цепочки под затылком - они едва сошлись на толстой и короткой шее - и, еще
раз резко рванув, разведя руки в стороны, задушил человека. Потом он снял
с его шеи цепочку и сунул в карман.
Второй уже вытащил из-под светлого плаща маленький магнитофон и
положил его в свое пальто.
Тело осталось лежать на палубе, возвышаясь неопознаваемым с
набережной мешком. Катер быстро шел к мосту, парни, наклонившись,
трудились над трупом.
Под мостом они спихнули его в воду. Когда тело опустилось на дно,
заложенные во все карманы плаща, пиджака, брюк небольшие взрывные
устройства разнесли его на куски. Взрыв из-под воды был почти не слышен.
Куски не должны были всплыть - к рукам и ногам, голове и груди стальной
проволокой были примотаны грузила от больших сетей.
- Everything o'key, I think, - сказал тот, который душил.
Покачиваясь, распахнув пальто, он мочился с борта. - Life is life, eh? We
don't need this kid more. He has made his last connection - our bosses can
have their fucken caviar at their fucken dachas... Well. I hope, his
blackassholes, his friends willn't find him for reconstruction. I don't
wish such bad thing to them, to our dear friends from the East...
- Shut up, you! - Второй прикуривал, и ответ его был неразборчив. -
You are so brave here... But I wonna see you in Lebanon... With your
fucken chain...
3
Неужели вы не понимаете, сказал Сочинитель, что я не имею влияния на
них? Это они действуют, а не я. Это ведь так элементарно, и всюду
написано, вы не могли этого не читать. Ну, вспомните же, Татьяна удрала
такую штуку, вышла замуж! И он удивился, а сделать ничего не мог. А ведь
не мне, согласитесь, чета, даже и говорить неловко... Они имеют
самостоятельную волю, поймите! Вы должны понять...
Ликбез мне читаете, усмехнулся седой, классику... Это все оставьте
для поклонниц, у нас разговор серьезный. Либо вы продолжите ваш сценарий
таким образом, чтобы он нас устраивал, либо... Через несколько минут здесь
установят монитор, мы вам хотим кое-что показать.
Я ничего не могу сделать, сказал Сочинитель мертвым голосом, и в этот
только момент сам окончательно понял, что действительно не может, даже
если бы решил. Сюжет будет развиваться единственно возможным для него и
для нас всех путем. Все, что должно произойти, произойдет, и я не могу
ничего с этим поделать. Есть вещи, которые сделать не можешь, понимаете?
Даже если хочешь. Просто ты так устроен и не можешь написать то, что не
можешь, как не можешь прыгнуть в высоту на два метра... То, что вы хотите,
может написать только другой человек, но и он не напишет, потому что Сюжет
- мой. Иногда со стороны это все кажется несерьезным. Например, во мне
многие запреты на развитие Сюжета связаны с моим застарелым, с детства,
желанием казаться лучше, чем я есть на самом деле. С желанием выглядеть
красиво, понимаете? И я не могу...
Сможешь, перебил его седой, и Сочинитель понял, что допрос вступил в
новую фазу - грубый тон, обращение на "ты" и, видимо, угрозы... Сможешь,
повторил седой, и яйца тебе откручивать не будем. Сам сможешь. Ты же ведь
все равно будешь додумывать свой Сюжет, никуда не денешься, не
выключишься. Так что не в наших интересах тебя лупцевать, а то и правда
сочинять перестанешь. Сиди, думай... Заодно посмотришь, что ты можешь, а
что нет. Продемонстрируем тебе твои возможности, ты их еще не знаешь...
Он вышел, не прикрыв дверь, в которую тут же протиснулся тощий и
очень длинный солдатик. Рукава гимнастерки ему были чуть за локоть, сапоги
свободно болтались на худых ногах. Не глядя на Сочинителя, солдатик
поставил на стол в углу небольшой телевизор. Монитор, вот это и есть
монитор, подумал Сочинитель. Переросток в форме уже воткнул разъем со
многими штырями в ранее не замеченную Сочинителем розетку в углу и вышел.
