Он наклонился через стол. Терри наклонилась навстречу. Они поцеловались.
- Терри права, - сказал Мэл, снова усаживаясь. - Не забудьте
пристегнуться. А если серьезно, им крепко досталось, этим старичкам. Когда
я туда добрался, пацан, я уже говорил, умер. Он лежал на каталке в углу. Я
только взглянул на стариков и сказал сестре из приемного, чтобы она
вызвала мне невропатолога, ортопеда и пару хирургов немедленно.
Он отпил из стакана.
- Я попытаюсь покороче, - сказал он. - в общем, мы их увезли в
операционную и там работали над ними, как взъёбанные, почти ночь напролет.
У них были невероятные резервы организма, у этих двоих. Такие вещи сразу
видно. Поэтому мы сделали все, что в наших силах, и к утру уже могли
оценить шансы пятьдесят на пятьдесят, у нее, может быть, поменьше. Ну вот,
они, значит, все еще живы на следующее утро. Так, хорошо, переводим их в
интенсивную терапию, там они две недели у нас лежат подключенные к
аппаратам, по всем показателям у них идет улучшение. Поэтому мы их
переводим в палату.
Мэл умолк.
- Вот что, - говорит, - давайте-ка допивать и к черту этот сивышный
джин.
Потом пойдем поужинаем,точно? Мы с Терри знаем одно новое местечко. Вот
куда мы пойдем, в это новое местечко, которое мы знаем. Но мы не пойдем,
пока не прикончим этот уцененный, рашивый джин.
Терри сказала:
- Мы там еще. В общем-то, не обедали. Но выглядит хорошо. Снаружи,
понимаете?
- Я люблю поесть, - сказал Мэл. - Если бы пришлось начать сначала,
пошел бы в повара, ясно? Правильно, Терри? - сказал Мэл.
Он рассмеялся. Пальцем разболтал лед у себя в стакане.
- Терри знает, - сказал он. - Терри вам расскажет.но я вот что хочу
сказать.
Если бы можно было вернуться назад в другой жизни, в другие времена и
все такое, то знаете что? Я бы вернулся как рыцарь. В этих латах было
довольно безопасно.
Вполне было неплохо рыцарям, пока не наизобретали пороха и мушкетов с
пистолетами.
- Мэл хотел бы скакать на лошади с копьем, - сказала Терри.
- Повсюду носить с собой дамский платок, - сказала Лора.
- Или саму даму, - сказал Мэл.
- Бесстыдник, - сказала Лора.
Терри сказала:
- А допустим, вернулся бы ты в теле крепостного. Крепостным в те
времена жилось несладко, - сказала Терри.
- Крепостным во все времена жилось несладко, - сказал Мэл. - Но,
по-моему, даже рыцари были чьими-нибудь весталами. Разве не такая была
система? Но, в конце концов, все чьи-нибудь весталы. Разве не так? Терри?
Но что мне нравится в рыцарях помимо их дам, - это что у них были
доспехи, знаете, и то, что их задеть было непросто. Машин тогда не было,
знаете? Пьяных подростков, которые вам врезаются в задницу.
- Вассалы, - сказала Терри.
- Что? - сказал Мэл.
- Вассалы, - сказала Терри. - Они назывались вассалы, а не весталы.
- Вассалы, весталы, - сказал Мэл. - Какая, блядь, разница? Ты же
поняла, что я хотел сказать. Ну, хорошо, - сказал Мэл. - Не сильно я
образованный. Я свое учил. Конечно, я хирург-кардиолог, но я всего лишь
технарь. Залезаю туда, ебусь, чиню. Блядь, - сказал Мэл.
- Скромность тебе не идет, - сказала Терри.
- Он всего лишь ничтожный костоправ, - сказал я. - Но иногда они во
всех этих доспехах задыхались, Мэл. У них даже сердечные приступы бывали,
если было слишком жарко, а они уставали и обессиливали. Я где-то читал,
что они падали с лошадей и не могли встать во всей этой своей броне. Их
иногда собственные лошади затаптывали.
- Это ужасно, - сказал Мэл. - Это ведь ужасно, Ники. Они, наверно,
лежали там и ждали, пока из них кто-нибудь шашлык не сделает.
- Какой-нибудь другой вестал, - сказала Терри.
- Вот именно, - сказал Мэл. - Какой-нибудь вассал мог приехать и
проткнуть беднягу копьем во имя любви. Или из-за чего они там в те времена
воевали.
- Из-за того же, из-за чего мы сейчас воюем, - сказала Терри.
