следом пристроились "Волги", и через минуту небольшой кортеж уже несся по
сизой бетонке, будто дрожащей и виляющей под редкими струями поземки.
Белесая плоская степь уносилась в обратную сторону, в степи вдруг
возникали длинные бетонные бараки, горбы подземных хранилищ, засыпанных
землей, обнесенных многорядной проволокой, панельные, этажа в четыре,
сооружения без окон... Навстречу, тоже на порядочной скорости, пронесся
бэтээр, за ним, с небольшим интервалом - еще один. И снова опустела
дорога, снова мелькали в степи, уже едва видные в быстро темнеющем
синеватом воздухе, бараки, хранилища и гаражи. И тоска, какая бывает
только в промерзшей зимней степи, все ниже спускалась вместе с мгновенными
сумерками и ночью, засветившейся редкими кучками огней.
Через полчаса они уже сидели в яркой, жарко натопленной столовой, на
скатерти стояли тарелки, фужеры, бутылки. И обязательный изыск охотничьих
домиков и саун - вялая зелень букетиком в центре каждого блюда с колбасой,
рыбой, сыром - не была забыта здешними хозяевами.
Пиджаки гости уже повесили на спинки стульев и остались, конечно, по
холодному времени и полевым условиям, в пуловерах и кофтах, поддетых в
дорогу поверх обычных рубашек с галстуками. Генерал разлил, чокнулись "за
приезд", выпили. Молча начали закусывать - полет был долгий, проголодались
все как следует. Выпили по второй, закурили.
Стены столовой были обшиты панелями лакированного светлого дерева. В
углу стоял большой холодильник, в другом - большой телевизор на маленьком
столике с хилыми раскоряченными ножками. Окна были плотно задернуты
шторами из ярко-желтой ткани.
Сквозь эти шторы желтый свет ложился вытянутыми прямоугольниками на
снег, все ползущий и ползущий по двору стоящего на отшибе, на краю
военного городка, домика. Высоким забором огорожен пустой двор, у ворот
ходит часовой, длинный, до земли тулуп с поднятым воротником придает ему
вид шахматной фигуры - ладьи или ферзя. Ползет по двору снег, переползая
освещенные прямоугольники, словно таящийся лазутчик; ползет снег по степи,
начинающейся прямо за забором; ползет по черному небу над домиком светлый
дым из его трубы; ползут облака над поселением из двухэтажных домов,
длинных, многооконных, уже засыпающих и гасящих свет, - рано ложатся в
декабре офицерские семьи, и над трехэтажными казармами, разом померкшими
всеми окнами после отбоя, и над памятником на центральной площади между
домом офицеров и штабом... Ветер к ночи почти утих, и не поймешь, почему
все ползет и ползет снег - словно облака по земле.
В столовой уже отодвинули тарелки, уже накурено. Лысый, с белесыми
бровями и ресницами человек отодвинулся от стола, закачался на задних
ножках стула, вздохнул.
- Ну, начнем работать, товарищи? - он глянул на генерала. Тот
немедленно встал, быстро привел себя в порядок - мундир его висел на
спинке стула, резинка форменного галстука была расстегнута, и он свисал с
рубашки, удерживаемый зажимом, - и вышел. Через минуту вернулся с
подполковником в полевой форме. Сидевшие за столом уже подтянулись, будто
и не ужин был с коньяком, а обычное долгое совещание. Немолодая тетка в
белом, как у медсестры, халате быстро вынесла тарелки, осторожненько
сдернула с полированного стола, свернула вместе с крошками и утащила
скатерть. Подполковник стоял молча. Наконец тетка ушла с последней вилкой.
- Садись, подполковник, - сказал лысый. Седой, с одутловатым лицом не
то мальчика, не то пожилой бабы, подвинул стул.
- Благодарю, Игорь Леонидович, - сказал подполковник, садясь чуть в
стороне от стола, как и положено вызванному для доклада. Седой поднял
брови.
- А вы откуда же меня знаете?
- Как комсорг части во встречах участвовал на Новой площади...
