вещей и вещичек - и о происхождении человека, и о зарождении вселенной,
и всякие философские воззрения, теория относительности и другие там раз-
ные теории, и где какая звезда расположена, и даже хронология историчес-
ких событий, - все это потребовалось бы для изучения личности Федора Пе-
репенчука.
И в этом отношении Аполлону Перепенчуку ни в какой мере с ним не
сравняться.
Аполлон Перепенчук был прямо-таки перед ним пустяковый человек, дрян-
цо даже... Не в обиду будет сказано его родственникам. А впрочем,
родственников по прямой линии у него и не осталось, разве что тетка его
по отцу, Аделаида Перепенчук. Ну, да и та в изящной словесности, пожалуй
что, ничего не понимает. Пущай обижается.
Приятелей у него тоже не осталось. Да у таких людей, как Федор и
Аполлон Перепенчуки, и не могло быть приятелей. У Федора никогда не бы-
ло, а Аполлон растерял их, как впал в нищету.
И какой это мог быть приятель у Федора Перепенчука, ежели людей он не
любил, презирал, вернее - образ своей жизни вел замкнутый, строгий даже,
и с людьми если и разговаривал, то для того, чтобы механически высказать
накопившиеся воззрения, а не затем, чтобы услышать возгласы одобрения и
критику.
Да и кто, какой человек величайшего ума смог бы ответить на его гор-
дые мысли:
"Для чего существует человек? Есть ли в жизни у него назначение, и
если нет, то не является ли жизнь, вообще говоря, отчасти бессмыслен-
ной?"
Конечно, какой-нибудь приват-доцент или профессор сказал бы с непри-
ятной легкостью, что человек существует для дальнейшей культуры и для
счастья вселенной. Но все это туманно и неясно, и простому человеку даже
приходят на мысль разные удивительные вещи для чего, скажем, существует
жук или кукушка, которые явно никакой пользы не приносят, а тем более
для дальнейшей культуры, и в какой мере жизнь человека важнее жизни ку-
кушки, птицы, которая могла бы и не жить, и мир от этого бы не изменил-
ся.
Но тут нужно гениальное перо и огромные знания, чтобы хоть отчасти
отразить величественные замыслы Федора Перепенчука.
И, может, и не следовало бы тревожить тень замечательного человека,
если б в свое время отчасти не дошел бы до этих мыслей ученик до духу и
дальний его родственник - Аполлон Семенович Перепенчук, тапер, музыкант
и свободный художник, проживавший на Большой Проломной улице.
Он проживал на этой улице за несколько лет до войны я революции.
Слово это - тапер - ничуть для человека не унизительно. Правда, неко-
торые люди, и в том числе - сам Аполлон Семенович Перепенчук, до некото-
рой степени стеснялись произносить это слово на людях, а в особенности в
дамском обществе, превратно полагая, что дамы от этого конфузятся И если
Аполлон Семенович и называл себя тапером, то непременно с прибавлением -
артист, свободный художник или еще как-нибудь по иному. Но это неспра-
ведливо.
Тапер - это значит музыкант, пианист, но пианист, стесненный в мате-
риальных обстоятельствах и вынужденный оттого искусством своим забавлять
веселящихся людей.
Профессия эта не столь ценна, как, скажем, театр или живопись, однако
и это есть подлинное искусство. Конечно, существует в этой профессии
множество еле пых старичков и глухонемых старушек, которые снижают ис-
кусство это до обыкновенного ремесла, бессмысленно ударяя по клавишам
пальцами, наигрывая разные там польки, полечи и мажоры.
Но под этот разряд ни в какой мере нельзя было отнести Аполлона Семе-
новича Перепенчука. Истинное призвание, темперамент артиста, лиризм и
вдохновение его - все шло вразрез с обычным пониманием ремесла тапера.
Был при этом Аполлон Семенович Перепенчук в достаточной мере красив и
даже изыскан. От лица его веяло вдохновением и необыкновенным благо-
родством.
И всегда гордо закушенная нижняя губа и надменный профиль артиста де-
лали фигуру его похожей на изваяние.
