СТО ТРИДЦАТЬ ПЕРВЫЙ. Михаил Сергеевич, враг не прошел. Десант за-
держан на подступах к Спаской башне.
МИХАИЛ. Молодец, Соколов. Готовь дырку в мундире, герой!
СОКОЛОВ. Служу Советскому Союзу!
Диалог Тысяча Шестнадцатый
От площади от одного колодца к
другому ходят слои советского народа.
Передовой слой показывает главному
союзнику, как вскрывать люки. Союзник
вскрывает, прослойка заглядывает,
пионеры стаскивают металлолом к
трибуне. Трудящиеся подходят к самой
большой крышке. На ней выгравировано
на не латыни "Подрабатываю,
следовательно существую". Гегемон
становится на изречение, крестьяне
цепляются за края и пытаются
разогнуться. Раздается подземное
бульканье. Негегемоны разбегаются,
крышка приподнимается, пролетариат
сползает на свежий асфальт. Из люка
вылезает тетя с кубанской грацией под
руку с лысым первопроходцем.
МИХАИЛ. А вот и я, заждались, небось.
НАРОД. Не то слово, последние два дня совсем невмоготу стало.
МИХАИЛ. А что случилось? Так соскучились?
НАРОД. С настоящим партийцем поговорить охота.
МИХАИЛ. А у вас здесь что, ненастоящие, что-ли, партийцы-то? (сме-
ется).
НАРОД. С виду вроде настоящие, а придешь к ним насчет мыла узнать
- зверем смотрять.
МИХАИЛ. А что мыла все нет? Исчезло или как там у Мойдодыра: "Ус-
какало как стрела" (смеется).
НАРОД. Не то слово. Если бы оно исчезало или ускакивало, то мы бы
успели в запас набрать, а то совсем не было.
МИХАИЛ. Так уж совсем не было?
НАРОД. Не, при этом проклятом застойце еще было, и при простой пе-
рестройке тоже немного было, а вот как коренная началась - все не
было.
МИХАИЛ. То есть, жить стало трудней, но веселей. Труд и трудности
от одного корня идут. Чуете, куда я клоню?
НАРОД. Чуем. Чем больше трудишься тем больше трудностей.
МИХАИЛ. Ну, а настроение, вижу, хорошее, боевое. Работать-то, не-
бось, хочется?
НАРОД. После работы помыться хочется, Михаил Сергеевич.
МИХАИЛ. Не мылом единым чист человек. Главное, что жить лучше ста-
ли. Смотрите, как вся страна зашевелилась. Все пошло, поехало. В
такой суматохе не только мыло, голову можно потерять.
НАРОД. Вы ее берегите, Михаил Сергеевич, головку-то. У нас ведь
одна надежда на вас.
МИХАИЛ. Постараюсь оправдать ваше доверие. А что это там за плакат
висит: "Каждому образцовому дому - по сахарному талону".
НАРОД. Это новый почин. Раньше каждому дому давали талон на са-
хар,а теперь только образцовым.
МИХАИЛ. Социалистическое соревнование, значит? Это хорошо. Состя-
зательность при социализме чем дальше, тем больше нам нужна будет.
Без нее трудно учет наладить. Понимаете о чем я говорю?
НАРОД. Понимаем. Еслм каждый может купить что захочет, то трудно
учесть, а если не каждый, то легче.
МИХАИЛ. Правильно. Еще Владимир Ильич говорил, "учет - это и есть
социализм". А учетчиков у нас пока не хватает. Всего 20 миллионов
на такую огромную страну. Вы доклад мой читали?
НАРОД. Читали!
МИХАИЛ. Помните главную задачу партии по коренной перестройке уп-
равления экономикой?
НАРОД. Ну как же! Созвать XIX Всесоюзную конференцию КПСС 28 июня
1988 года.
МИХАИЛ. Правильно! Без конференции народ работать не хочет. НАРОД.
До того неохота, Михаил Сергеевич.
МИХАИЛ. Знаю, знаю. Поэтому я к вам и приехал, посоветоваться нуж-
но.
НАРОД. Вот это с удовольствием.
МИХАИЛ. Как достойных делегатов выбирать? Вот в чем вопрос.
НАРОД. Кто за народ, того и выбирать.
МИХАИЛ. А как узнать, что за народ? НАРОД. Кто беспартийный, тот и
за народ.
МИХАИЛ. Стоп, стоп, стоп. А я ведь партийный. По-вашему получает-
ся, что я ...
НАРОД. По-нашему получается, что никакой вы не партийный, вы - Ге-
неральный секретарь, а значит, за народ.
