горный воздух. Через десять минут горец с отвоеванными общественными
деньгами возвращался в свой аул, толпа возвратилась к будничным своим
делам, а Остап, элегантно и далеко сплевывая кровь, сочившуюся из разби-
той десны, поковылял на соединение с Ипполитом Матвеевичем.
- Довольно, - сказал Остап, - выход один: идти в Тифлис пешком. В
пять дней мы пройдем двести верст. Ничего, папаша, очаровательные горные
виды, свежий воздух... Нужны деньги на хлеб и любительскую колбаску. Мо-
жете прибавить к своему лексикону несколько итальянских фраз, это уж как
хотите, но к вечеру вы должны насобирать не меньше двух рублей!.. Обе-
дать сегодня не придется, дорогой товарищ. Увы! Плохие шансы!..
Спозаранку концессионеры перешли мостик через Терек, обошли казармы и
углубились в зеленую долину, по которой шла Военно-Грузинская дорога.
- Нам повезло, Киса, - сказал Остап, - ночью шел дождь, и нам не при-
дется глотать пыль. Вдыхайте, предводитель, чистый воздух. Пойте. Вспо-
минайте кавказские стихи. Ведите себя как полагается!..
Но Ипполит Матвеевич не пел и не вспоминал стихов. Дорога шла на
подъем. Ночи, проведенные под открытым небом, напоминали о себе колотьем
в боку, тяжестью в ногах, а любительская колбаса - постоянной и мучи-
тельной изжогой. Он шел, склонившись набок, держа в руке пятифунтовый
хлеб, завернутый во владикавказскую газету, и чуть волоча левую ногу.
Опять идти! На этот раз в Тифлис, на этот раз по красивейшей в мире
дороге. Ипполиту Матвеевичу было все равно. Он не смотрел по сторонам,
как Остап. Он решительно не замечал Терека, который начинал уже погромы-
хивать на дне долины. И только сияющие под солнцем ледяные вершины
что-то смутно ему напоминали - не то блеск бриллиантов, не то лучшие
глазетовые гробы мастера Безенчука.
До первой почтовой станции - Балты - путники шли в сфере влияния Сто-
ловой горы. Ее плотный слоновый массив с прожилками снега шел за ними
верст десять. Путников обогнал сначала легковой автомобиль Закавтопром-
торга, через полчаса - автобус, везший не менее сорока туристов и не
больше ста двадцати чемоданов.
- Кланяйтесь Казбеку! - крикнул Остап вдогонку машине. - Поцелуйте
его в левый ледник!
После автомобилей долго еще в горах пахло бензинным перегаром и ра-
зогретой резиной. Звонко бренча, обгоняли путников арбы горцев. Навстре-
чу из-за поворота выехал фаэтон.
В Балте Остап выдал Ипполиту Матвеевичу вершок колбасы и сам съел
вершка два.
- Я кормилец семьи, - сказал он, - мне полагается усиленное питание.
После Балты дорога вошла в ущелье и двинулась узким карнизом, высе-
ченным в темных отвесных скалах. Спираль дороги завивалась кверху, и ве-
чером концессионеры очутились на станции Ларс в тысяче метров над уров-
нем моря.
Переночевали в бедном духане бесплатно и даже получили по стакану мо-
лока, прельстив хозяина и его гостей карточными фокусами.
Утро было так прелестно, что даже Ипполит Матвеевич, спрыснутый гор-
ным воздухом, зашагал бодрее вчерашнего.
За станцией Ларс сейчас же встала грандиозная стена Бокового хребта.
Долина Терека замкнулась тут узкими теснинами. Пейзаж становился все
мрачнее, а надписи на скалах многочисленнее. Там, где скалы так сдавили
течение Терека, что пролет моста равен всего десяти саженям, там концес-
сионеры увидели столько надписей на скалистых стенках ущелья, что Остап,
забыв о величественности Дарьяльского ущелья, закричал, стараясь перебо-
роть грохот и стоны Терека:
- Великие люди! Обратите внимание, предводитель. Видите, чуть повыше
облака и несколько ниже орла. Надпись: "Коля и Мика, июль 1914 г.*" Не-
забываемое зрелище! Обратите внимание на художественность исполнения!
Каждая буква величиною в метр и нарисована масляной краской! Где вы сей-
час, Коля и Мика?
Задумался и Ипполит Матвеевич.
Где вы, Коля и Мика? И что вы теперь, Коля и Мика, делаете? Разжире-
ли, наверное, постарели? Небось теперь и на четвертый этаж не подыме-
тесь, не то что под облака - имена свои рисовать.
