- А если ученого агронома Пампушкина, - продолжала голова, - так вы
не ждите зря, он нынче принять никак не может, он ученый труд пишет про
что-то.
Голова обернулась назад и через минуту снова выглянула.
- "Несколько слов в защиту огородных вредителей"...
- Чего-с? - спросил Забежкин.
- А это кто спрашивает? - сказал агроном, сам подходя к окну. -
Здравствуйте, товарищ!.. Это, видите ли, статья: "Несколько слов в защи-
ту огородных "вредителей"... Да вы поднимитесь наверх.
- Нет, - сказал Забежкин пугаясь, - я комнату, которая внаймы...
- Комнату? - спросил агроном с явной грустью. - Ну, так вы после ком-
наты... да вы не стесняйтесь...
Третий номер, ученый агроном Пампушкин... Каждая собака знает...
Забежкин кивнул головой и подошел к девке.
- Тетушка, - спросил Забежкин, - это чья же, например, коза будет?
- Коза-то? - спросила девка. - Коза эта из четвертого номера.
- Из четвертого? - охнул Забежкин. - Да это не там ли, извиняюсь,
комната сдается?
- Там, - сказала девка. - Только сдана комната.
- Как же так? - испугался Забежкин. - Не может того быть. Да ты что,
опупела, что ли? Как же так - сдана комната, ежели я и время потратил,
проезд, хлопоты...
- А не знаю, - ответила девка, - может, и не сдана.
- Ну, то-то - не знаю, дура такая. Не знаешь, так лучше и не говори.
Не извращай событий. Ты вот про кур лучше скажи - чьи куры ходят?
- Куры-то? Куры Домны Павловны.
- Это какая же Домна Павловна? Не комнату ли она сдает?
- Сдана комната! - с сердцем сказала девка, в подол собирая ножи.
- Врешь. Ей-богу, врешь. Объявление есть. Ежели бы объявления не бы-
ло, тогда иное дело, - я бы не сопротивлялся. А тут - объявление. Колом
не вышибешь... Заладила сорока Якова: "Сдана, сдана..." Дура такая. - Ты
лучше скажи: индейский петух, наверное, уже не ее?
- Ее.
- Ай-я-яй! - удивился Забежкин. - Так ведь она же богатая дама?
Девка ничего не ответила, икнула в ладонь и ушла.
Забежкин подошел к козе и пальцем потрогал ей морду.
"Вот, - подумал Забежкин, - ежели сейчас лизнет в руку - счастье: моя
коза".
Коза понюхала руку и шершавым тонким языком лизнула Забежкина.
- Ну, ну, дура! - сказал, задыхаясь, Забежкин. - Корку хочешь? Эх,
была давеча в кармане корка, да не найду что-то... Вспомнил: съел я ее,
Машка. Съел, извиняюсь... Ну, ну, после дам...
Забежкин в необыкновенном волнении нашел четверг тую квартиру и пос-
тучал в зеленую рваную клеенку.
- Вам чего? - спросил кто-то, открывая дверь.
- Комната...
- Сдана комната! - сказал кто-то басом, пытаясь закрыть дверь. Забеж-
кин крепко ее держал руками.
- Позвольте, - сказал Забежкин, пугаясь, - как же так? Позвольте же
войти, уважаемый товарищ... Как же так? Я время потратил... Проезд...
Объявление ведь...
- Объявление? Иван Кириллыч! Ты что ж это объявление-то не снял?
Тут Забежкин поднял глаза и увидел, что разговаривает он с дамой и
что дама - размеров огромных. И нос у ней никак не меньше забежкинского
носа, а корпус такой обильный, что из него смело можно двух Забежкиных
выкроить, да еще кой-что останется.
- Сударыня, уважаемая мадам, - сказал Забежкин, снимая фуражку и для
чего-то приседая, - мне - бы хоть чуланчик какой-нибудь отвратительный,
конурку, конуронушку...
- А вы из каких будете? - спросила изрядным басом Домна Павловна.
- Служащий...
- Ну что ж, - сказала Домна Павловна, вздыхая, - пущай тогда. Есть у
меня еще одна комнатушка. Не обижайтесь только подле кухни...
Тут Домна Павловна по неизвестной причине еще раз грустно вздохнула и
повела Забежкина в комнаты.
- Вот, - сказала она, - смотрите. Скажу прямо: дрянь комната. И окно
дрянь. И вид никакой, а в стену. А вот с хорошей комнатой опоздали, ба-
тюшка. Сдана хорошая комната. Военному телеграфисту сдана.
