настии: Андрей Андреевич - Мыко II, вы Мыко I, а Раиса Максимовна
- Мыко III.
МИХАИЛ. А почему Мыко, а не Громыко?
РАЗУМОВСКИЙ. Настояшая фамилия нашего президента Мыко, Мыко Андрей
Андреевич, а Гро - это его партийная приставка.
МИХАИЛ. Ишь ты. А почему я Первый, а он Второй, а не наоборот?
Ведь если верить "Штерну", тоАндрей Андреевич - основоположник ди-
настии.
РАЗУМОВСКИЙ. Он никак не может быть основоположником, потому что
вы раньше его стали Генсеком.
МИХАИЛ. Что значит раньше? Он что, тоже расчитывает Генсеком
стать?
РАЗУМОВСКИЙ. Если верить нумерации, то да. Сразу после вас.
МИХАИЛ. Так он же старый, а я молодой - не дождется.
РАЗУМОВСКИЙ. Это не аргумент, Михаил Сергеевич. Андрей Андреевич
на 12 лет моложе Хомейни. В его годы аятола даже министром не был,
а Мыко уже президент.
МИХАИЛ. Ты прав. Обложили, со всех сторон обложили.
РАЗУМОВСКИЙ. Я ведь не случайно о товарище Алиеае заговорил. По
этим родословным получается, что Гейдар Алиевич - ваш отец.
МИХАИЛ. Еще один отец?!
РАЗУМОВСКИЙ. Вот выходит, что они с Громыко кровная родня, то есть
заодно. А на заседания Алиев не ходит потому, что ему стыдно вам в
глаза смотреть.
МИХАИЛ. Стыдно? Почему?
РАЗУМОВСКИЙ. Потому, что он тоже хочет Али II стать.
МИХАИЛ. А я, получается, опять Первый.
РАЗУМОВСКИЙ. Слишком много претендентов на ваше место. И главное -
все законные, не подкопаешься.
МИХАИЛ. Что же будем делать?
РАЗУМОВСКИЙ. Надо их по очереди нейтрализовать.
МИХАИЛ. Ну, это без меня. На родных отцов у меня руки не подымают-
ся.
РАЗУМОВСКИЙ. Хотя бы одну одну придется поднять, Михаил Сергеевич,
чтобы из Политбюро вывести. С кого начнем?
МИХАИЛ. А кто опасней?
РАЗУМОВСКИЙ. Думаю, что Гейдар Алиевич. Его трудно найти, а раз
человек прячется, значит он чего-то замышляет.
МИХАИЛ. Я знаю где он прячется. У Чебрикова.
РАЗУМОВСКИЙ. У Виктора Михайловича? Зачем?
МИХАИЛ. Пытается убедить Чурбанова в том, что он его первый раз
видит.
РАЗУМОВСКИЙ. Кто кого?
МИХАИЛ. Алиев Чурбанова.
РАЗУМОВСКИЙ. А Чурбанов что?
МИХАИЛ. А Чурбанов уперся и просит Гейдара вернуть ему 12 миллио-
нов долларов для покрытия судебных издержек.
РАЗУМОВСКИЙ. 12 миллионов долларов?! Зачем же он их брал?
МИХАИЛ. В том-то и дело, что не брал, а ему давали. А он такой
скромный, никому отказать не мог.
РАЗУМОВСКИЙ. Скромный, говорите. Значит с него и начнем.
МИХАИЛ. Завтра Пленум, на нем этот вопрос и решим. Только надо
сделать так, чтобы все тихо было, по-родственному: в связи с ухо-
дом на пенсию по состоянию здоровья.
РАЗУМОВСКИЙ. Тихо не получится. Но удар отвести можно. Нужна отв-
лекающая операция, чем-нибудь другим внимание публики занять. По-
говорите с Ельциным, пусть какой-нибудь фокус выкинет. А то он ле-
вым называется только, а ничего толком не делает. Народ уж разоча-
ровался, опять слухи пошли о единстве в партийном руководстве.
МИХАИЛ. Твои предложения.
РАЗУМОВСКИЙ. Пусть Ельцин ударит по правому крылу товарища Лигаче-
ва.
МИХАИЛ. Борис не согласится, у Кузьмича, видал, какой кулак воло-
сатый.
РАЗУМОВСКИЙ. Да вы только пообещайте, чтобы он не боялся, а на
Пленуме мы ему такой дружный отпор дадим, что про Алиева никто и
не вспомнит.
МИХАИЛ. Хорошо, так и сделаем. А ты, Жора, и впрямь кадровую поли-
тику потянуть сможешь.
РАЗУМОВСКИЙ. Смогу, и не только кадровую, я с вами еще такое уст-
рою!
Диалог Тысяча Восемнадцатый.
