концы света, включая Лос-Анжелос и Мельбурн.
Ослепительные перспективы развернулись перед васюкинскими любителями.
Пределы комнаты расширились. Гнилые стены коннозаводского гнезда рухну-
ли, и вместо них в голубое небо ушел стеклянный тридцатитрехэтажный дво-
рец шахматной мысли. В каждом его зале, в каждой комнате и даже в проно-
сящихся пулей лифтах сидели вдумчивые люди и играли в шахматы на инкрус-
тированных малахитом досках. Мраморные лестницы действительно ниспадали
в синюю Волгу. На реке стояли океанские пароходы. По фуникулерам подыма-
лись в город мордатые иностранцы, шахматные леди, австралийские поклон-
ники индийской защиты, индусы в белых тюрбанах - приверженцы испанской
партии, немцы, французы, новозеландцы, жители бассейна реки Амазонки и,
завидующие васюкинцам, - москвичи, ленинградцы, киевляне, сибиряки и
одесситы. Автомобили конвейером двигались среди мраморных отелей. Но вот
- все остановилось. Из фешенебельной гостиницы "Проходная пешка" вышел
чемпион мира Хозе-Рауль Капабланка-и-Граупера. Его окружали дамы. Мили-
ционер, одетый в специальную шахматную форму (галифе в клетку и слоны на
петлицах), вежливо откозырял. К чемпиону с достоинством подошел одногла-
зый председатель васюкинского клуба четырех коней. Беседа двух светил,
ведшаяся на английском языке, была прервана прилетом доктора Григорьева
и будущего чемпиона мира Алехина. Приветственные клики потрясли город.
Хозе-Рауль Капабланка-и-Граупера поморщился. По мановению руки одногла-
зого к аэроплану была подана мраморная лестница. Доктор Григорьев сбежал
по ней, приветственно размахивая новой шляпой и комментируя на ходу воз-
можную ошибку Капабланки в предстоящем матче с Алехиным.
Вдруг на горизонте была усмотрена черная точка. Она быстро приближа-
лась и росла, превратившись в большой изумрудный парашют. Как большая
редька, висел на парашютном кольце человек с чемоданчиком.
- Это он! - закричал одноглазый. - Ура! Ура! Ура! Я узнаю великого
философа-шахматиста, старичину Ласкера. Только он один во всем мире но-
сит такие зеленые носочки.
Хозе-Рауль Капабланка-и-Граупера снова поморщился.
Ласкеру проворно подставили мраморную лестницу, и бодрый экс-чемпион,
сдувая с левого рукава пылинку, севшую на него во время полета над Силе-
зией, упал в объятия одноглазого. Одноглазый взял Ласкера за талию, под-
вел его к чемпиону и сказал:
- Помиритесь! Прошу вас об этом от имени широких васюкинских масс!
Помиритесь!
Хозе-Рауль шумно вздохнул и, потрясая руку старого ветерана, сказал:
- Я всегда преклонялся перед вашей идеей перевода слона в испанской
партии с b5 на c4!
- Ура! - воскликнул одноглазый. - Просто и убедительно, в стиле чем-
пиона!
И вся необозримая толпа подхватила:
- Ура! Виват! Банзай! Просто и убедительно, в стиле чемпиона!!!
Энтузиазм дошел до апогея. Завидя маэстро Дуза-Хотимирского* и маэст-
ро Перекатова*, плывших над городом в яйцевидном оранжевом дирижабле,
одноглазый взмахнул рукой. Два с половиной миллиона человек в одном воо-
душевленном порыве запели:
Чудесен шахматный закон и непреложен:
Кто перевес хотя б ничтожный получил
В пространстве, массе, времени, напоре сил
Лишь для того прямой к победе путь возможен.
Экспрессы подкатывали к двенадцати васюкинским вокзалам, высаживая
все новые и новые толпы шахматных любителей.
К одноглазому подбежал скороход.
- Смятение на сверхмощной радиостанции. Требуется ваша помощь.
На радиостанции инженеры встретили одноглазого криками:
- Сигналы о бедствии! Сигналы о бедствии!
Одноглазый нахлобучил радионаушники и прислушался.
- Уау! Уау, уау! - неслись отчаянные крики в эфире. - SOS! SOS! SOS!
Спасите наши души!
- Кто ты, умоляющий о спасении? - сурово крикнул в эфир одноглазый.
- Я молодой мексиканец! - сообщили воздушные волны. - Спасите мою ду-
шу!