- Прекрасная комната! - воскликнул Забежкин. - Мне очень нравятся та-
кие комнаты подле кухни... Разрешите - я и перееду завтра...
- Ну что ж, - сказала Домна Павловна. - Пущай тогда. Переезжайте.
Забежкин низенько поклонился и вышел. Он подошел к воротам, еще раз с
грустью прочел объявление, сложил его и спрятал в карман.
"Да-с, - подумал Забежкин, - с трудом, с трудом счастье дается... Вот
иные в Америку и в Индию очень просто ездят и комнаты снимают, а тут...
Да еще телеграфист... Какой это телеграфист? А ежели, скажем, этот те-
леграфист да помешает? С трудом, с трудом счастье дается!"
Забежкин переехал. Это было утром. Забежкин вкатил тележку во двор, и
тотчас все окна в доме открылись, и бабья голова с флюсом, высунувшись
из окна на этот раз по пояс, сказала: "Ага!" И ученый агроном Пампушкин,
оставив ученую статью "Несколько слов в защиту вредителей", подошел к
окну.
И сама Домна Павловна милостиво сошла вниз.
Забежкин развязывал свое добро.
- Подушки! - сказали зрители.
И точно: две подушки, одна розовая с рыжим пятном, другая синенькая в
полоску, были отнесены наверх.
- Сапоги! - вскричали все в один голос. - Перед глазами изумленных
зрителей предстали четыре пары сапог. Сапоги были новенькие, и сияли они
носками, и с каждой пары бантиком свешивались шнурки. И бабья голова с
флюсом сказала с уважением: "Ото!" И Домна Павловна милостиво потерла
полные свои руки. И сам ученый агроном прищурил свои ученые глаза и ве-
лел мальчишкам отойти от тележки, чтобы видней было.
- Книги... - конфузясь, сказал Забежкин, вытаскивая три запыленные
книжки.
- Книги?
И ученый агроном счел необходимым спуститься вниз.
- Очень приятно познакомиться с интеллигентным человеком, - сказал
агроном, с любопытством рассматривая сапоги. - Это что же, - продолжал
он, - это не по ученому ли пайку вы изволили получить сапоги эти?
- Нету, - сказал Забежкин, сияя, - это в некотором роде частное при-
обретение и, так сказать, движимость. Иные, знаете ли, деньги предпочи-
тают в брильянтах держать... а, извиняюсь, что такое брильянты? Только
что блеск да бессмысленная игра огней...
- М-м, - сказал агроном с явным сожалением, - то-то я и смотрю - что
такое? - будто бы и не такие давали по ученому. Цвет, что ли, не такой?
- Цвет! - сказал Забежкин в восторге. - Это цвет, наверное, не такой.
Такой цвет - раз, два и обчелся...
- Катюшечка! - крикнул агроном голове с флюсом. - Вынеси-ка, голуб-
чик, сапоги, что давеча по ученому пайку получили.
Сожительница агронома вынесла необыкновенных размеров рыжие сапоги.
Вместе с сожительницей во двор вышли все жильцы дома. Вышла даже ка-
кая-то очень древнего вида старушка, думая, что раздают сапоги бесплат-
но. Вышел и телеграфист, ковыряя в зубах спичкой.
- Вот! - закричал агроном, обильно брызгая в Забежкина слюной. - Вот,
милостивый государь, обратите ваше внимание!
Агроном пальцем стучал в подметку, пробовал ее зубами, подбрасывал
сапоги вверх, бросал их наземь, - они падали, как поленья.
- Необыкновенные сапоги! - орал агроном на Забежкина таким голосом,
точно Забежкин вел агронома расстреливать, а тот упирался. - Умоляю вас,
взгляните! Нате! Бросайте их на землю, бросайте - я отвечаю!
Забежкин сказал:
- Да. Очень необыкновенные сапоги. Но ежели их на камни бросать, то
они могут не выдержать...
- Не выдержат? Эти-то сапоги не выдержат? Да чувствуете ли вы, милос-
тивый государь, какие говорите явные пустяки? Знаете ли, что вы меня да-
же оскорбляете этим. Не выдержат! - горько усмехнулся агроном, наседая
на Забежкина.
- На камни, безусловно, выдержат, - с апломбом сказал вдруг телегра-
фист, вылезая вперед, - а что касается... Под тележку если, например, и
тележку накатить враз - нипочем не выдержат.
- Катите! - захрюкал агроном, бросая сапоги. - Катите, на мою голову!
Забежкин налег на тележку и двинул ее Сапоги помялись и у носка лоп-
нули.
- Лопнули! - закричал телеграфист, бросая фуражку наземь и топча ее
от восторга.