Где же вы, Коля, служите? Плохо служится, говорите? Золотое детство
вспоминаете? Какое же оно у вас золотое? Это пачканье-то ущелий вы счи-
таете золотым детством? Коля, вы ужасны! И жена ваша Мика противная жен-
щина, хотя она виновата меньше вашего. Когда вы чертили свое имя, вися
на скале, Мика стояла внизу на шоссе и глядела на вас влюбленными глаза-
ми. Тогда ей казалось, что вы второй Печорин. Теперь она знает, кто вы
такой. Вы просто дурак! Да, да, все вы такие - ползуны по красотам! Пе-
чорин, Печорин, а там, гляди, по глупости отчета сбалансировать не може-
те!
- Киса, - продолжал Остап, - давайте и мы увековечимся. Забьем Мике
баки. У меня, кстати, и мел есть! Ей-богу, полезу сейчас и напишу: "Киса
и Ося здесь были"*.
И Остап, недолго думая, сложил на парапет, ограждавший шоссе от кипу-
чей бездны Терека, запасы любительской колбасы и стал подниматься на
скалу.
Ипполит Матвеевич сначала следил за подъемом великого комбинатора, но
потом рассеялся и, обернувшись, принялся разглядывать фундамент замка
Тамары*, сохранившийся на скале, похожей на лошадиный зуб.
В это время, в двух верстах от концессионеров, со стороны Тифлиса в
Дарьяльское ущелье вошел отец Федор. Он шел мерным солдатским шагом,
глядя только вперед себя твердыми алмазными глазами и опираясь на высо-
кую клюку с загнутым концом, как библейский первосвященник.
На последние деньги отец Федор доехал до Тифлиса и теперь шагал на
родину пешком, питаясь доброхотными даяниями. При переходе через Кресто-
вый перевал (2345 метров над уровнем моря) его укусил орел. Отец Федор
замахнулся на дерзкую птицу клюкою и пошел дальше. Он шел, запутавшись в
облаках, и бормотал:
- Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены!
Эту же фразу он повторял, войдя в Дарьяльское ущелье. Расстояние меж-
ду врагами сокращалось. Поворотив за острый выступ, отец Федор налетел
на старика в золотом пенсне.
Ущелье раскололось в глазах отца Федора. Терек прекратил свой тысяче-
летний крик. Отец Федор узнал Воробьянинова. После страшной неудачи в
Батуме, после того, как все надежды рухнули, новая возможность заполу-
чить богатство повлияла на отца Федора необыкновенным образом.
Он схватил Ипполита Матвеевича за тощий кадык и, сжимая пальцы, зак-
ричал охрипшим голосом:
- Куда девал сокровище убиенной тобою тещи?
Ипполит Матвеевич, ничего подобного не ждавший, молчал, выкатив глаза
так, что они почти соприкасались со стеклами пенсне.
- Говори! - приказывал отец Федор. - Покайся, грешник!
Воробьянинов почувствовал, что теряет дыхание.
Тут отец Федор, уже торжествовавший победу, увидел прыгавшего по ска-
ле Бендера. Технический директор спускался вниз, крича во все горло:
Дробясь о мрачные скалы,
Кипят и пенятся валы!..*
Великий испуг поразил сердце отца Федора. Он машинально продолжал
держать предводителя за горло, но коленки у него затряслись.
- А, вот это кто?! - дружелюбно закричал Остап. - Конкурирующая орга-
низация!
Отец Федор не стал медлить. Повинуясь благодетельному инстинкту, он
схватил концессионную колбасу и хлеб и побежал прочь.
- Бейте его, товарищ Бендер, - кричал с земли отдышавшийся Ипполит
Матвеевич.
- Лови его! Держи!
Остап засвистал и заулюлюкал.
- Тю-у-у! - кричал он, пускаясь вдогонку. - Битва при пирамидах* или
Бендер на охоте! Куда же вы бежите, клиент? Могу вам предложить хорошо
выпотрошенный стул!
Отец Федор не выдержал муки преследования и полез на совершенно от-
весную скалу. Его толкало вверх сердце, поднимавшееся к самому горлу, и
особенный, известный только одним трусам, зуд в пятках. Ноги сами отры-
вались от гранитов и несли своего повелителя вверх.
- У-у-у! - кричал Остап снизу. - Держи его!
- Он унес наши припасы! - завопил Ипполит Матвеевич, подбегая к Оста-
пу.