Лора сказала:
- Ничего не изменилось. - Румянец по-прежнему не сходил с лориных
щек. Глаза блестели. Она поднесла к губам стакан.
Мэл налил себе еще. Пристально посмотрел на этикетку, изучая длинный
ряд цифр.
Потом медленно поставил бутылку на стол и медленно потянулся за тоником.
- Ну что там со стариками? - спросила Лора. - Ты не досказал.
Лора никак не могла прикурить. Спички гасли одна за другой.
Солнечный свет в комнате стал другим, изменчивым, неверным. Но листья
за окном по-прежнему трепетали, и я рассматривал узор, который они
рисовали на окне и на кухонной стойке. Узоры были, конечно, неодинаковые.
- Что там со стариками? - спросил я.
- Старше, но мудрее, - сказала Терри.
Мэл впился в нее взглядом.
Терри сказала:
- Рассказывай дальше, лапа. Я просто дразнюсь. Что потом было?
- Знаешь что, Терри, - сказал Мэл.
- Мэл, я тебя прошу, - сказала Терри. - Что ты вечно такой
серьезный, голубчик? Шуток, что ли, не понимаешь?
- В чем тут шутка? - сказал Мэл.
Мэл перевел взгляд на Лору. Сказал:
- Лора, если бы у меня не было Терри, и если б я ее так сильно не
любил, и если бы Ник не был моим лучшим другом, я бы влюбился в тебя. Я бы
тебя украл, лапушка, - сказал он.
- Рассказывай дальше, - сказала Терри. - А потом пойдем в этот новый
ресторанчик.
- Ладно, - сказал Мэл. - На чем я там остановился, - сказал он.
Поглядел на стол, а после начал рассказывать.
- Я к ним заходил проведать каждый день, иногда по два раза, если все
равно на вызовах. Гипс и бинты, с ног до головы, оба. Ну, знаете, так в
кино показывают.
Вот у них вид был точно такой, как в кино. Дырочки для глаз, для носа и
для рта.
А у нее еще и ноги на растяжках. Ну, муж в затяжной депрессии. Даже
когда узнал, что она выживет, у него все равно депрессия. И не из-за
аварии ведь. То есть, авария - это одно, но не все. Я так ухо поднес к
его дырке для рта, и он нет, говорит, это не то, что из-за аварии, а то,
что ему через дырки для глаз ее не видно. Мол, из-за этого ему так
хреново. Вы представляете? Я серьезно, у мужика сердце разрывалось, что он
не мог повернуть свою треклятую башку и посмотреть на жену свою треклятую.
Мэл оглядел нас и покачал головой, дивясь тому, что собирался сказать.
- То есть, старого хрыча убивало уже то, что он не сможет взглянуть на
эту, бля, старуху.
Мы все посмотрели на Мэла.
- Поняли вы меня? - сказал он.
Может быть, мы к тому времени были уже немного пьяны. Помню, фокус
держать было трудно. Свет утекал из комнаты, уходил обратно за окно,
откуда пришел. Но никто все-таки не шевельнулся, чтобы включить
электричество.
- Слушайте, - сказал Мэл. - Давайте допьем этот ебучий джин. Здесь
еще на раз каждому как будто хватает. А после пойдем поедим. Пойдем сходим
в этот новый ресторан.
- У Мэла депрессия, - сказала Терри. - Мэл, ты почему таблетку не
примешь?
Мэл помотал головой:
- Я их уже все сожрал.
- Время от времени нам всем таблетки нужны, - сказал я.
- Некоторым они с рождения нужны, - сказала Терри.
Она пальцем оттирала что-то со стола. Потом перестала тереть.
- Позвоню-ка я своим детишкам, - сказал Мэл. - Нет возражений?
Детишкам позвоню, - сказал он.
Терри сказала:
- А если Марджори трубку снимет? Вы, ребята, вы нас по поводу Марджори
слышали?
Лапушка, ты же знаешь, что тебе нельзя разговаривать с Марджори. Тебе
только хуже будет.
- Не буду я говорить с Марджори, - сказал Мэл. - Но с детьми я хочу
поговорить.
- Дня не проходит, чтобы Мэл не сказал, что скорей бы уж она снова
замуж вышла.
Или умерла, - сказала Терри. - Во-первых, - сказала Терри, - она
нас разоряет. Мэл говорит, что она ему назло замуж не выходит. У нее есть
дружок, который живет с нею и детьми, так что Мэл содержит и дружка.
- У нее на пчел аллергия, - сказал Мэл. - Если я не молюсь, чтобы
она снова замуж вышла, то молюсь, чтобы, блядь, пчелы ее до смерти
зажалили.
