НАРОД. А вы через одного.
МИХАИЛ. Нельзя. Тогда половина трудящихся работать не будет.
ГЕРАСИМ. Это точно. Причем лучшая половина.
МИХАИЛ. Как?! Ты же немой.
НАРОД. Чудо свершилось, чудо свершилось.
РАИЛЯ. В самом деле? Скажите еще что-нибудь.
ГЕРАСИМ. Работать не буду!
НАРОД. Чудо свершилось, чудо свершилось.
МИХАИЛ. Это почему же?
ГЕРАСИМ. Не хочу.
МИХАИЛ. Но ведь надо, перестройка же.
ГЕРАСИМ. Вам надо, вы и работайте.
МИХАИЛ. А тебе, значить, не надо?
ГЕРАСИМ. Не хочу.
МИХАИЛ. Не хочешь - заставим.
НАРОД. Заставим.
ГЕРАСИМ. А я вас не боюсь!
НАРОД. Чудо свершилось, чудо свершилось.
МИХАИЛ. Меня не боишься - народ постыдись.
ГЕРАСИМ. Я сам народ.
ПИОНЕРЫ. Заткнись сейчас же, тато, мамка ругаться будет.
МИХАИЛ. Одумался? Ну, будешь теперь работать?
ГЕРАСИМ. Му-му.
РАИЛЯ. Скажите еще что-нибудь.
ГЕРАСИМ. Му-му.
МИХАИЛ. Что он сказал?
НАРОД. Он сказал, что будет работать. Чудо свершилось, чудо свер-
шилось.
Диалог Тысяча Тринадцатый
1 июля 1985 года. 17 часов 10 минут
Москва, Старая площадь. Кабинет. Во
главе стола сидит лысый начальник
перестройки. В левой руке у него
ворона с сыром, правая протянута для
приветствия. В дверях сгрудились
прорабы. Ворона каркает.
Приглашенные бросаются к сыру.
МИХАИЛ. Попрошу всех занять свои места.
ЕГОР. А Эдик на мое место сел.
МИХАИЛ. Эдуард, сядь по левую руку.
ЭДИК. Как же так?!
МИХАИЛ. Я понимаю твое негодование, но у великороссов тоже есть
своя гордость.
ЕГОР. И еще какая! (показывает кулак).
ГРОМЫКО. А мне куда садиться?
МИХАИЛ. А ты, дед, зачем пришел? Ты же теперь - Председатель Пре-
зидиума Верховного Совета, мог бы и дома посидеть.
ГРОМЫКО. А дома что делать?
МИХАИЛ. Ну, как знаешь. Раз пришел - садись около Соломенцева, ему
тоже дома не сидится. Борис, а ты что там воюешь? Оставь деда в
покое.
БОРИС. Пусть отсядет подальше - от него застоем пахнет!
МИХАИЛ. Придется потерпеть. У нас этих осколков от старого режима
еще вон сколько.
БОРИС. Рядом с осколками сидеть не буду.
МИХАИЛ. Куда ж тебя тогда посажу?
БОРИС. А вон рядом с Егором Кузмичем.
ЕГОР. Борис, ты не прав. Михаил Сергеевич, я с ним рядом сидеть не
буду. Я член Политбюро, а он даже не кандидат, ерунда какая-то по-
лучается.
МИХАИЛ. Ладно, ладно. Не в этом сейчас дело, кто член, а кто не
член. Главное, что вам действительно рядом нельзя, потому что Егор
- правый, а ты Борис, - левый. Так что садись рядом с Никоновым.
БОРИС. У него галстук в навозе.
НИКОНОВ. Да, а что? Я вчера на ферме буренку рекордсменку осматри-
вал.
БОРИС. Тогда я лучше постою.
ЕГОР. Борис, ты не прав. Сядь сейчас же!
МИХАИЛ. Ладно, пусть стоит.
ЕГОР. Тогда я тоже стоять буду. А то что это он возвышаться - надо
мной будет.
МИХАИЛ. Ну ладно, возвышайтесь оба. Начнем заседание Политбюро.
Вопрос один: о темпах перестройки. Какие будут мнения?
ЕГОР. По-моему, надо тормозить, пока не поздно. Сама по себе пе-
рестройка идет нормально, плавно, без рывков, но с Гласностью яв-
ный перебор.
МИХАИЛ. А что тебя тревожит, мы же никого не наказываем?
ЕГОР. Всне равно противно. Вы только послушайте, что про нас в на-
роде говорят.
БОРИС. Правильно говорят, значит заслужили.
ЕГОР. Это ты заслужил, а я не заслужил.
БОРИС. А очереди за винищем кто устроил? Это твоя работа.
ЕГОР. Так ты же сам за Указ голосовал.
БОРИС. Все голосовали. А голосовали потому, что ты нас обманул.