Экран медленно осветился, но еще до того, как на нем появилось
изображение, Сочинитель похолодел. Он услышал частые выстрелы, грохот
вертолетного мотора и понял, что, если он будет продолжать свой Сюжет со
всеми подробностями, он окажется, действительно, предателем. Он уже не
имел больше права на точные адреса - они пойдут по ним, будут действовать
по его подсказке. Он зажмурился и несколько раз повторил про себя: "Просто
- страна... Просто - страна... Страна - и все..."
Если не выдать место, у ребят еще будет шанс, подумал он. И,
следовательно, будет шанс у нас всех.
Наконец картинка на мониторе высветилась.
СТРАНА. ФЕВРАЛЬ
Сергей гнал "уазик" наискось через плац, мотая его зигзагами.
Стреляли из окон второго этажа, видимо, из того помещения, которое
когда-то было в этой казарме каптеркой.
Юра уже прилаживался со своим гранатометом, но нужно было высунуться
с ним наружу, а из "уазика" это было невозможно - окна не открывались.
- Поворачивай кругом, - сказал Олейник. - Кругом и притормози, но
совсем не останавливайся... Поворачивай...
- Озверел, что ли?! - заорал Сергей. - Куда кругом? Уходить? А бабы?
Ты что?..
- Говорю, кругом, - повторил Олейник, уже перелезая через спинку в
маленькое пространство между сиденьем и задним бортом. В руке его был
офицерский швейцарский нож. Упершись ногами в борт, он выщелкнул лезвие. В
зеркале Сергей увидел красную с белым крестиком рукоятку и сообразил.
Круто, едва не опрокинув, развернул машину и, так же виляя, поехал назад.
Затрещал под ножом Олейника брезент, вывалился квадратом, вместе с задним
окном. Юра уже стоял коленями на заднем сиденье...
- Стой! - крикнул Олейник, и Сергей, словно ткнувшись в стену,
затормозил. Юра высунулся со своей трубой по пояс. Из окна ударила длинная
очередь, но одновременно с нею харкнул гранатомет. Сергей уже лежал с
автоматом у левого заднего колеса на асфальте плаца и полосовал по
замолчавшему окну без перерыва, на весь рожок. В окне мелькнул силуэт,
Олейник выстрелил, держа "кольт" в двух руках, как в тире, - высунувшись
вместо Юры в прорезанную дыру. Юра, с "калашниковым" в руках, стреляя на
ходу, широкими шагами несся к входу в казарму. Из развороченного гранатой
окна вывалился ручной пулемет, следом за ним, раскинув руки, кувыркаясь,
медленно выпала фигура в пятнистой форме...
В коридоре Олейник пнул первую же дверь ногой и отскочил за косяк. Из
двери ударил автомат. Замолк. В полный рост встал Олейник в дверном
проеме. В углу комнаты он увидел мальчишку в тельняшке, выламывающего из
автомата заклинившийся пустой рожок. Олейник выстрелил, чуть приподняв
ставший еще тяжелее обычного "кольт"...
Галя сидела на полу в следующей комнате, руки ее были пристегнуты
наручниками к отопительной трубе. Окна здесь выходили на другую сторону,
это было счастье, что они не догадались загородиться женщинами от
нападения.
- Володенька, ты нашел меня? - Галя, улыбаясь, смотрела в сторону. -
Я так тебе благодарна, ты знаешь, я так тебе благодарна...
Ничего нелепее этих слов Олейник не слышал в жизни. Они ее таки
доконали, подумал он. Лучше бы кого-нибудь из них убить без выстрела,
подумал он. Стрельба не утешает - только удар.
В комнате напротив была Юлька. Голову ей замотали простыней, руки
связали обычным узким брючным ремнем из толстого брезента, ноги - бельевой
веревкой. Сережка рубил ножом по узлам, сдирал простыню...
- Don't touch me, - сказала Юлька. - Listen, don't touch me. You see?
Now and forever, don't touch me. Only I want - to kill somebody... Give me
this one...