- Что вы имеете к шахматному клубу четырех коней?
- Нижайшая просьба!..
- А в чем дело?
- Я молодой мексиканец Торре! Я только что выписался из сумасшедшего
дома. Пустите меня на турнир! Пустите меня!
- Ах! Мне так некогда! - ответил одноглазый.
- SOS! SOS! SOS! - заверещал эфир.
- Ну хорошо! Прилетайте уже!
- У меня нет де-е-нег! - донеслось с берегов Мексиканского залива.
- Ох! Уж эти мне молодые шахматисты! - вздохнул одноглазый. - Пошлите
за ним уже мотовоздушную дрезину*. Пусть едет!
Уже небо запылало от светящихся реклам, когда по улицам города прове-
ли белую лошадь. Это была единственная лошадь, уцелевшая после механиза-
ции васюкинского транспорта. Особым постановлением она была переименова-
на в коня, хотя и считалась всю жизнь кобылой. Почитатели шахмат при-
ветствовали ее, размахивая пальмовыми ветвями и шахматными досками...
- Не беспокойтесь, - сказал Остап, - мой проект гарантирует вашему
городу неслыханный расцвет производительных сил. Подумайте, что будет,
когда турнир окончится и когда уедут все гости. Жители Москвы, стеснен-
ные жилищным кризисом, бросятся в ваш великолепный город. Столица авто-
матически переходит в Васюки. Сюда переезжает правительство. Васюки пе-
реименовываются в Нью-Москву, а Москва - в Старые Васюки. Ленинградцы и
харьковчане скрежещут зубами, но ничего не могут поделать. Нью-Москва
становится элегантнейшим центром Европы, а скоро и всего мира.
- Всего мира!!! - застонали оглушенные васюкинцы.
- Да! А впоследствии и вселенной. Шахматная мысль, превратившая уезд-
ный город в столицу земного шара, превратится в прикладную науку и изоб-
ретет способы междупланетного сообщения. Из Васюков полетят сигналы на
Марс, Юпитер и Нептун. Сообщение с Венерой сделается таким же легким,
как переезд из Рыбинска в Ярославль. А там, как знать, может быть, лет
через восемь в Васюках состоится первый в истории мироздания междупла-
нетный шахматный турнир!
Остап вытер свой благородный лоб. Ему хотелось есть до такой степени,
что он охотно съел бы зажаренного шахматного коня.
- Да-а, - выдавил из себя одноглазый, обводя пыльное помещение сумас-
шедшим взором, - но как же практически провести мероприятие в жизнь,
подвести, так сказать, базу?..
Присутствующие напряженно смотрели на гроссмейстера.
- Повторяю, что практически дело зависит только от вашей самодея-
тельности. Всю организацию, повторяю, я беру на себя. Материальных зат-
рат никаких, если не считать расходов на телеграммы.
Одноглазый подталкивал своих соратников.
- Ну? - спрашивал он. - Что вы скажете?
- Устроим! Устроим! - галдели васюкинцы
- Сколько же нужно денег на... это... телеграммы?
- Смешная цифра, - сказал Остап, - сто рублей.
- У нас в кассе только двадцать один рубль шестнадцать копеек. Этого,
конечно, мы понимаем, далеко не достаточно...
Но гроссмейстер оказался покладистым организатором.
- Ладно, - сказал он, - давайте ваши двадцать рублей.
- А хватит? - спросил одноглазый.
- На первичные телеграммы хватит. А потом начнется приток пожертвова-
ний, и денег некуда будет девать!..
Упрятав деньги в зеленый походный пиджак, гроссмейстер напомнил соб-
равшимся о своей лекции и сеансе одновременной игры на 160 досках, лю-
безно распрощался до вечера и отправился в клуб "Картонажник" на свида-
ние с Ипполитом Матвеевичем.
- Я голодаю! - сказал Воробьянинов трескучим голосом.
Он уже сидел за кассовым окошечком, но не собрал еще ни одной копейки
и не мог купить даже фунта хлеба. Перед ним лежала проволочная зеленая
корзиночка, предназначенная для сбора. В такие корзиночки в домах сред-
ней руки кладут ножи и вилки.
- Слушайте, Воробьянинов, - закричал Остап, - прекратите часа на пол-
тора кассовые операции. Идем обедать в Нарпит. По дороге обрисую ситуа-
цию. Кстати, вам нужно побриться и почиститься. У вас просто босяцкий
вид. У гроссмейстера не может быть таких подозрительных знакомых.
