно жалко, - сказала Терри.
- Похоже на какой-то кошмар, - сказала Лора. - Но что конкретно
случилось после того, как он стрелялся?
Лора работала секретарем в юридической фирме. Мы познакомились по
работе. Не успели оглянуться, как уже стали строить куры. Ей тридцать
пять, на три года младше меня. Мало того, что мы любим друг друга - мы
друг другу нравимся, и нам весело вместе. С нею легко.
- Что произошло? - спросила Лора.
Мэл сказал:
- Он выстрелил себе в рот в своей комнате. Кто-то услышал выстрел,
сказал управляющему. Пришли с отмычкой, увидели, что произошло, и вызвали
"скорую". Я как раз был на работе, когда его привезли, живого, но без
сознания. Он прожил три дня. Голова у него распухла вдвое против
нормальных размеров. Ничего подобного я в жизни не видел и, надеюсь, не
увижу. Терри хотела туда пойти и сидеть с ним, когда узнала. Мы из-за
этого поругались. Мне казалось, ей незачем его таким видеть. Мне казалось,
незачем, да я и сейчас так думаю.
- Кто победил в вашей ссоре? - спросила Лора.
- Я была в палате, когда он умер, - сказала Терри. - Он так и не
пришел в себя. Но я с ним сидела. У него больше никого не было.
- Он был опасен, - сказал Мэл. - Хочешь называть это любовью - на
здоровье.
- Это была любовь, - сказала Терри. - Конечно, в глазах большинства
людей, это было ненормально. Но ради этого он был готов умереть. Он умер
ради этого.
- Я бы, черт подери, ни за что не назвал это любовью, - сказал Мэл.
- Я имею в виду, никто не знает, чего ради он это сделал. Я повидал много
самоубийц и не сказал бы, чтобы кто-нибудь знал, чего ради они это делают.
Мэл закинул руки за голову и стал раскачиваться на стуле.
- Такая любовь мне не интересна, - сказал он. - Если это любовь, на
здоровье.
Терри сказала:
- Мы боялись. Мэл даже составил завещание и написал в Калифорнию
брату, тот раньше служил в "зеленых беретах". Мэл сообщил ему, кого
искать, если с ним что-нибудь произойдет.
Терри отпила из своего стакана. Сказала:
- Но Мэл прав - жили мы, как беженцы. Мы боялись. Мэл боялся - да,
лапушка? Я даже как-то звонила в полицию, но толку от них не было.
Сказали, ничего не могут поделать, пока Эд на самом деле чего-нибудь не
натворил. Смешно, да? - сказала Терри.
Она вылила остатки джина себе в стакан и помаячила бутылкой. Мэл встал
из-за стола и пошел к буфету. Взял еще бутылку.
- Ну, мы с Ником знаем, что такое любовь, - сказала Лора. - В
смысле, для нас, - сказала Лора. Пихнула мое колено своим. - Теперь тебе
полагается что-нибудь сказать, - сказала Лора и наставила на меня свою
улыбку.
В ответ я взял ее руку и прижал к губам. Я устроил роскошный спектакль
из целования руки. Всем было весело.
- Нам повезло, - сказал я.
- Ну-ка, ребята, - сказала Терри. - прекратите сейчас же. Меня от
вас тошнит.
У вас еще медовый месяц не кончился, в конце-то концов. Вы еще, прости
господи, пузыри пускаете. Погодите. Сколько вы уже вместе? Сколько прошло?
Год? Больше года?
- Скоро полтора года, - сказала Лора, зардевшись и с улыбкой.
- Ну вот, - сказала Терри. - Погодите немного.
Она держала стакан и пристально смотрела на Лору.
- Шучу-шучу, - сказал Терри.
Мэл открыл джин и с бутылкой обошел стол.
- Так, ребята, - сказал он. - Давайте послушаем тост. У меня есть
тост. Тост - за любовь. За истинную любовь.
Мы чокнулись.
- За любовь, - сказали мы.
Где-то на заднем дворе залаяла одна из собак. Листья осины, прильнувшей
к окну, цокали по стеклу. Послеобеденное солнце как будто вошло в комнату,
величавый свет спокойствия и изобилия. Мы могли быть где угодно,
где-нибудь в зачарованном месте. Мы снова подняли стаканы и расплылись в
улыбках, словно дети, договорившиеся о чем-то запретном.
- Я вам скажу, что такое истинная любовь, - сказал Мэл. В смысле, у
меня есть хороший пример. А там уж сами делайте выводы. - Он налил себе в
стакан еще джина. Бросил кубик льда и дольку лимона. Мы ждали, поцеживая
свои коктейли.
Лора и я опять соприкоснулись коленями. Я положил руку на ее теплое
бедро и оставил ее так.