21 октября 1987 года. Москва. Старая
Площадь. Зал заседаний ЦК. На сцене
перед трибуной лежит старая калоша.
В ней уральский левша с московской
пропиской. Младшие товарищи стоят,
обхватив головы руками, потеряв дар
речи. Товарищи постарше выстроились
в очередь к микрофону. Остальные
стараются доплюнуть до мокроступы.
МИХАИЛ. Кто еще хочет выступить?
ЗАЙКОВ. Я! Тут вот товарищ Ельцин хотел выступить, но почему-то
молчит. Но мы-то знаем, что он хотел сказать. Я, как бывший ученик
лекальщика, не могу с ним согласится в оценке роли и значения
предпоследних указаний Егора Кузьмича. А как бывший начальник про-
изводства на заводах Москвы и Ленинграда я согласен, что с такими
мыслями Борису нельзя руководить столичной партийной организацией.
Короче, говоря, словами Егора Кузьмича, "Борис, ты не прав", и нож
в спину партии, который ты точишь накануне великого праздника,
спрячь в ножны до лучших времен. (аплодисменты).
МИХАИЛ. Кто еще хочет вступится за правду-матку? Вадим Андреевич?
Давай и покороче, а то записался весь зал.
МЕДВЕДЕВ. Я секретарь ЦК без года неделю работаю. Но даже я заме-
тил, что Борис не прав, а Егор прав. В отличие от товарища Зайко-
ва, я речь Ельцина не читал еще и не знаю, что он хотел сказать.
Но одно знаю точно:
Михаил и Кузьмич одним шиты лыком.
Кто бабушке перестройке более мил?
Мы говорим Миша - думает про пост Громыко,
Мы говорим Кузьмич, верим, что он Михаил.
Мне тут перед началом Пленума Егор Кузьмич сказал: выступишь, Ва-
дим, хорошо - будешь через год председателем Идеологической комис-
сии. А я ему так ответил: выступлю, но бескорыстно. А тебе Борис,
лучше сразу во всем признаться: если Кузьмич говорит, что ты не
прав, значит не прав.
МИХАИЛ. Может быть ты, Борис Николаевич, что-нибудь скажешь? А то
как-то некрасиво получается, реакция на твое выступление есть, а
выступления самого нет, а?
БОРИС. Лучше вы скажите, вы же обещали меня поддержать.
МИХАИЛ. Как же я буду тебя поддерживать, если не знаю, о чем ты
выступать будешь?
БОРИС. Я же вам показывал.
МИХАИЛ. Показывал одно, а выступишь с другим. Ты эти трюки Лаврен-
тия Палыча для уральских коммунистов оставь. Давай, не тяни.
РЫЖКОВ. Можно я?
МИХАИЛ. Давай, пока Борис с мыслями собирается.
РЫЖКОВ. Я как бывший начальник пролета понимаю колебания товарища
Ельцина - пролететь боится (хохот в зале), но как выпускник Ураль-
ского политехнического института имени С.М.Кирова думаю, что Борис
не прав. Если он думает, что студенты УПИ его поймут, то он жесто-
ко ошибается. Они и раньше ничего не хотели понимать а теперь им и
вовсе не до этого. Все их силы сегодня направлены на то, чтобы
Уральскому хребту были переданы почетные функции Кремлевской сте-
ны. Если им удастся добится этого, то для всей нашей партии, а не
только для высшего руководства, откроются прямо-таки головокружи-
тельные переспективы. Так, что Борис, нет у тебя никакой поддержки
в народе. Разоружайся, пока не поздно.
МИХАИЛ. Молодец! Не ожидал от тебя, Николай Иванович. Как ты его
последней опоры лишил. Молодец! Кто следующий?
ЭДИК. Я пока еще не понял, о чем тут речь, но чую, что молчать
нельзя. И не буду молчать. Не буду, даже если товарищ Ельцин ска-
жет мне: "Помолчи хоть ты Эдик". Да он скажет этого. Ему, судя по
всему, вообще нечего сказать. А мне есть что! Я как министр иност-
ранных дел знаю, что когда человеку нечего сказать, то он молчит.
И не только человеку. Вы думаете, почему рыба молчит. Да потому,
что ей сказать нечего. И не только рыба. Лошадь тоже редко голос
подает. А я не лошадь - мне есть что сказать. Я хочу спросить то-
варища Ельцина: почему молчишь? Ты же не дерижабля, чтобы молчать.
Я не думаю, что ты Уральский шпион, как мне вчера Чебриков сказал.
Для горца у тебя глаз не тот. У Горцев знаешь как глаз говорит. Я
на Урале не был, но говорят там тоже все время что-то горит, а ты
не похож на пламенного большевика. Скорее всего ты просто устал.