Кто кричал, что если наш народ такими темпами пить будет, то через
три недели в стране исчерпаются все запасы спиртного? Тут любой
проголосует. У нас из-за тебя парфюмерный баланс нарушился - само-
леты без топлива стоят. Весь спирт на лосьоны уходит. Одеколон те-
перь только в академических кругах достать можно, мыло исчезло.
МИХАИЛ. А мыло-то причем?
БОРИС. Самая прямая связь, Михаил Сергеевич, Мыло - лучший закус
после шампуня и политуры, запах здорово отшибает. Особенно хозяйс-
твенное.
ЕГОР. Борис, ты не прав. Народ хозяйственное мыло не любит - после
него исжога.
БОРИС. Не знаю, не пробовал.
ЕГОР. А чего тогда зря говоришь! И вообще, что ты здесь развысту-
пался. Я народ лучше твоего знаю, и народ в целом за Указ.
БОРИС. Врешь!
ЕГОР. Не вру! Академики подсчитывали, чтос помощью Указа наши со-
ветские люди на вине будут экономить 40 млрд.рублей ежегодно.
БОРИС. Так он эти деньги теперь на парфюмерию тратит.
ЕГОР. Не скажи. Парфюмерия у нас гораздо дешевле зеленого змия.
БОРИС. Проще было бы на спиртное цену снизить.
МИХАИЛ. Ни в коем случае. Это означало бы спаивание трудящихся.
БОРИС. Так пить же меньше не стали, Михаил Сергеевич.
МИХАИЛ. А мы такой цели и не ставили. БОРИС. А зачем тогда было
огород городить?
ЕГОР. Тебе не понять. Это чисто идеологическая акция. Михаил Сер-
геевич, можно я ему наш секрет раскрою?
МИХАИЛ. Раскрывай.
ЕГОР. Надо проверить, Борис, как новая историческая общность - со-
ветский народ поведет себя в экстремальных условиях.
БОРИС. Так это еще Иосиф Виссарионович проверил.
МИХАИЛ. Во-первых, при нем новой общности еще не было, а во-вто-
рых, у него был нечистый эксперимент, - он рукам волю давал. А у
нас чистый - чистая идеологическая акция.
БОРИС. И долго еще эксперементировать будем?
МИХАИЛ. До XIX партконференции.
БОРИС. А заче до конференции ждать, и так вроде все ясно.
МИХАИЛ. Сегодня все надежды народа связаны с конференцией. Если мы
что-нибудь конкретное до нее предпримем, население нам этого не
простит. Веру в партию и съезды люди уже потеряли, а конференциям
еще верят. И веру эту надо беречь.
ЕГОР. Так что, приняв Указ, а потом позабыв про него, мы сразу
двух зайцев убиваем: и общность проверим, и веру возродим.
БОРИС. Убедили, согласен. А как насчет спецпайков для руководства?
Народ по этому поводу сильно гудит.
МИХАИЛ. А о чем гудит?
БОРИС. Тоже спецпайков хочет.
МИХАИЛ. Это несерьезно. Где же мы столько съедобных продуктов най-
дем?
БОРИС. Съедобность-несъедобность - это массы не интересует. Им
главное, чтоб равенство было. А то свободы и братства сейчас во
сколько, а равенства не хватает.
МИХАИЛ. Твои предложения.
БОРИС. Я предлагаю оберточную бумагу делать с водяными знаками.
ЕГОР. Зачем?
БОРИС. А затем, что если эту бумагу на свет посмотреть, там можно
было бы увидеть вас, Михаил Сергеевич, и надпись "Спецпаек". Народ
увидит, прочтет и равенство почувствует.
МИХАИЛ. Неплохо придумано.
ЕГОР. Не слушайте его, Михаил Сергеевич. Это провокация. Народ же
нас после этого уважать перестанет.
МИХАИЛ. Меня не перестанет.
ЕГОР. Сегодняшнее уважение трудящихся к нам только и держится на
этих спецпайках. А если они вдруг решат, что мы не то же жрем, что
и они, то последнее уважение к нам потеряют.
МИХАИЛ. Тоже правильно. Ну и что ты предлагаешь?
ЕГОР. Я предлагаю Бориса спецпайка лишить. Пусть будет ближе к на-
роду, он же левый.
МИХАИЛ. А что это меняет?
ЕГОР. Все! Народ сохранит к нам уважение, а Борис равенство будет
обеспечивать.
МИХАИЛ. А если он от такого равенства помрет?
ЕГОР. Народ бессмертен, Михаил Сергеевич.
МИХАИЛ. На не народ - Борис.
ЕГОР. Не помрет. Мы его во время заседаний подкармливать будем.
МИХАИЛ. Чем же это, интересно знать?
ЕГОР.Остатками от наших пайков.
ГРОМЫКО. А у меня не бывает остатков.
СОЛОМЕНЦЕВ. И у меня.
ХОР. И у меня.
МИХАИЛ. Я, кажется, нашел выход. Раиса Максимовна японскую грацию
достала и никак в нее не влезет. Так она теперь решила,пока не
влезет, только полпайка съедать. Я уговорю ее остатки отдать Бори-
су.