МИХАИЛ. Стоп, стоп, стоп. По-вашему получается, что все Генераль-
ные секретари за народ?
НАРОД. Не все. Последние только. А все предпоследние против народа
шли.
МИХАИЛ. Но ведь конференция партийная, так что без партийцев не
обойтись. Что же делать?
НАРОД. Делайте, как знаете. Нам все едино.
МИХАИЛ. Во-во. Вот и вы поняли, что народ и партия едины. Как орел
и ряшка.
НАРОД. А кто орел?
МИХАИЛ. Конечно народ!
НАРОД. Лучше бы наооборот.
МИХАИЛ. Вы меня удивляете: народ и вдруг ряшка. Нет, наша партия
этого никогда не допустит. Еще Короленко говорил, что народ рожден
для счастья, как птица для помета. Это он при царе говорил, когда
у народа крылья подрезаны были. А сегодня!
НАРОД. Надоело летать, Михаил Сергеевич. Хоть немного пожить хо-
чется.
МИХАИЛ. Жить потом будем. Я вам, товарищи, вот что скажу: если мы
сейчас все вдруг жить станем: ничего хорошего из этого не выйдет.
Поэтому постепенно надо: сначала одни, потом другие.
НАРОД. А другие когда?
МИХАИЛ. Не торопитесь, друзья, еще надоест. Вы лучше скажите как
вам моя гласность? Пришлась по душе?
НАРОД. Надоело уже: говоришь, говоришь, а толку никакого
МИХАИЛ. А какой толк вы хотите?
НАРОД. Мясо, мыло, сахар, мас...
МИХАИЛ. Стоп, стоп, стоп. А кто же тогда работать будет? Вы
только представьте себе: вдруг завтра все появится. Это же тогда не
СССР будет, а столовка какая-то. А рабочий класс, и крестьянство,
а трудовой энтузиазм? На сытое пузо никто ничего делать не будет.
Мне кажется, что и перестройка так медленно идет, что едим много и
моемся часто. Сейчас ведь что главное? Качество жизни
повышать, а не количество. А Гласность - она как раз на качество
налегает.
НАРОД. Михаил Сергеевич, а почему при капитализме люди лучше жи-
вут?
МИХАИЛ. Это кто вам сказал?
НАРОД. Так и ежу понятно.
МИХАИЛ. Вы себя с ежом не равняйте. Ему что? Понял и ползи себе
дальше. А вам коммунизм строить надо и не где нибудь, а здесь, на
исторической Родине. При капитализме ведь как? Там индивидуализм
насаждается. Да, каждый индивидуум в отдельности там живет неплохо -
в роскоши купается, зато в целом народ живет плохо. Плохо потому,
что коллективистского отношения к работе нет. А у нас наоборот:
для того, чтобы народ наш хорошо жил, приходится индивидуумов
впроголодь держать. Если у нас каждой жрать от пуза будет, народу
ничего не достанется.
НАРОД. А может, проще отменить народ, и пусть каждый сам по себе
будет. Мы согласны.
МИХАИЛ. Не так-то все просто, друзья. Во-первых, партия народ в
обиду не даст и отменить его не позволит. Не позволит потому, что
без народа партии трудно будет осуществлять свою руководящую роль,
которая гарантирована нашей Конституцией. А во-вторых, ваше согла-
сие несерьезно: для того, чтобы граждан в народ превратить, доста-
точно одной революции и пяти-шести лет воздействия сознательного
авангарда, а чтобы народ на личности растащить ста лет не хватит.
В чем сила марксизма-ленинизма, а? В необратимости революционного
процесса!
НАРОД. Что же нам теперь, век мучится?
МИХАИЛ. Это было бы негуманно. В последнее время вы, наверное, уже
заметили, партия взяла неуклонный курс на снижение средней продол-
жительности жизни. Так что век мучится никто из вас не будет. Это я
вам могу точно гарантировать.
НАРОД. Спасибо! Ура!
МИХАИЛ. Я рад, что мы нашли общий язык.
НАРОД. А у вас есть хобби, Михаил Сергеевич?
МИХАИЛ. Ничто человеческое мне не чуждо. А насчет хобби - это вы у
Раисы Максимовны спросите.
РАИЛЯ. Есть, есть. Письма ваши читать любит.
НАРОД. Неужели пишем?
РАИЛЯ. Пишите, пишите. Один письмо прислал, а в нем фотография:
Михаил Сергеевич с Леонидом Ильичем целуются.
НАРОД. А письмо откуда?
РАИЛЯ. Из Ливерпуля.
НАРОД. Этого не может быть!