Даже кадык, простой, обыкновенный кадык, или, как он еще иначе назы-
вается, адамово яблоко, то, что у других людей было омерзительно и вызы-
вало насмешки, у него, у Аполлона Перепенчука, при постоянно гордо заки-
нутой голове выглядело благородна и даже напоминало что-то греческое.
А ниспадающие волосы! А бархатная блуза! А темнозеленый, до пояса,
галстук! Собственно говоря, необыкновеннейшей красотой наделен был чело-
век.
А те моменты, когда он появлялся на балу своей стремительной походкой
и статуей замирал в дверях, как бы окидывая все общество надменным
взглядом... Да, неотразимейший был человек. Не одна женщина лила по нем
обильные слезы. А как сердито сторонились его мужчины! Как прятали от
него жен под предлогом, что неловко, дескать, жене государственного,
скажем, чиновника трепаться с каким-то таперишкой.
А то незабываемое событие, когда старший делопроизводитель казенной
палаты получил анонимное письмо с объяснением, что жена его состоит в
нежных отношениях и в предосудительной связи с Аполлоном Перепенчуком!
Та уморительная сцена, когда делопроизводитель этот два часа караулил на
улице Аполлона Семеновича, чтобы помять ему бока, и по ошибке, введенный
в заблуждение длинными волосами, избил секретаря городской управы...
Ах, смешные были дела! И, что всего смешнее, что все скандалы, запи-
сочки и дамские слезы не имели под собой никакой почвы. Имея счастливую
внешность ловеласа, романтика и разорителя чужих семей, Аполлон Семено-
вич Перепенчук был, напротив того, необыкновенно робкий и тихий человек.
Он даже чуждался женщин, сторонился их, считая, что настоящий, истин-
ный артист не должен связывать ничем своей жизни...
Правда, женщины писали ему записки и письма, где назначали ему тайные
свидания и называли его ласкательными и уменьшительными именами, но он
был непоколебим.
Записочки и письма он бережно хранил в шкатулке, в свободное время
разбирая их, нумеруя и связывая по пачкам. Но жил уединенно и даже замк-
нуто. И всем знакомым своим при случае любил сказать: "Искусство - это
выше всего".
А в искусстве он был не последним. Конечно, существуют такие виртуо-
зы, которые на одних лишь черных клавишах могут исполнить разные мотивы,
до этого Аполлону Перепенчуку было далеко, однако он имел-таки собствен-
ную композицию - вальс "Нахлынувшие на меня мечты"...
Вальс этот он весьма успешно исполнял, при огромном стечении публики,
в стенах Купеческого собрания.
Это было в тот год, о котором пойдет речь, год наибольшей его славы и
известности. К этому счастливому времени относится и другое его сочине-
ние, неоконченная "Фантази реаль", написанная в мажорных тонах, что не
исключало в ней очаровательной лирики. Эта "Фантази реаль" посвящалась
некоей Тамаре Омельченко, той самой девице, что сыграла такую решающую и
роковую роль в жизни Аполлона Семеновича Перепенчука.
Но тут автор должен объясниться с читателями.
Автор уверяет дорогих читателей, что он ни в какой мере не будет изв-
ращать событий. Напротив, он будет их восстанавливать именно так, как
они и проистекали, сохраняя при этом самые мельчайшие подробности, как
например: внешность героев, образ их мыслей или даже сентиментальные мо-
тивы, которые так не по душе самому автору.
Автор заверяет дорогих читателей, что с необыкновенным прискорбием и
даже с болезненным напряжением он вспоминает кое-какие сентиментальные
сцены, о которых он должен рассказать, те сцены, когда, например, герои-
ня плачет над портретом, или когда та же героиня зашивает порванную гим-
настерку Аполлону Перепенчуку, или когда наконец тетушка Аделаида Пере-
пенчук объявляет о распродаже гардероба Аполлона Семеновича.
Эти описания пойдут, так сказать, вразрез со вкусом автора, но все
это будет сделано ради истины. Ради истины автор сохраняет даже подлин-
ные имена героев. Пусть читатель не думает, что автор из эстетических
соображений назвал своих героев столь редкими, исключительными именами -
Тамара и Аполлон. Нет, именно так они и прозывались. И это, впрочем, ни-
чуть не удивительно.