- Что любой из нас на самом деле знает о любви? - сказал Мэл. - Мне
кажется, мы в любви новички. Мы говорим, что любим друг друга, - так и
есть, не сомневаюсь. Я люблю Терри, а Терри любит меня, и вы, ребята, друг
друга тоже любите. Вы знаете, о какой любви я сейчас говорю. Физическая
любовь, этот импульс, который тебя толкает к конкретному человеку, так же
и любовь к тому, что он или она существуют как данность, по сути. Плотская
любовь и, ну, сентиментальная, скажем, любовь, будничное небезразличие к
другому. Но иногда мне трудно принять тот факт, что, должно быть, я любил
и первую жену. Но так и было, я знаю, что любил. Так что я, наверно, похож
на Терри в этом смысле. На Терри с Эдом. - Он задумался ненадолго и
продолжал: - Было время, я думал, что люблю первую жену больше жизни. Но
теперь ненавижу всеми фибрами. Ненавижу. Как это объяснишь? Куда та любовь
девалась? Куда она девалась, вот что я хотел бы знать. Хоть бы мне сказал
кто. Теперь взять Эда. Ладно, вернулись к Эду. Он так любил Терри, что
пытался ее убить и в конце концов убил себя. - Мэл замолкает и
отхлебывает из стакана. - Вы, ребята, вместе полтора года и друг друга
любите.
У вас на лбу написано. Вы аж светитесь. Но вы оба любили других людей
до того, как встретились. У вас у обоих до этого были браки, как и у нас с
Терри. А может быть, вы еще даже до этого любили кого-то другого. Мы с
Терри вместе пять лет, из них четыре женаты. И ужас, ужас в том, хотя это
и хорошо тоже, утешительная мысль, если хотите, в том, что если с одним из
нас что-то случится, - вы извините, что я об этом говорю, - но если
что-то с одним из нас случится завтра, я думаю, другой, другой человек
погорюет малость, знаете, а потом выжившая сторона очухается и снова
полюбит, заведет себе кого-нибудь другого достаточно скоро. Все это, вся
эта любовь, о которой мы говорим, останется только воспоминанием. Может, и
воспоминаний не останется. Я неправ? Я заболтался? Потому что я хочу, чтоб
вы меня одернули, если я неправ. Я хочу знать. В смысле, я ничего не знаю,
и первый в этом признаюсь.
- Мэл, Бога ради, - сказала терри. Она наклонилась и взяла его за
запястье. - Ты что, напился? Лапушка? Ты напился?
- Лапушка, я сижу разговариваю, - сказал Мэл. - Ничего? Зачем мне
напиваться, чтобы высказать, что я думаю? В смысле, мы же все сидим
разговариваем, правильно? - сказал Мэл. Он остановил на ней взгляд.
- Миленький, я не критикую, - сказал Терри. Она взяла стакан.
- Я сегодня не на вызовах, - сказал Мэл. - Позвольте мне об этом
напомнить. Я не на вызовах, - сказал он.
- Мэл, мы тебя любим, - сказала Лора. Мэл посмотрел на Лору.
Посмотрел на нее, как будто не мог узнать, как будто она не тот человек,
каким была.
- Я тебя тоже, Лора, - сказал Мэл. - И тебя, Ник, тебя тоже люблю.
Знаете что? - сказал Мэл. - Вы, ребята, - наши друзья, - сказал Мэл.
Он взял стакан.
Мэл сказал:
- Я вам собирался рассказать кое-что. В смысле, в доказательство.
Понимаете, это случилось несколько месяцев назад, но все еще продолжается
прямо сейчас, и нам от этого должно стать стыдно, что мы говорим, как
будто знаем, о чем мы говорим, когда говорим о любви.
- Ну прекрати, - сказала Терри. - Не говори, как пьяный, если ты не
пьяный.
- Да заткнись ты хоть раз в жизни, - сказал Мэл очекнь спокойно. -
Хоть на минутку сделай мне такое одолжение. В общем, как я говорил, там
старики, эта пара, которые попали в аварию на трассе. Пацан в них
вписался, и их изорвало в дерьмо. Так, что никто не верил, что у них есть
шанс выкрутиться.
Терри поглядела на нас, потом снова на Мэла. Она казалась
встревоженной, хотя, может быть, это слишком сильно сказано.
Мэл передал бутылку по кругу.
- Я в ту ночь был на вызовах, - сказал Мэл. - Это был май месяц,
может быть, июнь. Мы с терри только сели ужинать, когда позвонили из
больницы. Стучилась эта штука на трассе. Пьяный пацан, двадцати еще нет,
врубился на папашином пикапе в этот дачный фургончик со стариками этими.
Им было лет под семьдесят пять, этой паре. Пацан - лет
восемнадцать-девятнадцать - скончался на месте. Руль пробил грудину.
Старики - они были живы, понимаете? В смысле, едва-едва. Множественные
переломы, ушибы внутренних органов, кровоизлияния, контузии, рваные раны,
порезы и у обоих по сотрясению. Они были в ужасном состоянии, поверьте. Ну
и, конечно, плюс возраст против них. Я бы сказал, ей пришлось хуже, чем
ему. Разрыв селезенки, ко всему прочему. Обе коленные чашечки сломаны. Но
они были пристегнуты, и, видит Бог, это-то их и спасло на какое-то время.
- Граждане, передаем рекламу Совета Дорожной Безопасности, - сказала
Терри. - С вами говорит наш официальный представитель доктор Мэлвин Р.
Мак-Гиннис. - Терри засмеялась. - Мэл, - сказала она. - Ты иногда
хватаешь через край. Но я люблю тебя, лапа, - сказала она.
- Лапушка, я тебя люблю, - сказал Мэл.