- Бесстыдник, - сказала Лора.
- Жжж-жжж, - сказал Мэл. Изображая пальцами пчел и жужжа ими у горла
Терри.
Потом дал рукам полностью упасть по бокам.
- Она бешеная, - сказал Мэл. - Иногда я думаю пойти туда в костюме
пасечника.
Знаете, шляпа такая, как шлем с сеткой спереди, чтобы лицо закрывало,
большие перчатки и плащ стеганый? Постучу в дверь и выпущу в дом улей пчел.
Он закинул ногу на ногу. Кажется, это отняло у него уйму времени. Потом
поставил на пол обе ноги и наклонился вперед, локти на столе, руки
подпирают подбородок.
- Может, не звонить детям, в конце концов. Может, не горит. Может,
просто сходим поедим. Как вы?
- Я "за", - сказал я. - Поедим или не поедим. Или еще выпьем. Я
готов устремиться в закат.
- В смысле, лапа? - сказала Лора.
- Вот в этом самом смысле, - сказал я. - В смысле, я готов
продолжать. Вот и весь смысл.
- Я бы сама чего-нибудь поела, - сказала Лора. - По-моему, в жизни
не была такая голодная. Есть что-нибудь перекусить?
- Я достану крекеры и сыр, - сказала Терри.
Но Терри так и осталась сидеть. Она не стала вставать и что-то
доставать.
Мэл перевернул свой стакан. Разлил все на стол.
- Джину конец, - сказал Мэл.
Терри сказала:
- И что теперь?
Я слышал, как у меня бьется сердце. Я слышал, как у всех бьются сердца.
Я слышал человеческий шум, который мы издавали, хотя никто из нас не
шевелился, даже когда в комнате стало темно.
Speaking In Tongues
Лавка Языков
Раймонд Карвер
Хоть иголки собирай
Перевел Иван Ющенко
Я была в постели, когда услышала стук калитки. Прислушалась. Больше
ничего не слышно. Но я же слышала. Попыталась растолкать Клифа. Тот спал
без задних ног.
Тогда встала сама и пошла к окну. Над горами, окружающими город, висела
огромная луна. Белая лунища, вся в шрамах. У любой бестолочи хватило бы
фантазии вообразить, что это лицо.
Светила она так, что все во дворе было видно - стулья садовые, иву,
веревку бельевую между столбов, петуньи, заборы, расхристанную калитку.
Но никто не шарахался. Зловещих теней никаких. Все залито лунным светом
- хоть иголки собирай. Скажем, все прищепки на веревке видно было.
Я приложила руку к стеклу, чтоб луна не била в глаза. Повыглядывала еще.
Послушала. Потом вернулась в постель.
Но не спалось. Всё ворочалась. Думала, что вот калитка настежь. Как
заноза засела.
Слушать, как дышит Клиф, было невмоготу. Рот у него был широко открыт,
а руки обнимали бледную грудь. Он занял и свою половину кровати, и большую
часть моей.
Я его пихала, пихала. А он только кряхтит.
Еще помаялась, потом поняла, что толку ноль. Встала, сунула ноги в
шлепанцы.
Пошла на кухню, сделала чаю, села его пить за кухонный стол. Скурила
одну из клифовских без фильтра.
Было поздно. На время смотреть не хотелось. Я выпила чаю, скурила еще
сигарету.
Посидела, решила: пойду-ка закрою калитку.
Пошла надела халат.
Луна светила вовсю - на деревья, на дома, на столбы, на провода, на
весь белый свет. Я оглядела задний двор прежде, чем спуститься с тераски.
Налетел легкий ветерок - пришлось поплотнее запахнуться.
Направилась к калитке.
От заборов, которые разделяли наш участок с участком Сэма Лоутона,
что-то послышалось. Я быстро глянула в ту сторону. Сэм стоял, положив руки
на забор на свой, там ведь два забора было - руки класть. Прикрыл рот
кулаком и сухо кашлянул.
"Добрый вечер, Нэнси," - сказал Сэм Лоутон. Я сказала: "Сэм, ты меня
напугал."
Сказала: "Что ты не спишь?" "Ты что-нибудь слышал?" - сказала я. "Я
слышала, как у нас калитка открылась."
Он сказал: "Я ничего не слышал. Ничего и не видел, кстати. Ветер,
наверно."
Он что-то жевал. Посмотрел на открытую калитку и пожал плечами.
Волосы у него в лунном свете были серебристыми и стояли торчком. Мне
было видно его длинный нос, морщины на крупном унылом лице.