РАИЛЯ. Вы тоже не верите? И я не поверила.
НАРОД. Да кто ж поверит, что из Ливерпуля письмо до Москвы дошло. А
вы не ревнуете, Раиса Максимовна?
РАИЛЯ. Экспертиза показала, что письмо написано в Сыктывкаре, а
фотографии сделаны в Рязани. Так что у Михаила Сергеевича алиби -
в Рязани он еще не был.
НАРОД. Неужели? А к нам уже второй или третий раз приезжает.
МИХАИЛ. Вы путаете, друзья мои. Я у вас в первый раз.
НАРОД. Значит, кто-то еще приезжал. У нас тут как проходной двор.
Приезжайте к нам еще раз, Михаил Сергеевич.
Диалог Тысяча Семнадцатый
20 октября 1987 года. Москва. Кремль.
Колольня Ивана Великого. На желтом
куполе лежит лысый некоренной москвич
с парашютом и пытается
сориентироваться на местности. Вокруг
ИВАНА бегает бывший агроном колхоза
"Кубань" и сигналами вышележащего
товарища наносит изменения на карту
столицы.
МИХАИЛ. Всю Москву загадили. А ведь был же Указ ничего выше этой
колокольни не строить.
РАЗУМОВСКИЙ. Что вы говорите? Не слышу. Говорите громче.
МИХАИЛ. Ты че разорался? (спускается).
РАЗУМОВСКИ. Я говорю, Михаил Сергеевич, у меня такое впечатление
складывается, что товарищ Алиев не ходит на заседания Политбюро.
МИХАИЛ. С чего ты это взял?
РАЗУМОВСКИ. Вот уже восемь месяцев, как я его там не видел.
МИХАИЛ. Ну, это не довод. Гейдар такой скрытный стал, что может
все заседание за портьерой на подоконнике просидеть.
РАЗУМОВСКИЙ. Так мы никогда не достигнем 100% посещаемости.
МИХАИЛ. А зачем?
РАЗУМОВСКИЙ. Во время перестройки, Михаил Сергеевич, каждый чело-
век должен быть на особом учете.
МИХАИЛ. По-моему ты не своим делом занимаешься. Учетом перестрой-
щиков у нас занимается Чебриков, а ты должен следить, чтобы однои-
менных Пленумов не было и чтобы протоколы високосного года с неви-
сокосными в одну папку не подшивались.
РАЗУМОВСКИЙ. Мне кажется, что я мог бы потянуть все партийное
строительство и кадровую политику. МИХАИЛ. Опять не в свое дело
лезешь. Партийным строительством Раиса Максимовна занимается.
Представляешь, что придумала?
РАЗУМОВСКИЙ. Представляю. Построить дачу без нашего кирпича и без
единого неимпортного гвоздя.
МИХАИЛ. А ты откуда знаешь?
РАЗУМОВСКИЙ. Она меня просила воды из Японии для бассейна привез-
ти.
МИХАИЛ. Привез?
РАЗУМОВСКИЙ. А как же! и воду из Японии и ракушки с Мадагаскара.
МИХАИЛ. Как она отечественный материал экономит,заметил? Ничего у
нашего народа брать не хочет - все сама, все сама.
РАЗУМОВСКИЙ. Любовь к народу - это у нее наследственное, от вас.
МИХАИЛ. Чтоя ей отец что ли? Или мать?
РАЗУМОВСКИЙ. Этого я не знаю. Но судя по вашим родословным и это
не исключено.
МИХАИЛ. Какие родословным?
РАЗУМОВСКИЙ. Они на каждом заборе вывешены. Судя по одним - вы вну-
чатый племянник Раисы Максимовны, а если другим верить - вы любимый
сын товарища Громыко.
МИХАИЛ. Ерунда какая-то. Откуда они взялись, эти родословные?
РАЗУМОВСКИЙ. Повсюду ссылки на солидные журналы "Штерн" и "Шпи-
гель". А они врать не будут.
МИХАИЛ. И народ верит этой галиматье?
РАЗУМОВСКИЙ. Верит! Верит потому, что знает, что на случайную
связь с Раисой Максимовной вы бы не пошли.
МИХАИЛ. А ты?
РАЗУМОВСКИЙ. До вчерашнего дня тоже верил. А теперь думаю, что это
дело рук товарища Громыко. Чебриков вчера сам видел, что Андрей
Андреевич эти родословные в ГУМе продовал.
МИХАИЛ. А зачем ему это?
РАЗУМОВСКИЙ. Ну как же! Если вы действительно его любимый сын, а
Раиса Максимовна - его сестренка, тогда можно говорить о целой ди-