Устал от средне-русской возвышенности. С каждым такое может слу-
чится, но надо в руках себя держать. Я в Альпах тоже лучше себя
чувствую, но работа есть работа. Признай ошибка, засучи рукава и
на стройка. Думаю, Михаил Сергеевич, сажать его рано, а в целом я
"за".
НИКОНОВ. (с места). А с чего все началось? Все у тебя Борис, с
аристократических замашек началось. Вспомни, как ты меня с заседа-
ния Политбюро прогонял: навозом, видите ли, от меня пахнет. А нев-
домек тебе, что у нас в СССР с навоза все начинается и навозом все
кончается. Если бы ты в свое время это понял, то не молчал бы сей-
час, а честно сказал бы: виноват, исправлюсь, больше не буду.
ЯКОВЛЕВ. ( с места). Будет, подлец, еще как будет! Не верьте ему,
товарищи. Я еще когда в Канаде работал, понял это, в 1980 году по-
сольство наше письмами из Свердловска завалили. А в письмах заяв-
ления с просьбами о предоставлении экономического убежища. Потом,
когда разобрались, оказалось, что товарищ Ельцин, ста первым сек-
ретарем, заявил, что не пройдет и года, как Свердловская область
станет Второй Канадой. А так как со второй не получилось, народ и
решил в первую податься. Еле отбились. Спасибо Леониду Ильичу -
твердо сказал: "Пока с интернациональным долгом не развяжемся, ни-
каких вторых, а тем более третьих Канад заводить у себя не будем".
Так что не верьте ему, товарищи. Я вообще предлагаю слово Ельцину
не давать"
ЧЕБРИКОВ. Можно мне?
МИХАИЛ. Ну-ка, ну-ка, давай, Михалыч, вали до кучи.
ЧЕБРИКОВ. Честно говоря, не хотел я сегодня выступать. Праздники
на носу - о порядке думать надо, а не выступать. Но товарищ Зайков
тут про нож какой-то сказал и предложил Борису его в ножны спря-
тать. Вот с этим я никак согласится не могу. Если у кого из членов
ЦК есть при себе холодное оружие, то его необходимо срочно сдать,
а не в ножны прятать. Мы, конечно, всех обыщем, но лучше самим
сдать, товарищи. Ножны можно оставить. Теперь насчет спины партии.
Меня вот что беспокоит: почему-то что ни удар по партии, то в спи-
ну. Получается, что кроме задней части у партии ничего не оста-
лось. Поэтому я предлагаю следующим выступающим говорить не об
ударе в спину, а об ударах в живот, а еще лучше по голове. Я пони-
маю, что по маленькой мишени трудно попасть. Но как говорит наш
народ: "мал золотник и дорог". Что касается Бориса, то я давно
знал, что он неправ. Но тогда к компетентным органам не прислуша-
лись. И только благодаря принципиальной позиции Егора Кузьмича ло-
зунг "Борис ты не прав" твердо вошел в нашу жизнь. Сегодня по по-
пулярности с ним может конкурировать только великая русская аксио-
ма "Бей жидов - спасай Россию". Но это я так, к слову: лично я
против России ничего не имею. Разоружайся, Борис, пока не поздно,
не то хуже будет.
ЩЕРБИЦКИЙ. (с места). Куда уж хуже. Кандидат в члены Политбюро,
первый московский секретарь, а ведет себя, как Петлюра. Это ж на-
до! Партию ударить надумал. Да куда? По самому слабому месту - по
голове. Петлюра и есть. Что мы его здесь слушаем? Давайте лучше
споем и по домам (поет). Сижу я на съезде тай думку гадаю, чему я
ни сокил, чему ни литаю...
МИХАИЛ. Стоп, стоп, стоп. Во-первых. ты не на съезде, а во-вторых,
перестань кукарекать. Дай другим высказаться. Виталий Иванович, а
ты что молчишь? Ну-ка разбудите его. Давай, давай, не тяни резину.
ВОРОТНИКОВ. (просыпается) С резиной плохо дело. Не хватает особен-
но тонкой. Приходится в Индии закупать.
МИХАИЛ. Да не про резину речь. Что о выступлении Ельцина думаешь?
ВОРОТНИКОВ. Ничего. И думать не хочу. Я в партию вступил в 1947
году, а он в 1961, на 14 лет позже. Пусть он и думает, а мое дело
выступать.
МИХАИЛ. Не горячись. Сегодня особый случай. Почти все члены Полит-
бюро уже осудили непартийный поступок Бориса. А ты?
ВОРОТНИКОВ. И я!
МИХАИЛ. Ну вот и хорошо, садись. Следующий!
СЛЮНЬКОВ. Вообще-то Борис мужик неплохой (свист в зале, выкрики
"Регламент"). Был! Был, да сплыл. Сегодня мы видим, как он из го-
ловастого комсомольца превратился в безмозглую контру. (аплодис-