- Бывает, что память и подводит, подполковник, - перебил лысый. -
Бывает, обознаешься... Понял?
- Давай, Барышев, докладывай. - Генерал хмуро покосился на лысого. -
Товарищи устали, не тяни, расскажи, какие результаты - и все...
- Слушаюсь, товарищ генерал. Разрешите сразу по итогам?
- Давай по итогам...
- По итогам подготовки специальной группы в учебном центре.
Докладываю, Иван Федорович: мною была организована проверочная операция,
полностью имитирующая выполнение основной задачи, поставленной как цель
подготовки. В операции были задействованы, кроме специальной группы,
выполняющей эту задачу, военнослужащие из личного состава учебного центра,
в частности, преподаватели спецотделения, работавшие с группой, на трех
автомашинах "Волга". Все участвовавшие в операции были вооружены
соответствующим задаче стрелковым и иным оружием. Специальной группе, а
также группе, имитирующей противника на трех автомашинах...
- Какого, на хер, противника, Барышев?! - генерал не выдержал. - Ты
что, совсем опупел?
- Была поставлена задача, Иван Федорович. - Барышев встал. Стоял,
глядя на генерала сверху вниз, твердо, но не вызывающе. - Я выполнял
учебную задачу наилучшим образом, чтобы иметь настоящее представление о
возможностях подготовленной группы. С этой целью участвовавшим в операции
были выданы боеприпасы и разъяснено, что операция боевая. Кроме того,
членам специальной группы я обещал по окончании операции организовать
встречу с семьями, о чем просил вашего разрешения и что вами, Иван
Федорович, было разрешено. Семьи прибыли спецрейсом из Москвы уже в то
время, когда операция началась...
- Погоди, подполковник, насчет семей. - Лысый перестал качаться на
стуле, смотрел на Барышева с интересом, в желтых глазах отражались огни не
то низко висевшей над столом люстры, не то какие-то дальние, невидимые. -
Значит, если я тебя правильно понял, они там боевыми хуячили? Всерьез?
- Так точно, товарищ секретарь. - Повернулся к лысому Барышев, и тут
уж генерал вздрогнул и даже крякнул, будто на ногу ему наступили. - Так
точно, огонь велся на поражение...
- Хорошая у тебя память, подполковник, очень хорошая... - Огни
плясали в желтых глазах. - А я в комсомоле никогда не работал, откуда ж ты
меня знаешь?
- У меня действительно хорошая память. - Барышев глянул лысому прямо
в глаза и не отвел взгляда от желтых огней, смотрел спокойно, только чуть
гуще стал смуглый румянец на щеках. - Я профессиональный разведчик,
специалист по военно-диверсионной работе, я обязан иметь хорошую память...
- Погодите, - перебил его седой комсомолец, - а если бы ваша
спецгруппа с заданием не справилась?
- Проверочная операция дала бы тем более важный результат. Я бы
доложил о необходимости создания и подготовки новой группы, зато была бы
гарантия, что не способные выполнить задачу люди не будут использованы и
не подвергнут риску всех, кто взял на себя ответственность за операцию...
В этом случае семьи должны были быть доставлены на аэродром к обратному
спецрейсу соответствующим образом подготовленным автомобилем...
- Сам готовил? - усмехнулся лысый.
- Так точно. В автобусе были установлены дополнительные емкости с
бензином, расчетным образом ослаблены гайки крепления передних колес...
- Ну, ты даешь, подполковник. - Лысый покрутил головой. - Но
спецгруппа, значит, оказалась на высоте?
- Спецгруппа с задачей справилась, несмотря на то, что противниками
были высококвалифицированные профессионалы, которые преподавали членам
группы боевые дисциплины. Видимо, подействовало понимание членами группы
зависимости свидания с близкими от результатов их действий. Кроме того, я
предполагаю, что члены группы догадывались о решении судеб их семей в
случае неудачи проверочной операции. По крайней мере, я не дал никакого
ответа, когда мне был задан соответствующий вопрос старшим этой группы. Он
же во время операции действовал эффективнее всех...