- Извиняюсь, - сказал агроном Забежкину, - это нечестно и нетактично,
милостивый государь! Порядочные люди прямо наезжают, а вы боком... Это
подло даже, боком наезжать. Нетактично и по-хамски с вашей стороны!
- Пускай он отвечает, - сказала сожительница агронома. - Он тележку
катил, он и отвечает. Это каждый человек начнет на сапоги тележку катить
- сапог не напасешься.
- Да, да, - сказал агроном Забежкину, - извольте теперь отвечать пол-
ностью.
- Хорошо, - ответил печально Забежкин, интересуясь телеграфистом, -
возьмите мою пару.
Телеграфист, выплюнув изо рта спичку и склонившись над сапогами, хо-
хотал тоненько с привизгиваньем, будто его щекотали под мышками.
"Красавец! - с грустью думал Забежкин. - И шея хороша, и нос нор-
мальный, и веселиться может..."
Так переехал Забежкин.
На другой день все стало ясно: телеграфист Забежкину мешал.
Не Забежкину несла Домна Павловна козье молоко, не Забежкину пеклось
и варилось на кухне, и не для Забежкина Домна Павловна надела чудный си-
реневый капот.
Все это пеклось, варилось и делалось для военного телеграфиста, Ивана
Кирилловича.
Телеграфист лежал на койке, тренькал на гитаре и пел нахальным басом.
В песнях ничего смешного не было, но Домна Павловна смеялась.
"Смеется, - думал Забежкин, слушая, - и, наверное, сидит в ногах те-
леграфистовых. Смеется... Значит, ей, дуре, весело, а весело, значит,
ощущает что-нибудь. Так ведь и опоздать можно".
Целый день Забежкин провел в тоске. Наутро пошел в канцелярию. Рабо-
тать не мог. И какая, к черту, может быть работа, ежели, скажем, такое
беспокойство. Мало того, что о телеграфисте беспокойство, так и хо-
зяйство все-таки. Тоже вот домой нужно прийти. Там на двор.
Кур проверить. Узнать - мальчишки не гоняли ли, а если, скажем, гонял
кто, - вздрючить того. Козе тоже корку отнести нужно... Хозяйство...
"А хоть и хозяйство, - мучился Забежкин, - да чужое хозяйство. И на-
дежда малюсенькая. Малюсенькая, оттого, что телеграфист мешает".
Придя домой, Забежкин прежде всего зашел в сарай.
- Вот, Машка, - сказал Забежкин козе, - кушай, дура. Ну, что смот-
ришь? Грустно? Грустно, Машка. Телеграфист мешает. Убрать его, Машка,
требуется. Ежели не убрать - любовь корни пустит.
Коза съела хлеб и обнюхивала теперь Забежкину руку.
- А как убрать его, Машка? Он, Машка, спортсмен, крепкий человек, не
поддастся на пустяки. Он, сукин сын, давеча в трусиках бегал. Закален-
ный. А я, Машка, человек ослабший, на меня революция подействовала... И
как удрать, ежели он и сам заметно хозяйством интересуется. Чего это он,
скажи, пожалуйста, заходил в сарай давеча?
Коза тупо смотрела на Забежкина.
- Ну, пойду, Машка, пойду, может, и выйдет что. Тут с телеграфиста
начать надо. Телеграфист - главная запятая. Не будь его, я бы, Машка,
вчера еще с Домной Павловной кофей бы пил... Ну, пойду...
И Забежкин пошел домой. Он долго ходил по своей узкой комнате, бубнил
под нос невнятное, размахивая руками, потом вынул из комода сапоги и,
грустно покачивая головой, завернул одну пару в бумагу. И пошел к телег-
рафисту.
В комнату Забежкин вошел не сразу. Он постоял у двери Ивана Кирилло-
вича, послушал. Телеграфист кряхтел, ворочался по комнате, двигая сту-
лом.
"Сапоги чистит", - подумал Забежкин и постучал.
Точно: телеграфист чистил сапоги. Он дышал на них, внимательно обво-
дил суконкой и ставил на стул то одну, то другую ногу.
- Пардон, - сказал телеграфист, - я ухожу, извиняюсь, скоро.
- А ничего, - сказал Забежкин, - я на секундочку... Я, как сосед ваш
по комнате и, так сказать, под одним уважаемым крылом Домны Павловны,
почел долгом представиться: сосед и бывший коллежский регистратор Петр
Забежкин.
- Ага, - сказал телеграфист, - ладно. Пожалуйста.
- И, как сосед, - продолжал Забежкин, - считаю своим долгом, по кав-
казскому обычаю, подарок преподнести - сапожки.