Автору доподлинно известно, что все девицы в семнадцать и в восемнад-
цать лет на Большой Проломной улице прозывались именно Тамарами или Ири-
нами.
А произошло такое исключительное событие по причинам достаточно ува-
жительным. Семнадцать лет назад стоял здесь полк каких-то гусар. И такой
это был замечательный полк, такие красавцы все были эти гусары, и так
они воздействовали на горожан с эстетической стороны, что все младенцы
женского пола, родившиеся в то время, названы были, с легкой руки супру-
ги начальника губернии, Тамарами или Иринами.
Так вот, в тот счастливый, полный головокружительного успеха год
Аполлон Семенович Перепенчук встретил впервые и нежно полюбил девицу Та-
мару Омельченко.
Было ей тогда неполных восемнадцать лет. Была она не то чтобы краса-
вица, а была она лучше красавицы - такая у ней была во всем благородная
закругленность форм, такая плывущая поступь и такое очарование нежной
юности. Все мужчины, проходящие мимо, будь то на улице или даже в об-
ществе, называли ее булочкой, пончиком или пампушечкой. И при этом гля-
дели на нее с большим вниманием и удовольствием.
В тот год она тоже полюбила Аполлона Семеновича Перепенчука.
Они встретились на балу в стенах клуба Купеческого собрания. Это было
в начале европейской всемирной войны. Ее поразил вид его, необыкновенно
благородный, с гордо закушенной нижней губой. Он был восхищен ее нетро-
нутой свежестью.
В тот вечер он был в особенном ударе. Он бил по роялю со всей силой
своего вдохновения так, что дежурный старшина пришел попросить его иг-
рать потише, оправдываясь тем, что действительные члены - клуба обижают-
ся.
В этот момент Аполлон Перепенчук понял, какой он, в сущности, незна-
чительный еще и мизерный человек.
Он, в силу своей профессии, прикрепленный к музыкальному инструменту,
не сможет даже подойти к любимой девушке. И, раздумывая так, он выражал
звуками всю свою тоску и отчаяние несвободного человека.
Она кружилась в вальсах и мазурках со многими представительными муж-
чинами, но глаза ее все время останавливались на вдохновенном лице Апол-
лона - Перепенчука.
И в конце вечера, преодолевая девичий стыд, она сама подошла к нему,
попросив сыграть что-нибудь из его любимых мотивов. Он сыграл вальс
"Нахлынувшие на меня мечты".
Этот вальс решил дело. Она, охваченная трепетом первого чувства, взя-
ла его руку и прижала к своим губам.
Злобная молва о новом марьяже Аполлона Перепенчука тотчас охватила
все здание Купеческого клуба.
Никто не старался скрыть своего любопытства. Мимо них фланировали лю-
ди, подсмеиваясь и хихикая. Даже те, кто вдевался уже внизу, сбросили
свои шубы и снова поднялись наверх, чтобы самим воочию убедиться в пра-
вильности пикантных слухов.
Так началась эта любовь.
Аполлон Перепенчук и Тамара стали встречаться по праздникам на углу
Проломной и Кирпичного и, гуляя до вечера, говорили о своей любви и о
том замечательном, незабываемом вечере, когда они встретились впервые,
вспоминая при этом каждую мелочь, прикрашивая все и восторгаясь друг
другом.
Это длилось до осени.
А в тот день, когда Аполлон Семенович Перепенчук, одетый в жакет, с
букетом олеандров и с коробкой постного сахара пришел просить руки Тама-
ры, она, с рассудочностью зрелой женщины, знающей себе цену, отказала
ему, невзирая на просьбы своей матери и домочадцев.
- Мамаша, - сказала она, - да, я люблю Аполлона со всей страстью де-
вичьего чувства, но замуж за него сейчас я не дойду. Когда он будет зна-
менитым музыкантом, когда слава будет у его ног, я сама приду к нему. И
я верю, что это будет скоро. Я верю" что он будет известным, знаменитым
человеком, умеющим обеспечить свою встречу.
Во время ее реплики Аполлон Перепенчук стоял тут же, впервые низко