- Стой! - загремел Остап. - Стой, тебе говорю!
Но это придало только новые силы изнемогшему было отцу Федору. Он
взвился и в несколько скачков очутился сажен на десять выше самой высо-
кой надписи.
- Отдай колбасу! - взывал Остап. - Отдай колбасу, дурак! Я все про-
щу!*
Отец Федор уже ничего не слышал. Он очутился на ровной площадке, заб-
раться на которую не удавалось до сих пор ни одному человеку. Отцом Фе-
дором овладел тоскливый ужас. Он понял, что слезть вниз ему никак невоз-
можно. Скала шла и опускалась на шоссе перпендикулярно, и об обратном
спуске нечего было и думать. Он посмотрел вниз. Там бесновался Остап, и
на дне ущелья поблескивало золотое пенсне предводителя.
- Я отдам колбасу! - закричал отец Федор. - Снимите меня!
В ответ грохотал Терек и из замка Тамары неслись страстные крики. Там
жили совы.
- Сними-ите меня! - жалобно кричал отец Федор.
Он видел все маневры концессионеров. Они бегали под скалой и, судя по
жестам, мерзко сквернословили.
Через час легший на живот и спустивший голову вниз отец Федор увидел,
что Бендер и Воробьянинов уходят в сторону Крестового перевала.
Спустилась быстрая ночь. В кромешной тьме и в адском гуле под самым
облаком дрожал и плакал отец Федор. Ему уже не нужны были земные сокро-
вища. Он хотел только одного - вниз, на землю.
Ночью он ревел так, что временами заглушал Терек, а утром подкрепился
любительской колбасой с хлебом и сатанински хохотал над пробегавшими
внизу автомобилями. Остаток дня он провел в созерцании гор и небесного
светила - солнца. Ночью он увидел царицу Тамару. Царица прилетела к нему
из своего замка и кокетливо сказала*:
- Соседями будем.
- Матушка! - с чувством сказал отец Федор. - Не корысти ради...
- Знаю, знаю, - заметила царица, - а токмо волею пославшей тя жены.
- Откуда ж вы знаете? - удивился отец Федор.
- Да уж знаю. Заходили бы, сосед. В шестьдесят шесть поиграем! А?
Она засмеялась и улетела, пуская в ночное небо шутихи.
На третий день отец Федор стал проповедовать птицам. Он почему-то
склонял их к лютеранству.
- Птицы, - говорил он им звучным голосом, - покайтесь в своих грехах
публично!
На четвертый день его показывали уже снизу экскурсантам.
- Направо - замок Тамары, - говорили опытные проводники, - а налево
живой человек стоит, а чем живет и как туда попал - тоже неизвестно.
- И дикий же народ! - удивлялись экскурсанты. - Дети гор!
Шли облака. Над отцом Федором кружились орлы. Самый смелый из них ук-
рал остаток любительской колбасы и взмахом крыла сбросил в пенящийся Те-
рек фунта полтора хлеба.
Отец Федор погрозил орлу пальцем и, лучезарно улыбаясь, прошептал:
- Птичка божия не знает ни заботы, ни труда, хлопотливо не свивает
долговечного гнезда*.
Орел покосился на отца Федора, закричал "ку-ку-ре-ку" и улетел.
- Ах, орлуша, орлуша, большая ты стерва!
Через десять дней из Владикавказа прибыла пожарная команда с надлежа-
щим обозом и принадлежностями и сняла отца Федора.
Когда его снимали, он хлопал руками и пел лишенным приятности голо-
сом:
И будешь ты цар-р-рицей ми-и-и-и-рра, подр-р-руга ве-е-ечная моя!
И суровый Кавказ многократно повторил слова М. Ю. Лермонтова и музыку
А. Рубинштейна*.
- Не корысти ради, - сказал отец Федор брандмейстеру, - а токмо...
Хохочущего священника на пожарной колеснице увезли в психиатрическую
лечебницу.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Глава XLII. Землетрясение
- Как вы думаете, предводитель, - спросил Остап, когда концессионеры
подходили к селению Сиони, - чем можно заработать в этой чахлой местнос-
ти, находящейся на двухверстной высоте над уровнем моря?
Ипполит Матвеевич молчал. Единственное занятие, которым он мог бы
снискать себе жизненные средства, было нищенство, но здесь, на горных
спиралях и карнизах, просить было не у кого.
Впрочем, и здесь существовало нищенство, но нищенство совершенно осо-