- А, каратист, - седой засмеялся. - В Лондоне он тоже наших метелил
будь здоров... Ну, Барышев, и сколько ж ты народу замочил на этом
экзамене?
- Одиннадцать убитыми, Игорь Леонидович.
- А раненые были? - снова огни зажглись в желтых глазах, снова
закачался лысый на ножках стула.
- Раненых не было. - Барышев опять глянул прямо в кошачьи глаза, и
огни погасли. - Я лично был на месте операции через три минуты после ее
окончания и проверял...
- Одиннадцать. - Генерал встал, отошел к окну, чуть отодвинул
занавеску, поглядел на снег, уже не ползущий редкими струями, а ложащийся
под ветер волнами низких сугробов. - Одиннадцать... Ты, Барышев, много на
себя взял...
- Товарищ генерал, во время последних учебных десантирований в
дивизии погибло четырнадцать, вы знаете. Учитывая важность задачи, я
считаю потери минимальными. Тем более, что преподавательский состав
спецотделения учебного центра по действующим документам положено обновлять
регулярно...
- Молодец, подполковник. - Лысый перестал качаться, стул встал на все
четыре ножки. - Молодец... Ты что кончал? Кремлевский курсант? Или
Рязанское?
- Москвич, - коротко ответил Барышев.
- Понятно, - лысый кивнул. - Значит, после операции готовься к
академической деятельности... Чтоб с делом покончить, отвечай прямо: за
команду ручаешься?
- Ручаюсь.
- Ну и спасибо... Иди, подполковник, отдыхай...
Они стояли на крыльце, глядя, как Барышев садится в "уазик", резко
разворачивается к воротам и вырывается на бетонку, едва дождавшись, чтобы
неловкий солдат в тулупе дал дорогу.
- Ну и что с ним дальше делать? - Лысый сказал негромко, почти без
вопросительной интонации, будто сам себе. - Больно гордый...
Профессионал... А чтобы промолчать - не удержался, всех знает... Пижон...
Как считаешь, Игорь Леонидович?
- Думаю, ты прав. - Седой ступил с крыльца, пошел к машинам как был,
в одном свитере, только шапку надвинул глубже. Остановился, сказал с
невидимой усмешкой: - Профессионал... А я, ты знаешь, любитель...
"Волга" вылетела на бетонку. Лысый поежился и ушел в дом.
На повороте, на темной улице среди спящих домов, "Волга" встала рядом
с вездеходом. Посидели минуту, не выходя. Потом дверца "уазика" открылась,
офицер ступил на снег, встал у машины. Словно в театре, в этот миг
показалась из-за снеговых туч и наполнила ночь зеленым светом луна. Темным
бликом мигнул в правой руке Барышева пистолет, он шагнул к "Волге" - тут
же дверца ее распахнулась и из глубины машины ударила - негромко и
коротко, словно одно слово, отбитое пишущей машинкой, - серия выстрелов.
Седой бросил пистолет с нелепо удлиненным глушителем стволом на сиденье,
выскочил, втащил тело в "уазик", не садясь, крутанул баранку вездехода,
уперся, подтолкнул - машина медленно поехала к стене дома, въехала на
тротуар, косо стала... Седой вернулся в "Волгу", прицелился... После
третьего попадания бак рвануло, огонь поднялся к окнам второго этажа...
"Волга" прыгнула с места и помчалась к центру городка, к площади с
памятником - там можно было развернуться и не торопясь ехать к гостевому
домику другой дорогой.
Он знал этот унылый поселок, как свою ладонь, здесь семнадцать лет
назад служил в комендантской роте.
Солдат в тулупе открыл ворота, заглянул в машину, козырнул. Потом он
долго запирал въезд. Наверное, утихомирились, думал он, больше выезжать не
будут, суки. Побродил по двору - нелепый ферзь среди белых волн низких
сугробов и черных проплешин еще не занесенной земли. Подошел к светящемуся
апельсиновым светом окну. Тени - длинные, уродливые - двигались, поднимали
стаканы, выпускали к потолку сигаретный дым... Если сейчас двинуть стволом