Неожиданно резко она вырвала из рук Сергея нож - длинный и узкий
выщелкивающийся клинок в зеленоватой перламутровой ручке. Смотреть на нее
было страшно - лицо синевато-серое без грима, нечистая кожа бугрится
мелкими нарывами. Она шагнула в коридор, увидела лежащего на полу,
хрипящего розовыми кровавыми пузырями парня в лейтенантских погонах на
изорванном кителе - и, бросившись рядом с ним на колени, воткнула нож ему
в шею, пробив длинным лезвием насквозь. У Сергея подкатило, он едва
сдержал рвоту и едва собрал силы поднять ее.
Ютта и Конни бежали по коридору навстречу, она обняла Юру, и он
почувствовал, что сон кончился и сейчас по телевизору начнут показывать
викторину, а потом Конни пойдет спать, и Ютта предложит досмотреть
передачу лежа, и принесет простыню и подушки на диван в гостиной, и стащит
эту фуфайку через голову, и останется в одних старых, белых на коленях
джинсах, и наклонится, чтобы поправить подушки, и он будет смотреть на
нее... Она все прижималась к нему мягким, двигающимся под застиранной
фуфайкой телом, и Юра едва заставил себя очнуться. Он отстранил ее, и
Конни подошел и подал ему руку.
- Привет, Юра, - сказал Конни по-русски, - как дела?
Безумие, подумал Юра, это просто безумие, разве может быть так?
Он увидел Сергея, который тащил по коридору Юльку, Юлька упиралась,
изо рта у нее бежала пена, она визжала отчаянно, без слов.
Он увидал Олейника, выводящего из комнаты в коридор пошатывающуюся
пожилую женщину, и понял, что это и есть Галя, хотя седая грузная старуха
выглядела даже рядом с сильно постаревшим за эти месяцы Олейником
бабушкой.
И еще он увидал, как по плацу катят уступом три кургузых десантных
танка, их башни ворочаются.
Это сон, подумал Юра, и сейчас он кончится.
Первым железную лестницу заметил Олейник. Медленно, слишком медленно
- Галя задыхалась, Юльку пришлось тащить силой, она вырывалась - они
поднялись на крышу. Собственно, это была не крыша, а третий этаж со
снятыми потолочными перекрытиями и кровлей и сильно укрепленным полом -
залитая гудроном площадка, окруженная глухими стенами высотой метра два с
половиной.
Невидимый с земли, стоял здесь нелепо изящный Ми-4.
Сергей боялся, что без навыка все забылось, но навык остался.
Все-таки нас неплохо учили, спецназ есть спецназ, подумал Сергей. Вертолет
пошел косо вверх, и некоторое время их не видели с плаца. Когда плац
открылся, Юра одну за другой бросил две гранаты - это были привычные,
китайские, с которыми работали в блаженной памяти учебном центре. Возле
одного из танков полыхнула лужа солярки...
- Я знал одного старика, - сквозь невыносимый грохот двигателя
прокричал в ухо Юре Олейник. - Давно... Он умел их бить... Он говорил:
если им в ответ стреляют, они теряются, понял? Они любят воевать с
трусами... Они не готовы к ответу, поэтому у них и можно выиграть даже в
безнадежной позиции...
Вертолет низко полз над лесочком. Внизу, у реки, были видны редкие
яркие машины и безумные рыбаки-подледники, рассевшиеся со своими
сундучками на синеватом слабом льду.
4
Ну и непрофессионально получается, усмехнулся седой. Вы ж гордились,
что у вас с деталями полный порядок, а теперь... Я уж не говорю, что вы с
оружием нахомутали. Проконсультировались бы, что ли, а то у вас не
разберешь, где пулемет, где гранатомет. Сами-то небось кроме детских
игрушек, ничего в руках не держали...
В комнате было невыносимо жарко, отопление работало во всю силу, да в
широкое окно, выходящее в пустое снежное поле, шпарило удивительное даже
для этих, всегда солнечных дней солнце. Седой расстегнул джинсовую рубаху,
обнаружив толстую цепочку с массивным золотым крестом.
Я уж не говорю и об английском - ужас, у вас американская блядешка
говорит на скул инглиш, да еще и с ошибками... Ладно, дело ваше, хотите