ГРОМЫКО. Здорово! Такого альтруизма у нас уже 26 лет не было, с
тех пор как Никита Сергеевич свои ботинки в ООН забыл.
БОРИС. Я не согласен.
МИХАИЛ. Объясни.
БОРИС. Раиса Максимовна не член ЦК, и при всем моем к ней уваже-
нии, я за не членов ЦК подъедать не буду. ЕГОР. Борис, ты не прав.
Раиса Максимовна для нас больше, чем член ЦК, больше чем член По-
литбюро. Она, если хочешь знать - член Генерального секретаря.
МИХАИЛ. Ну, это ты преувеличиваешь. Но то, что она сегодня больше
любого члена Политбюро, это да. А если еще вьетнамские каблуки на-
денет, вообще ...
БОРИС. А почему только меня спецпайка лишаете?
МИХАИЛ. Ты же левый, тебе и карты в руки.
БОРИС. Да, но Никонов тоже левый, и Шеварднадзе с левой стороны
сидит.
МИХАИЛ. У Никонова своя задача. Его время еще не пришло. Он пока
лично каждую буренку не общупает и на каждом тракторе не прокатит-
ся, не может считаться ни левым, ни правым. Мы из него центриста
сделаем. Что же касается Эдика, то настоящее его место у меня на
коленях, а он весит 8 пудов.
ЭДИК. Семь, Михаил Сергеевич.
МИХАИЛ.Ну, семь, вот и посуди сам, могу я восемь часов подряд дер-
жать 120 кг на вытянутых ногах?
ЭДИК. Сто семнадцать, Михаил Сергеевич.
МИХАИЛ. Ну 117. Могу? Ты бы смог?
БОРИС. На вытянутых нет.
МИХАИЛ. И я не могу. Справа его рядом с собой посадить я тоже не
могу - Егор обидится. Вот и приходится идти на компромиссы. Так
что держись, ты у нас пока один по настоящему левый. До декабря
аклимаешся - Москвой руководить поставлю.
ГРИШИН. А я?
МИХАИЛ. А ты сиди. Скажи спасибо Эдику, ма то бы вместе с Романо-
вым на пенсию пошел. Кстати, я же тебе запретил ходить на Политбю-
ро.
ГРИШИН. Но я член. Только Пленум или съезд ...
МИХАИЛ. Я тебе покажу Пленум. Егор! Почему ты у Ваксмана до сих
пор пропуск не отобрал?
ЕГОР. Не отдает, говорит, что потерял.
БОРИС. Можно я отберу, Михаил Сергеевич?
МИХАИЛ. Хорошо, Борис, только не здесь. А ты, Егор, меня удивля-
ешь, больно робок, мне такие правые не нужны.
Диалог Тысяча Четырнадцатый
5 марта 1986 года. Москва. Кремль.
Сауна имени М.И.Калинина. По верхней
полке ходит лысый писатель и
корректирует список делегатов с
правом посещения Дворца Съездов. На
полу сидит лимитчик с Урала. Левой
рукой он прикрывает татуировку:
"Пионер - всем ребятам пример",
правой чешет сибирскую грудь. На
сибиряке желтые кальсоны и кепка из
музея революции, в руках - глобус. С
полки на полку в поисках своего места
мечется улыбчивый премьер-министр.
МИХАИЛ. Ну, слава богу, съезд провели. Можно и первые итоги под-
вести.
БОРИС. Подводить-то особенно нечего. Кунаев как был в Политбюро
так и остался. Долгих с Демичевым как сидели, так и сидят. Даже
Зимянина турнуть не смогли.
МИХАИЛ. Не гони лошадей, Борис, всему свое время. Кунаев - крепкий
орешек. Если бы мы его шуганули, он бы Алиева заложил, а от Нейда-
ра цепочка такая тянется, что не приведи господь. А Зимянина Кузь-
мич попросил оставить на годик. Зачем он тебе, Егор?
ЕГОР. Мне кажется, что он от меня что-то скрывает. Вот я и хочу
дознаться, где.
МИХАИЛ. Что-нибудь ценное?
ЕГОР. Спинным мозгом чую, что в нашей идеологии какого-то звена не
хватает. А куда он его спрятал, ума не приложу.
БОРИС. Какого звена?
ЕГОР. Ты не поймешь.
МИХАИЛ. Ну мне тогда объясни.
ЕГОР. Я его как-то раз спросил: почему, когда Петербург в Петрог-
рад переименовали, все организации поменяли вывески, стали петрог-
радскими, а социал-демократы нет - как был петербургский комитет
РСДРП, так и остался петербургским?
МИХАИЛ. Интересно, почему? И что он тебе ответил?
ЕГОР. А ничего! Сказал что-то невнятное про завещание Ильича.
МИХАИЛ. Завещание гораздо позднее было.