- Ни одного билета не продал, - сообщил Ипполит Матвеевич.
- Не беда. К вечеру набегут. Город мне уже пожертвовал двадцать руб-
лей на организацию международного шахматного турнира.
- Так зачем же нам сеанс одновременной игры? - зашептал администра-
тор. - Ведь побить могут. А с двадцатью рублями мы сейчас же можем сесть
на пароход, как раз "Карл Либкнехт" сверху пришел, спокойно ехать в Ста-
линград и ждать там приезда театра. Авось в Сталинграде удастся вскрыть
стулья. Тогда мы - богачи, и все принадлежит нам.
- На голодный желудок нельзя говорить такие глупые вещи. Это отрица-
тельно влияет на мозг. За двадцать рублей мы, может быть, до Сталинграда
и доедем. А питаться на какие деньги? Витамины, дорогой товарищ предво-
дитель, даром никому не даются. Зато с экспансивных васюкинцев можно бу-
дет сорвать за лекцию и сеанс рублей тридцать.
- Побьют! - горько сказал Воробьянинов.
- Конечно, риск есть. Могут баки набить. Впрочем, у меня есть одна
мыслишка, которая вас-то обезопасит, во всяком случае. Но об этом после.
Пока что идем вкусить от местных блюд.
К шести часам вечера сытый, выбритый и пахнущий одеколоном гроссмейс-
тер вошел в кассу клуба "Картонажник". Сытый и выбритый Воробьянинов
бойко торговал билетами.
- Ну, как? - тихо спросил гроссмейстер.
- Входных тридцать и для игры - двадцать, - ответил администратор.
- Шестнадцать рублей. Слабо, слабо!
- Что вы, Бендер, смотрите, какая очередь стоит! Неминуемо побьют!
- Об этом не думайте. Когда будут бить - будете плакать, а пока что
не задерживайтесь! Учитесь торговать*!
Через час в кассе было тридцать пять рублей. Публика волновалась в
зале.
- Закрывайте окошечко! Давайте деньги! - сказал Остап. - Теперь вот
что. Нате вам пять рублей, идите на пристань, наймите лодку часа на два
и ждите меня на берегу пониже амбара. Мы с вами совершим вечернюю про-
гулку. Обо мне не беспокойтесь. Я сегодня в форме.
Гроссмейстер вошел в зал. Он чувствовал себя бодрым и твердо знал,
что первый ход e2-e4 не грозит ему никакими осложнениями. Остальные хо-
ды, правда, рисовались в совершенном уже тумане, но это нисколько не
смущало великого комбинатора. У него был приготовлен совершенно неожи-
данный выход для спасения даже самой безнадежной партии.
Гроссмейстер был встречен рукоплесканиями. Небольшой клубный зал был
увешан разноцветными бумажными флажками. Неделю тому назад был вечер
"Общества спасания на водах", о чем свидетельствовал также лозунг на
стене: "Дело помощи утопающим - дело рук самих утопающих"*.
Остап поклонился, протянул вперед руки, как бы отвергая не заслужен-
ные им аплодисменты, и взошел на эстраду.
- Товарищи! - сказал он прекрасным голосом. - Товарищи и братья по
шахматам, предметом моей сегодняшней лекции служит то, о чем я читал и,
должен признаться, не без успеха в Нижнем Новгороде неделю тому назад.
Предмет моей лекции - плодотворная дебютная идея. Что такое, товарищи,
дебют и что такое, товарищи, идея*? Дебют, товарищи, это quasi una
fantasia. А что такое, товарищи, значит идея? Идея, товарищи, - это че-
ловеческая мысль, облеченная в логическую шахматную форму. Даже с нич-
тожными силами можно овладеть всей доской. Все зависит от каждого инди-
видуума в отдельности. Например, вон тот блондинчик в третьем ряду. По-
ложим, он играет хорошо...
Блондин в третьем ряду зарделся.
- А вон тот брюнет, допустим, хуже.
Все повернулись и осмотрели также брюнета.
- Что же мы видим, товарищи? Мы видим, что блондин играет хорошо, а
брюнет играет плохо. И никакие лекции не изменят этого соотношения сил,
если каждый индивидуум в отдельности не будет постоянно тренироваться в
шашк... то есть я хотел сказать - в шахматы... А теперь, товарищи, я
расскажу вам несколько поучительных историй из практики наших уважаемых
гипермодернистов Капабланки, Ласкера и доктора Григорьева*.
